Форум » Средиземноморье » Корсика, 1861 год, декабрь. Под знаком Монте-Кристо. » Ответить

Корсика, 1861 год, декабрь. Под знаком Монте-Кристо.

Э.П.Фандорин: Эрасту Фандорину 16 с половиной лет. Минувшим летом он узнал, что его отец собирается ввязаться в заведомо опасную авантюру, связанную с путешествием к далеким берегам, что вероятнее всего закончится его гибелью. Оставив учебу, рискуя всем, что имеет, включая жизнь, он предпринимает отчаянную попытку спасти своего отца. Это история, о которой он в сознательном возрасте не любит не то, что разговаривать - даже вспоминать, но о которой если и вспоминает, то исключительно с теплотой... Флэшбек. Сюжет и тексты согласованы с мастерами. *** ...Из всех тех выкриков, что звучали с берега и откуда-то с нижних палуб, а также исходя из того, что услышал на родном языке из уст тех, кто успел уже разнести весть по кораблю, включая княгиню, юный Фандорин понял, что его план, кажется, сработал: корабль арестован местной полицией, на берег не велено не спущать никого из пассажиров, а ежели вознамерятся, то тщательно проверять документы. Впрочем, документы и так будут проверять, посему ему было велено схорониться в чулане со швабрами и ведрами, где он ныне и обретался, сидя тихо, как мышь, и прислушиваясь к звукам, доносящимся из-за маленькой двери. Изо всех сил Эраст Петрович старался не чихнуть, дабы себя не выдать: получалось довольно сносно, а ежели подступало, то старался делать это как можно тише и лишь тогда, когда снаружи доносился какой-то особо громкий шум типа грохота чьих-нибудь пробегающих мимо ножищ. Он не раз и не два уже отругал себя мысленно за то, что, будучи неопытным юнцом шестнадцати с небольшим лет, задумал столь опасную авантюру, да еще и умудрился не только лишь в собственном сознании ее провернуть, но и ввернуться в нее всем собой, сколько было (а было, надо сказать, не так уж и много: по сравнению со многими своими сверстниками юный Фандорин был хотя и достаточно высок и физически развит, но, пожалуй, излишне изящен, чем даже немного стеснялся, и оттого налегал на физическую подготовку, что, впрочем, давало результатом лишь ловкость рук и тела, да сносную их крепость, но вот плечи шире не делало, и была через то Эрасту свет Петровичу великая досада). Но сердце спорило с сознанием: хотели-с приключений, уважаемый? Вот они - настоящие приключения, прямо как у графа Монте-Кристо, столь вами любимого. Получите, распишитесь. И нельзя сказать, что Эраст Петрович был не в восторге, в каком-то смысле. Просто в чулане сидеть было не так уж и приятно, и в особенности потому, что совершенно непонятно было, что там сейчас поделывает его почтенный батюшка, авантюрист чертов, из-за которого его сыну пришлось пойти на столь опасное и, как показывала практика, не такое простое дело, каким оно показалось сначала его, пожалуй, излишне впечатленному приключенческими романами воображению. Вот уже около двух месяцев батюшка Эраста Петровича, почтеннейший Петр Исаакиевич, и так в последний год не отличавшийся стабильностью характера, и, как следствие, рассудка и поступков, вел себя престраннейшим образом: сначала поставил и проиграл огромную сумму денег в какую-то очередную азартную игру, в кои ему не везло фатально, а после сначала заболел по сердечной части, а потом притих, было, после чего принялся регулярно исчезать из дому, что Эрасту Петровичу категорически было не по сердцу. Шел самый разгар лета, но в родовое поместье на лето, как было во все предыдущие года, Фандорины не поехали, а на вопрос "почему" Петр Исаакиевич только отмахивался - дела, мол, неотложные. А какие у него могут быть такие неотложные дела? Это потом уже Эраст Петрович узнал: сумма денег проигранная была выручена от не то продажи поместья, не то и вовсе само оно и было поставлено, и проиграно, как следствие. Но на тот момент он был попросту зол, отчаянно скучал, коротая часы над страницами романа о графе Монте-Кристо, и, как следствие, подозрителен был сверх меры: когда батюшка пропадать изволил все чаще и чаще, сей престранный факт вызвал в его отпрыске неподдельный интерес, который, в конечном итоге, и привел его в чулан со швабрами и ведрами, где он ныне сидел, сложившись в три погибели, тише мыши, переодетый в латанную-перелатанную куртяшку, да суконные штаны, и весьма нелестно думал что о батюшке, что о ни в чем не повинном графе из романа, который по приезду поклялся спалить в каминной печи. Когда Петр Исаакиевич принялся исчезать из дому под покровом вечерних сумерек, Эраст Петрович поначалу просто поглядывал, а потом решился спросить, о чем моментально пожалел - такую отповедь об излишнем любопытстве прочитал ему в ответ отец, и это только подкрепило его уверенность в том, что папенька измыслил нечто такое, что почти наверняка приведет если не к беде, то явно к чему-то неприятному. И в один из таких вечеров, набравшись храбрости и уверив себя в том, что истинные герои только так и поступают, решил провести за папенькой слежку, что совершенно неожиданно дало вполне ощутимые результаты. Все было продумано заранее: действовать Эраст Петрович решил не просто так, а смаскарадничая (в конце-концов, про такое он читал, вроде бы должно сработать). Долго думал, кем прикинуться, и решил, что будет достаточно просто, как это говорится, стереть лоск с облика своея. Для этого, по его мнению, было достаточно основательно извалять в канаве за домом самую старую свою рубаху, улучив момент, купить у старьевщика пару подходящих для подобного дела штанов, да старый плащ, кажется, дорожный, да увести ночью с крючка, куда дворник вешал свой картуз, этот самый картуз (то-то с утра тот бегал!). Ну а дальше дело в шляпе, вернее - в картузе: лица с утра не мыл, а потом еще и из печи вытащил уголек, да перемазался, да и вышел эдакий сорванец, коих по