Форум » Средиземноморье » Корсика, 1861 год, декабрь. Коза и колдунья. » Ответить
Корсика, 1861 год, декабрь. Коза и колдунья.
Джованни Карузо: Джованни и Констанца только недавно обосновались на Корсике, перебравшись с помощью новых покровителей из шумного и многолюдного Аяччо подальше, в старинный Сартен, городок, облюбованный паломниками, святыми отцами и... контрабандистами. Он был воздвигнут лет триста назад в гористой местности неподалеку от маленького порта рыбацкой коммуны Проприано, где рыбаки и местные каботажники промышляли свои уловы. Отец Мазерино, глава местной церковной общины и по совместительству - надзиратель за лесным братством контрабандистов, пригрел новых "чад господних" и пустил их обживать старый фермерский домик, поначалу больше походивший на сарай для коз и кур, но постепенно стараниями Констанцы и маленькой немой девочки, нанятой в прислужницы, превратившийся в довольно уютное жилище - приют скитальцев. Скоро по двору уже бегали куры, снабжавшие Джованни и Констанцу свежими яйцами, а запасы, привезенные ими из Аяччо, пополнились местной вяленой рыбой и крольчатиной, которую Джованни иногда извлекал из силков, расставленных в ближайшей лощине. Осталось раздобыть козочку, чтобы в доме не переводилось свежее молоко, масло и сливки. Отец Мазерино отказался отдать им одну из своих шустрых и вислоухих коз, сославшись на нашествие паломников и свою собственную сыроварню, для которой ему требовалось постоянное количество молока. Но он же благословил Джованни поехать в Проприано и найти там семейство Паоли - они славились разведением особой породы коз, дающей много жирного молока, и такой же неприхотливой в уходе, как все прочие козы острова. Если неаполитанцу удастся понравиться сеньоре Паоли, она быть может и согласится продать ему одну из своих козочек. Констанца так радовалась будущему приобретению, что торопила Джованни с этим делом - как если бы от него зависело все их будущее. И вот настал день, когда Карузо запасся монетами, оседлал кобылку и, расцеловав на прощание жену, потрусил по крутым горным тропкам в сторону Проприано. За козой.
Э.П.Фандорин: Поднявшись по тропинке, Эраст Петрович огляделся и увидел, что путники, которых он видел снизу, не так уж далеко уехали: неподалеку от тропинки находился дом с рыбацкими развешанными сетями, у ограды, больше похожую на стену крепости, чем на обычный, пусть и укрепленный забор, стояла лошадь, на которой сидела темноволосая женщина, мужчина-всадник стоял рядом, у ворот стояла еще одна женщина, а вокруг нее - стадо коз. Обе женщины и мужчина о чем-то переговаривались, а вокруг собрались зеваки - дети, старухи, девушки. Подойти к ним и попросить напиться? А ну как шуганут? Мужчина вон какой крепкий, да и делом люди заняты... Но ведь можно же просто спросить, где здесь колодец? Нет в том ничего страшного или преступного. Решив так, Фандорин пригладил растрепавшиеся волосы и направился к компании. А подойдя чуть ближе, встал, как вкопанный: женщина, разговаривающая с путниками, была никем иным, как сеньориной, на которую он налетел на ярмарке! "Если доведется тебе бывать в деревне Проприано, ищи дом Паоли, мы тебе рады будем." - прозвучал в памяти голос ее отца. Как же так... неужели - забыл? Забыл. Со всеми этими нервотрепками, беготней, путешествиями и переживаниями - забыл, совершенно. Помнил еще вчера, отправляясь в Проприано, а потом, как закрутилось все с отцом - забыл. На сердце стало полегче. Как минимум, воды теперь можно было смело попросить. - Здравствуйте, сеньорина Паоли! - поприветствовал он девушку, подходя к воротам. - Доброго утра и вам, сеньор и сеньора!