улице -с десяток средь бела дня. Беда вот только с ногами была, ну да не щеголять же в начищенной обуви, и не портить же туфель али сапог? У того же старьевщика нашлась пара разбитых, да стер в них Эраст Петрович ноги в тот же час, как надел, чтобы приноровиться. Пришлось идти босиком, и ежели бы кто взялся разузнавать, где это молодой Фандорин пропадал той ночью, моментально догадался бы по состоянию его ног: ох, долго он потом в тазике с водою ледяной плескался! Одним словом, проследив за папенькой, выяснил Эраст Петрович, что ходит тот в кабак через несколько улиц от дому, встречается там с людьми самого подозрительного вида, с которыми заключил сделку на сумму, равную выкупу поместья его, да и еще сверху - озолотится Петр Исаакиевич, коли дело провернет. И вовсе не зря он неожиданно увлекся изучением итальянского да испанского языков: надобно для свершения дела этого плыть далече, аж на самую Корсику. Там де его ждет встреча с необходимым человеком, которому надо документики кой-какие отдать, а взамен иные получить, а заодно и сумму определенную, провернув перед тем кой-какое дело. Бумаги - господам, через них те немалый барыш выручат, а деньги, за дело сие, ему, Петру Исаакиевичу. К бумагам прилагалась некая карта, которая должна была поспособствовать Петру Исаакиевичу в его деле. И ясно было, глядя на господ тех, что непростые это господа: также были явно ряжеными, да и навряд ли были честны. У Эраста Петровича глаз остер, а душа чуткая, вот и заподозрил неладное. И опять оказался прав: решил после ухода папеньки рискнуть, остаться следить еще ненадолго за ряжеными господами, а там уж... а там уж как будет так и будет: может, сумеет отговорить отца от опасной авантюры. И так проживут. Ну и узнал: погубить планируется Петра Исаакиевича. Ждет его там, на Корсике, погибель неминуемая. Чистыми его руками сдействуют, проделают все намеченное, а затем "этот" - так вот они называли кого-то, кого, по всей видимости, боялись, и с которым все дело было связано, "все сделает". А они - "получат". И вот нет бы сразу Эрасту Петровичу бежать, куда следует! Куда там: про удаль молодецкую еще в былинах писали, и часто через то победа молодцам выходила. Да и кто поверит мальчишке? Там все, видимо, так непросто было, что навряд ли полиция что сумела бы сделать. И перечитавший приключенческих романов вьюноша решил действовать самостоятельно. Ну и что, что ни опыта, ни знаний, что делать? Голова на плечах есть? Руки, ноги на месте? За все те вечера, что бегал ряженым, никто и не заподозрил, а значит и сейчас все выйдет. А коли хватятся дома, так как папенька узнает, в плаванье-то будучи? Коли получится все, он ему, Эрасту, только спасибо скажет. А коли не получится... тогда и жить молодому Фандорину незачем. Первым делом для виду он попытался напроситься в плаванье, в которое неожиданно собрался отец, так сказать, официально. На что был дан ответ, чтобы не лез, куда не просят, и оставался за старшего. Осерчал для виду, для виду же разыграл лютую обиду, захлопнулся в своей спальне и до отъезда папА оттуда не показывался, даже завтракать туда себе просил. Сам же тщательно подготовился в это время: разузнал, на каком судне отец в плаванье отправится, как оно именуется, откуда, да когда отправляется, а также (сам до конца не разобрался, свезло или все-таки он и правда гениальность какая проклевывается) - кто на сем судне поплывет. Не всех, разумеется, а только лишь нескольких, но вот тут-то ему и повезло: в плаванье к далеким берегам собиралась одна именитая дама, подслеповатая, глуховатая пожилая княгиня Ушакова, о которой ходило по Москве немало слухов, и которую юный Фандорин даже видел на одном приеме, куда его брал отец. С княгиней отправлялся мальчишка из прислуги, чудаковатый Санька, с коим Эраст Петрович даже успел познакомиться, выведать о княгине все, что было необходимо для того, чтобы, заплатив Саньке кой-какую денежку, выкупить у того его одежку, да и прикинуться этим самым Санькой, подменившись с ним на посадке: по его уверениям, в жизни княгиня не догадается, кто перед ней. А так как сопровождения в путешествиях не терпит и все делает сама, свидетелей подмены рядом не будет. На том и порешили. Еще до отплытия Эраст Петрович со словарем, кое-как, измарав немало бумаги, начертал в полицейское управление порта, куда корабль должен был приплыть, пару анонимных писем - мол, так и так, приплывет-с корабель, его необходимо проверить, на предмет чего - знать не знаю, но говорят, опасное на ем что-то замышляется. в то, что письма дойдут, и корабль и правда арестуют, Эраст Петрович сильно сомневался, но удачу попытать таки решил. А на случай, ежели его распознают в момент посадки, думал дать деру - бегать он умел быстро, а Санька тут же подменит: мол, отбегал, не извольте беспокоиться, а ежели кто тут орудует, так мало ли воришек-то вокруг? Но свезло: княгиня звала его, Эраста Петровича, Санькой, и чаек ей подавать приходилось, и сказки ее выслушивать, и всюду ее сопровождать (ехали они с Петром Исаакиевичем разными классами, так что еще и таиться особо не пришлось), и много чего узнал о ней Эраст Петрович во время плавания, и во многом свое отношение к чудаковатой старухе изменил, и всякого повидал, и с морской болезнью познакомиться изволил (да не один раз), и готовился уже раскрыться, да любыми силами отца вразумить, ибо корабль все плыл да плыл, как вдруг у берегов Корсики - началось! Корабль, мол, арестовали, никого спущать не велено, а княгиня его возьми, да и посади в чулан - с чего бы? Говорит, без билета его везет, по личному знакомству с капитаном. Да только так говорит, что чует Эраст Петрович, что что-то тут неладно. А также чует, как еще вот-вот, и чихнет, да не тихо, а громко, потому как пыльно в чулане дюже, и сил терпеть уж все меньше, да меньше...