Кьяра Паоли: Кьяра, пропустившая в ворота покупателей, хотела войти следом, но тут ее окликнул юношеский ломающийся голос, странно знакомый, надо сказать. Девушка оглянулась, и брови ее взметнулись в изумлении. К воротам подошел парень... тот самый парень с рынка, которому она накануне заматывала голову. Видимо, с того времени юноша не мылся и не менял одежды, грязный, лохматый, как бродяжка, куртка все такая же рваная. В какой-то другом случае было бы очевидно, что им на шею пытается навязаться попрошайка, тем более, что Сальвадоре Паоли неосмотрительно предложил жертве булыжной мостовой побывать у них, если будет в Проприано. Но для попрошайки такой путь был слишком далек. Да и сердце чуяло - парень в очень серьезной беде, и если уж попросит чего-то, то только потому что иначе никак, да и то прежде переступивши через собственную гордость. - Эраст, - скорее утвердительно, чем удивленно сказала Кьяра, к тому моменту ей удалось вернуть спокойное выражение лица. - К-какими с-судьбами? И чуть не застонала. Проклятое заикание, о котором она благополучно забыла, вдруг вздумало вернуться. И на сей раз девушка не могла не осознать прямой связи между этим явлением и парнем из далекой России, столь неожиданно нарисовавшимся у ее порога.
Э.П.Фандорин: Мысли о возможных чувствах прекрасной дамы к нему, столько возвышенно-героическому давно уже оставили голову юного Фандорина в покое. Слишком многое пришлось пережить за короткий отрезок между вчерашним днем и сегодняшним утром. "Должно быть, просто заикается. Вот бедная же!" - подумал он, подходя еще на пару шагов, но не решаясь войти во двор, потому как... вдруг страшно застеснялся своего внешнего вида. Еще бы. Сызмальства Фандорин был приучен к изящной манере, к уходу за собой, тщательной гигиене и тщательным же наблюдением за тем, как выглядит, как ведет себя. В первую очередь потому, что бонна поучала: встречают по одежке, остальное приложится. Мало у кого сердце столь проницательно, чтобы под любой рванью увидеть, что там у тебя на душе и в голове. А еще через то людей уважаешь. Вот и привык, и сколько страданий душевных претерпел в путешествии, нося санькину одежу - и не перечесть. Правда, на корабле каждый день и зарядку делал, и молился, и про водные процедуры не забывал, но тут какое уж? Но привычка есть привычка: стыдно было. И перед девушкой, перед которой и так один раз ударил в грязь лицом в самом прямом смысле слова, и перед гостями ее. Потупившись, произнес негромко: - Да я, сеньорина...э... по делу здесь. С отцом все связано. Я на минутку. Мне водицы бы испить, а там пойду обратно. После минувшей ночи и перспектив на будущее совершенно не было сил ни врать, ни рисоваться, а только лишь было, как есть - что на душе, то и на виду, и на словах тоже. А в глазах, должно быть, в особенности, вот и прятал их, как мог.
Кьяра Паоли: По делу-то по делу, и не врет вроде, а в голосе такое отчаяние плещется, что аж горло сжимает. И сам вроде бы здесь, но готов того и гляди сорваться и убежать от любого неосторожного слова. И усталость. - З-заходи, что уж на улице с-стоять, - настойчиво сказала Кьяра, хватая бедолагу за руку и затаскивая парня в ворота*. И тут же крикнула, помахав приветственно рукой: - Доброго денечка, соседи! Вот, козочку-таки продадим, похоже, видать, и впрямь наши козы такие славные, что за ними аж по нескольку раз ездят! И засмеялась. Обменявшись соседями несколькими шутками - и к лучшему, если что-то решил, что грязный мальчишка прибыл с неаполитанцем, меньше вопросов - Кьяра зашла в ворота и прикрыла их. Синьора Карузо (пусть так) ворковала с Монеттой, и коза не возражала. Похоже, смотр остального стада смысла уже не имел, женщина прикипела именно к этой козе. "Бедный муж" - усмехнулась про себя Кьяра. Она сняла с пояса фляжку и протянула русскому парню. Рядом стояла колода, и девушка непререкаемым тоном сказала гостю: - С-садись и п-пей. И дожд-дись, как я освобожусь - н-накормлю, а заодно и вы-выясним, чт-то у т-тебя с-стряслось, на тебе лица н-нет. Потом повернулась к покупателям и сказала, адресуясь главным образом к свободному от восторогов общения с козой Джованни: - Гляжу, коза эта-таки приглянулась. Сейчас матушку с отцом позову. Тут во дворе появилась Фьера и зарычала. - Фьера, фу! - веско сказала Кьяра, и тут уже увидела что на пороге дома показалась ее мать. Тереза грозно посмотрела на нарушителя спокойствия, но сразу кричать не стала - его, судя по всему, жена, с которой тот появился, ничем не провинилась. Поэтому хозяйка дома уперла руки в боки, пристально посмотрела на Карузо и сказала: - Здравствуйте, здравствуйте! Сальвадоре! Последнее восклицание было значительно более громким, чем все остальное. _______ *согласовано.
Сальвадоре Паоли: В ответ на зов жены из дома вышел хозяин. Эраста, сидящего на колоде со фляжкой, покамест никто не замечал. - Доброго утра, синьор, синьора, - поздоровался Сальвадоре, спускаясь к новоприбывшим. - Уж не вы ли, судя по лицу моей жены, позавчера козочками любопытствовали?
Джованни Карузо: - Я самый, синьор Паоли. Вы уж простите, если я сгоряча наговорил тут лишку вашей супруге, она у вас сурова весьма с гостями непрошеными. Но жена вот так уж козочку хочет, что упросила меня снова у вас удачи попытать, а ну как сговоримся все же? - он указал рукой на козу, которую ласкала Констанца и спросил - Сколько вот за эту бодунью хотите? У меня деньги с собой, все честь по чести, не сомневайтесь! - и в доказательство своей финансовой состоятельности, неаполитанец похлопал ладонью по широкому поясу, в котором удобно было возить монеты и банкноты - удобнее чем в кошельке, который ловкий вор мог срезать. Мысль про вора заставила его покоситься на оборванного мальчишку, которого дочь хозяина впустила следом за ними в ворота. Но тот смирно сидел в сторонке и казался просто голодным и измученным или даже болезным, но не воришкой и не шпиком. "Видать, жалеет бедняг девка, стало быть сердце-то у нее доброе, не в пример ее матушке, да простит мне Мадонна дурные мысли!"
Сальвадоре Паоли: Тереза фыркнула, но промолчала. Тем более, что пока мужчины обменялис приветствиями, до нее добежала Кьяра и шепунла кое-кто на ухо, глядя на синьору Карузо, от чего взгляд пожилой женщины значительно смягчился. Сальвадоре улыбнулся и ответил неаполитанцу: - Да уж, жена моя - огонь, оборону замка на нее оставить можно. А козу - козу что ж не продать. Четыре луидора - и коза как есть Ваша. Монетта куда как молочная козочка.
Э.П.Фандорин: Не успел Эраст Петрович опомниться, как девушка, схватив его за рукав (курточка жалобно треснула: эх, ежели доведется вернуться живым и невредимым, надобно разыскать Саньку, да новую ему справить), втащила во двор, и, сунув в руки фляжку с водой (в момент, когда удалось наконец-то сделать первый глоток, бедолага толком даже не расслышал, что она говорит: недаром говорят мудрые люди, что когда жажда измучит, глоток воды росой небесной покажется, даром богов, и ни о чем другом думать не получится). - С-садись и п-пей. И дожд-дись, как я освобожусь - н-накормлю, а заодно и вы-выясним, чт-то у т-тебя с-стряслось, на тебе лица н-нет. - донеслось до него. А до того он слышал, как девушка совершенно нормально разговаривает с другими людьми. "Это, что ли, со мной только так? Заикаясь? Чертовщина какая-то, ей-богу..." - мрачно подумал Фандорин, снова прикладываясь к фляжке с драгоценной водой. "И какое уж тут ждать: бегом бежать надо, чтобы и добрым людям не досаждать, и отца надолго не оставлять там" И хотел, было, сказать, мол, благодарствую за воду, да только ждать времени совсем нет, но Кьяра уже отошла в сторону, отвлеклась на другие дела и разговоры (как понял Эраст, эти двое, господин с госпожой, приехали покупать козу, и сейчас как раз шел торг), а уйти, не попрощавшись, ему не позволяло воспитание. "Что же за горе-то такое", - в отчаянии подумал он, разрываясь между желанием удрать, окончательно порушив в себе принципы и устои, и вот ровно ими же, не позволяющими совершить столь грубый и неблагодарный поступок по отношению к людям, бывшим с ними столь добрыми. На крыльце дома показался сеньор Сальваторе. Увидев его, Эраст Петрович на автомате поднялся и слегка поклонился - так, как кланялся всю жизнь людям старше его, с коими был знаком или просто выражал почтение. Но голосу не подал: сеньор был занят разговором с покупателем. Заметит - не заметит - неважно.