Ответов - 26, стр: 1 2 All

Э.П.Фандорин: Все еще нахмурившись, Фандорин осмотрел одежду: м-да. Княгиня по голове не погладит. Хотя ежели у девок иголки с нитками раздобыть, то можно тайком быстренько прорехи зашить, а голова.. ну так и сказать, как было. Пожурит, конечно, но - не привыкать же! - Из Российской Империи, из Москвы, - ответил он, отряхивая куртяшку. - Сдалече.

Кьяра Паоли: Про какую-то Москву оба Паоли ни сном, ни духом, но о России слыхивать приходилось, все же в порту много обретались. Сальвадоре подивился, насколько издалече (для него все, что не касалось наиболее привычных Франции, Италии и Испании, было "издалече". причем чем меньше приходилось слышать о стране, тем дальше ее располагал на своей внутренней карте рыбак из Проприано) явился этот мальчишка. Но тут его позвали покупатели. Уходя к прилавку, добросердечный Паоли сказал Эрасту: - Ну, ты, может к кораблю опаздываешь, да и отец ждет. Если доведется тебе бывать в деревне Проприано, ищи дом Паоли, мы тебе рады будем. Бывай. Рыбак от души похлопал собеседника по плечу и ушел торговать, по дороге прихватив с телеги последнюю корзину рыбы. Кьяра тем временем вернулась, и крикнула вслед Сальвадоре: - Отец, я б его проводила до порта, ну как брякнется где-нибудь там. Отец обернулся и гаркнул: - Какое там "проводила"! Здоров он, не видишь, что ли. Уж упал, а ты как мамка над ним трясешься. Не пущу. И решительно отвернулся. Кьяра, не ожидая подвоха, заговорила с русским: - К-как голова, не к-кружится? - на первых "к" язык еще не особенно спотыкался, так что успокоенная ровной речью в адрес отца, девушка продолжила, заметив, что парень имеет лицо цвета спагетти болонезе: - Т-ты смотри, осто-торожно, к-красный т-ты какой-то... Она хотела добавить, что не напекло ли бедолаге-таки голову, но тут осознала, что речь ее опять спотыкается, как телега на неровной колее, и безотчетно подняла руку, прикрыв пальцами губы, а глаза сделались задумчивы. Да что ж такое-то! Может, это как икота, надо просто переждать или водички попить?