Джованни Карузо: - Четыре луидора?* - Джованни уставился на Паоли так, точно у того вдруг выросла вторая голова. - Помилосердствуйте, синьор! Да любой козе на свете красная цена - пол-луидора! Пресвятая Дева, да где ж это видано - такие деньги за одну козу платить?! Да за них можно целое стадо прикупить! По его расчетам, он выделил на покупку козы от 5 до 10 франков, а этот выжига хотел слупить с него все 80!** ___________________________ * луидор - старинная французская золотая монета, предшественница наполеондора и франка, была в ходу вплоть до отмены золотого стандарта. ** 1 золотой луидор (или наполеондор) соответствовал примерно 20 франкам.
Сальвадоре Паоли: Сальвадоре подбоченился не хуже какого-нибудь венецианского дожа, помноженного на испанского гранда, да и те рыдали бы кровавыми слезами, глядя на его стройный и гордый стан, на величавую посадку головы. Лицо Паоли сделалось равнодушным. По правде говоря, он побаивался, что вмешается импульсивая жена, причем еще неизвестно. на какой сторону встанет, но Тереза, как ни странно молчала. - Четыре луидора много для Вас, синьор? Да где ж Вы видели такую замечательную козу за пол-луидора?! Да наших коз окрест все знают, а эта уж такая молочная, каких тому же отцу Мазерино поискать с его-то сыроварней! У нас коз и брал, да. Вы уж как знаете, синьор Карузо, уж из уважения к Вашему упорству, скину, так и быть, пол-луидора, а меньше, чем за три с половиной, не уступлю нашу кормилицу!
Констанца де Росси: Констанца, поглощенная козой, которая сперва жадно уничтожала подносимые лакомства, а потом принялась ластиться, как домашняя кошка, изгибать шею и тереться о руки молодой женщины твердым безрогим лбом, сперва не обращала особого внимания на происходящее вокруг. Пожилая женщина, вышедшая из дома на зов юной синьорины, не выглядела свирепой ведьмой и как будто не собиралась спускать собак. Хозяин дома - седой, благообразный, величавый господин, одетый просто, но со строгим вкусом, свойственным корсиканцам, напоминал герцога де Браганца на отдыхе. Но Джованни таким было не напугать, как-никак, он прошел выучку у дяди Констанцы, барона де Сен-Жермен, спесивца из спесивцев, гордеца из гордецов. Осиавалось только ждать, пока муж спокойно обо всем договорится, и она сможет взять на поводок красавицу с медовой шерстью и мягкими ушами... Оборванный мальчишка, вошедший во двор и попросивший напиться, тотчас взятый под опеку Кьярой, тоже был не Бог весть какой диковиной, но Констанца невольно приметила красивое лицо и громадные синие глаза - как у юноши с картин Пентуриккио и Караваджо. Потому она нет-нет да и бросала на него взгляд. И заметила, как при появлении старика Паоли, юноша привстал и поклонился с таким изяществом, что не бывает случайным: это или врожденный дар аристократа, или результат долгого и сурового обучения хорошим манерам. "Однако!" - сказала она самой себе. - Чудес на Корсике все больше... Кто этот юноша? Переодетый персидский принц? Или наследник знатного обедневшего рода, скрывшийся здесь, в глуши, в надежде поймать удачу?" Не переставая гладить козу и прислушиваться к торгу, затеянному мужем , она в то же время наблюдала и за таинственным юношей.
Джованни Карузо: - Пол-луидора я за нее и дам, хотя хотел только четверть! Какой бы расчудесной она у вас ни была, это же коза, а не корова, и не лошадь! Да я кобылу вот эту в Аяччо купил за три луидора с седлом и уздой в придачу! - горячился Джованни, приняв не менее горделивую позу и размахивая свободной рукой, дабы придать своим словам больший вес.
Сальвадоре Паоли: Сальвадоре нахмурился. - Лошадь! Лошадь, это, конечно, хорошо, только лошадь не подоишь. Ездите и ездите себе. Хотя, конечно, можете попробовать, раз кобыла, коли жена Ваша умеет кобыл доить, а та это позволит. Да и дойная у Вас кобыла-то? - корсиканец хохотнул своей шутке. - А Монетта у нас девочка молочная, да и смотри, вон, как ластится. За животное, любящее хозяев, никаких денег не жаль. А что уздечка - да такую уздечку с седлом я бы даром тоже отдал, да еще может приплатил, чтобы взяли. Давайте уж для ровного счета, да чтобы из-за такой упряжи сильно не огорчаться, так и быть, три луидора! А коли не по нраву, так и доите свою кобылу! Сальвадоре хоть и не дошел еще в своих уступках до предела, но за поллуидора продавать Монетту не хотел, все же он не был торговцем скотом, а если им так уж нужна коза и именно их, то придется им раскошелиться, так что Паоли гордо отвернулся кинул случайны взгляд вниз, вдоль тропы, ведущей к лодке и краем глаза заметил какое-то движение на берегу справа, там, где бухта загибалась и было видно крайние убогие или заброшенные хижины. Там ругались два человека. С такого расстояния подробностей было не разглядеть, но судя по росту, мужчин - их голоса доносились лишь легким стрекотом, зато то, как один из них размахивал в споре руками, а второй, пусть и жестикулировал куда скромнее, но стоял напряженно, не оставляло сомнений, что идет ссора. Ссорой Сальвадоре было не удивить, поэтому он отвернулся и посмотрел на покупателя-неаполитанца.
Кьяра Паоли: Обезвредив матушку, шепнув ей про то, что сеньора в положении, хотя еще непонятно, знает ли об этом сама, Кьяра оставила родных торговаться за козу, а сама убежала в дом, чтобы взять что-то, чем бы можно было угостить Эраста. По уму его бы за стол, такой вид у него был уставший и голодный, но в обход родителей пригласить парня девушка постеснялась, а отвлекать их не следовало. Так что она отломила кусок каштановой лепешки, отрезала шмат сыра и молока налила в маленький кувшинчик. Спустившись вниз, она передала это все Эрасту и, пробормотав "Уг-гощайся" снова отбежала. Вообще было видно, что он нервничает и торопится, и подозревала, что если у него будет возможность сказать ей "спасибо за хлеб-соль, но я, пожалуй, пойду", он так и сделает. В то же время, если бы то, почему он так торопится, совершенно не ждало, ей бы не удалось затащить его в ворота, а вот общие обстоятельства его появления таковы, что было понятно: парень в беде - и нешуточной.
Джованни Карузо: - Кобыла мне не для молока надобна, доить ее нужды нет! А за козу вашу дам, так и быть, полтора луидора, да поклянусь вашей доброй жене, что котлет из нее делать не стану - и ударим по рукам! - Джованни понял, что корсиканец так же любит поторговаться за свой товар, как любой сицилиец или сард* на рынке Неаполя, видать, у жителей всех островных поселений искусство торга было в крови. Краем глаза он заприметил, что дочь хозяина все хлопочет о болезном юноше, вот и поесть ему уж принесла... ____________________ * сарды - жители острова Сардиния, расположенного рядом с Корсикой (под ней на карте)
Э.П.Фандорин: В голове все перемешалось: и легкая перепалка, которую вели сеньор Паоли и господин, прибывший с женой, чтобы купить козу, за которую сейчас и шел торговый спор, и Кьяра, подбежавшая на минутку, сунувшая ему в руки кусок хлеба, сыра и немного молока, и снова не давшая возможности сказать хоть слово (и опять это проклятое воспитание: люди так добры к нему, удрать будет страшной неблагодарностью, это просто недопустимо. Но время идет, и там, в хижине на берегу, остался отец... Как он там? Поди, тоже не ел ничего со вчерашнего дня). Лишь успел кивнуть с благодарностью, когда девушка уже отбежала назад. Отломив от хлеба и сыра совсем немного, юноша аккуратно, не роняя ни крошки, съел свою долю, а большую часть завернул в тряпицу, припрятанную в кармане штанов, оставшуюся от изготовления пращи. Идти надо, господи ты боже мой, нельзя рассиживаться! Напряжение внутри нарастало, и очень хотелось сорваться с места сей же час, да еще и сердце начало ныть отчего-то так тревожно.... Подняв глаза, Фандорин вдруг встретился с внимательным взглядом женщины, прибывшей за козочкой. Теплым, мягким, спокойным, словно свеча на далеком окне, когда бредешь в темноте и холоде, а она горит спокойно, и держишься за него, за этот свет, и тем спасаешься... И было в этих глазах еще больше: за мягкостью этой - спокойная уверенность, за теплом - пытливость такая, словно смотрела она в самую душу. "Непростая... Как пить дать, непростая", - подумал Эраст Петрович, потупившись. "Что за доля такая выпала мне, словно все и правда происходит... на страницах романа какого. Спалю, ей-богу, книжки эти." Сеньоры продолжали спорить, и Фандорин увидел, что сеньор Паоли всматривается куда-то в сторону моря, хижин. На сердце стало еще неспокойнее. Пора было идти, поблагодарив хозяев, времени оставаться не было совсем, и юноша, поднявшись со своего места, осмотрелся в поисках наиболее удобного пути до места, где находилась сеньорина Кьяра, чтобы и покупателей со старшими Паоли не потревожить, и к девушке поскорее подойти.