Э.П.Фандорин: Вообще-то Эраст Петрович был знатным скромником и о любви помышлял разве что, зачитываясь приключенческими романами, где непременно встречалась Великая Главная Любовь всей жизни отважного героя - человека скромного и замкнутого в некоторой степени, зачастую о той любви так и не признающегося. Он совершал свои подвиги, но иногда, когда его никто не видел, сидя у костра где-нибудь под скалами или в дремучем лесу, доставал из-за пазухи портрет возлюбленной и, бросив краткий взор на него, вздыхал, прятал обратно, а потом долго смотрел на звезды, сидя на старинном каменном подоконнике в замке, или в кресле у камина, или, на худой конец, на поваленном стволе дерева, потягивая крепкий эль или травяной настой, ну или кофий, ежели был, и думал о Ней. Ее имя было на его устах, ежели его ранили, Ее же имя было в мыслях, ежели он, не приведи Господь, помирал. И вот именно о такой любви иногда позволял себе мечтать юный Фандорин. В романах частенько случалось, что герой встречался с Ней также неожиданно, как вот сейчас он встретился с Кьярой, посему... - ...к-красный т-ты какой-то - долетело до Эраста Петровича, выдергивая его из обители мечтаний, и взгляд его сфокусировался на сеньорине Паоли, стоявшей перед ним с самым недоумевающим выражением лица, все также заикавшейся, вот только романтикой вокруг и не пахло, а только рыбой с прилавков. Мальчишка встряхнулся и нахохлился, но потом оттаял. - Жарко, вот и красный. Спасибо вам, сеньорина, за помощь, а вам, сеньор, за приглашение! Если буду в ваших краях, непременно навестить изволю. Чувствую себя хорошо, благодарю покорно! А сейчас простите великодушно, тороплюсь. Удачной торговли, день нынче хороший! И рванул в сторону порта. Ну как, рванул. Сперва пошел, проверяя, способен ли идти скоро, а там и на бег перешел. Разок чуть в прохожего не влетел, но удачно обогнул. "Какая уж тут любовь", - думал он на бегу, несясь в сторону порта, переключаясь снова на мысли об отце и постепенно забывая о неожиданной встрече и происшествии. И забывая о том, что ничего в этой жизни не посылается просто так: ни встречи, ни столкновения, ни повязки на шальной голове. Непременно аукнется, особливо - ежели забудешь о том...


Кьяра Паоли: Кьярино пожелание "д-доброй д-дороги" прозвучало мальчишке куда-то в затылок, потому что тот на всех парусах припустил прочь, пусть и сторожко ступая на ноги, но явно со всей возможной скоростью. Девушка понимала, что тот и правда торопится, а помимо того его еще что-то сильно смущало. Что именно, она не поняла, зато прекрасно знала - в таком возрасте мальчишку может смутить любая мелочь, потому что гордые и чувствительные, даже те, кто напускают на себя вид "бывалых". Под телегой завозилась собака. Неро выполз на свет, встал и меланхолично задрал ногу у колеса. В миске у него кончилась вода, и Кьяра налила ему из ведерка. Собака стала жадно лакать, а Кьяра подошла к отцу, ожидая, что он пошлет ее в лавку, как собирался.