Сальвадоре Паоли: Полтора луидора было уже кое-что, но сбрасывать сразу с трех луидоров было как-то не с руки и оскорбляло честный обряд торга. - Ох, и тратите же Вы мое время, синьор, - укоризненно, но уже не так упрямо сказал Сальвадоре. Он снова кинул взгляд на побережье и увидел, что два спорщика, размахивая руками двинулись в сторону хижин. Точнее. тот, что был спокойнее, уходил, а который разве что тарантеллу не плясал, бежал за ним. Вся странность была в том, что там, в этих хижинах, куда отправились эти двое, никто не жил. Вон хозяин конкретно той, куда они пошли, недавно преставился. Странно. Сальвадоре готов был поклясться, что знает всех поименно, кто решает в Проприано свои "дела" разной степени законности. Паоли одернул себя. Вопрос напрямую его не касался, а вот торг за Монетту очень даже. - Козочки уже заждались, оголодали, бедные, так что если Ваша супруга не припасла хлеба для всего стада, то моей дочери уже пора их выводить давно как, вчера приехали куда как поздно, сегодня припозднились, а тут вот неожиданно и покупатели приспели. Два с половиной - и по рукам, так и быть!
Джованни Карузо: - Ну коли вы нас гоните, хозяин, так мы и уйдем, найдем кого посговорчивей! Но ежели еще пол-луидора скинете за свою золотую козу, то тут же монеты и получите! - Джованни для пущей уверенности побренчал поясом. - Наверняка, коз не только вы продаете, кабы не слова отца Мазерино, мы б уж давно купили бы животинку у кого из ваших соседей. Но, судя по цене, которую вы назвали, они у вас и впрямь лучшие во всем Проприано и окрестностях! Он осмотрел стало, недовольно мекавшее у запертых ворот. Козочки и впрямь были, как на подбор - с округлыми боками, маленькими рожками, длинными мягкими ушами и острыми копытцами. Некоторые уже принесли козлят, доверчиво тыкающихся мамкам в вымя, другие только собирались опростаться и выглядели так, словно вот-вот лопнут по бокам.
Сальвадоре Паоли: Сальвадоре усмехнулся себе в усы. Два луидора и впрямь было многовато за козу, но Карузо, судя по тому, что он-таки согласился на такую цену, очень любит свою жену, раз покупает козу втридорога только потому, что та ей глянулась. Он протянул покупателю руку и молвил: -Ну, коли так, будь по-вашему, синьор! Денежки нам, козочка вам!
Джованни Карузо: Джованни пожал протянутую руку продавца в знак согласия с условием сделки, выудил из-за пояса несколько двадцатифранковых монет и протянул их синьору Паоли: - Держите ваши луидоры, все честь по чести, франками, не лирами*. Констанца! - он окликнул жену,радостно улыбаясь - Бери козу, она наша теперь! _________________________ *итальянская лира была дешевле французского франка в пересчете на то, сколько лир или франков было в луидоре.
полная версия страницы