Кьяра Паоли: Кьяра купила, что просила ее мать, а потом прошлись еще по ярмарке с отцом, оставив Неро на длинном поводке у телеги "за старшего". Прилавки со всяким портящимся уже свернулись, зато фруктовые ряды, да всякая мелочевка еще продавалась. Купили кое-что из фруктов: своего сада Паоли не держали, на три человека работы и так хватало с лихвой, разве что несколько деревьев, за которыми присматривали вполглаза, да наполовину одичавший виноград, есть который было слишком кисло, зато Сальвадоре делал из его ягод небольшое количество очень освежающего вина. Когда Паоли собрались назад, времени было уж часа четыре пополудни. На козлы в этот раз влезла Кьяра, а отец сперва примостился рядом, чтобы чинно проследовать по Аяччо на своей колеснице, а потом, как они выбрались за город, устроился на сене, как до него дочь, и уснул.

Э.П.Фандорин: *** Бежать стрелой не вышло: как ни старался юный Фандорин, а ноги слушались не особенно. Пару раз даже бухнулся на коленки, основательно их изодрав (видать, в довесок к разбитой голове). Но - добежал, как раз в тот момент, когда с корабля спускался патруль. На палубах было людно, и, заняв "пост" на том самом месте, где сидел минувшей ночью, Эраст Петрович принялся высматривать среди гуляющих по палубе людей своего отца. Однако же даже спустя некоторое время стало ясно, что Петра Исаакиевича среди них нет. В груди опять завозилась медведем в берлоге глухая тревога, и Фандорин начал, было, подумывать, как ему проникнуть на корабль под предлогом того, что "княгиня-матушка отправила, пустите, дяденька!" Ай спросить? Вон, стоит матрос, с которым он как-то во время путешествия парой слов перекинулся, когда корабль в море слегка помотало, веревку помог держать, тот потом хвалил. - Дяденька! Дяденька хороший! - ноющим голосом начал было мальчишка, спеша к матросу, стоявшему у трапа, как вдруг осекся и подобрался весь, как хорошая ищейка: неподалеку от корабля стояли те самые люди, с которыми он так часто видел своего отца до отплытия, до начала этой безумной авантюры... И тут же уселся в пыль, прямо на дорогу. Голову опустил, и принялся рассматривать дырку на штанине: измазанный, перемотанный по голове тряпицей, имевший "вид лихой и придурковатый" он вполне себе сходил за местного хулиганишку-беспризорника портового: кому такой нужен? Зато люди были, как на ладони, а слышно их было еще лучше. Вот только то, что Эраст Петрович услышал, перепугало его куда больше, нежели перспективы (пусть и очень уж туманные) быть пойманным разбойниками (а в том, что это разбойники, он ни на минуту не сомневался - хотя бы потому,что обсуждали они некий схрон, а по нашему - клад). - Тот, Петр, куда направился? - В Проприано, куда ж еще. Куда сказано, туда и направился. - Угу... Ну, пусть выполнит все, как обещано, а там уж как Он велит. - Он-то, пожалуй, велит. А с нами-то потом что? - Он обещал, домой отправит. И наградит. - А верить-то Ему можно? - А черт его знает... наверное, можно. - Дурак ты. Мы дураки, оба. Ясно ведь, что... а, ладно. Где, говоришь, точка? - У рыбацких хижин. Есть там домишко. Знак на нем будет: сушеная рыбина с оторванной башкой. Так и узнаем. Коли справится. Пошли в кабак, все одно - дальше не наше дело. Там разберутся, коли что. Двое зашагали по дороге, а Эраст Петрович сидел ни жив, ни мертв. Проприано! Рыбацкая хижина. Рыба с оторванной головой. И отец, который туда что-то повез! И ждет его именно там, надо понимать, погибель неминуемая... ежели не справится. Терять-то все одно, нечего, да где то Проприано искать? Куда податься? И тут в голову стукнула мысль. Коли речь о рыбацких хижинах, стало быть - рыбаки знают! Бегом, бежать бегом на ярмарку! И проситься за монетку - вот за ту, что папенька вчера кинул, на любую телегу до Проприано этого. А там... а там как будет пусть так и будет! *** Ему повезло: ярмарка почти уже свернулась, но несколько телег еще стояло, и как раз одна из них отправлялась в Проприано. На вопрос, далече ли, ответили: долго ехать, много. Мелькнуло, было, в голове, что княгиня хватится, да только мысли об отце это перекрывали. Все одно - не уедет княгиня за один-то день. Ежели получится все, ежели повезет ему - пусть даже ночью, пешком, а дойдет обратно, пусть даже и выдерут. Ну а ежели не получится, то все одно: пропадать. Лошадка была молодая, телега крепкая. Быстро добрались, и Фандорин, соскочив и отдав единственную свою монетку хозяину телеги, побежал туда,куда тот указал: к морю, к рыбацким хижинам... *** переход в тему "Коза и колдунья"



полная версия страницы