Форум » Средиземноморье » Корсика, 1861 год, декабрь. Коза и колдунья. » Ответить
Корсика, 1861 год, декабрь. Коза и колдунья.
Джованни Карузо: Джованни и Констанца только недавно обосновались на Корсике, перебравшись с помощью новых покровителей из шумного и многолюдного Аяччо подальше, в старинный Сартен, городок, облюбованный паломниками, святыми отцами и... контрабандистами. Он был воздвигнут лет триста назад в гористой местности неподалеку от маленького порта рыбацкой коммуны Проприано, где рыбаки и местные каботажники промышляли свои уловы. Отец Мазерино, глава местной церковной общины и по совместительству - надзиратель за лесным братством контрабандистов, пригрел новых "чад господних" и пустил их обживать старый фермерский домик, поначалу больше походивший на сарай для коз и кур, но постепенно стараниями Констанцы и маленькой немой девочки, нанятой в прислужницы, превратившийся в довольно уютное жилище - приют скитальцев. Скоро по двору уже бегали куры, снабжавшие Джованни и Констанцу свежими яйцами, а запасы, привезенные ими из Аяччо, пополнились местной вяленой рыбой и крольчатиной, которую Джованни иногда извлекал из силков, расставленных в ближайшей лощине. Осталось раздобыть козочку, чтобы в доме не переводилось свежее молоко, масло и сливки. Отец Мазерино отказался отдать им одну из своих шустрых и вислоухих коз, сославшись на нашествие паломников и свою собственную сыроварню, для которой ему требовалось постоянное количество молока. Но он же благословил Джованни поехать в Проприано и найти там семейство Паоли - они славились разведением особой породы коз, дающей много жирного молока, и такой же неприхотливой в уходе, как все прочие козы острова. Если неаполитанцу удастся понравиться сеньоре Паоли, она быть может и согласится продать ему одну из своих козочек. Констанца так радовалась будущему приобретению, что торопила Джованни с этим делом - как если бы от него зависело все их будущее. И вот настал день, когда Карузо запасся монетами, оседлал кобылку и, расцеловав на прощание жену, потрусил по крутым горным тропкам в сторону Проприано. За козой.
Кьяра Паоли: Констанца де Росси - Он еще пока не жених, но вот как раз вчера сваты к матери приходили. Зовут его Филиппо. Высокий такой, лохматый, веселый. И в то же время серьезный. И я для него просто Кьяра, а не диковинка какая или просто красивая баба под пяткой. Хороший, добрый. - Кьяра вздохнула и посмотрела на далекий блеск моря.
Джованни Карузо: Джованни слушал рассказ спасенного русского и только дивился отчаянному поступку отца и смелости его сына. Парень был на вид самый обыкновенный, а вон как за родную кровь кинулся на обидчика, словно настоящий корсиканец! Ну а что обманул их местный бриганти, так то наука - кому доверять, кому нет. Тут он вдруг вспомнил, что сам оставил Констанцу на берегу одну, в окружении чужих людей, которые еще вчера недобро так потешались над его неудачей. Привстав в лодке, он с тревогой стал вглядываться в береговую кромку, пытаясь различить на берегу фигурку жены. Но блеск волн, в которых отражалось солнце, и сплошная зелень прибрежных кустарников не давали толком рассмотреть берег, и сердце неаполитанца забилось быстрее от недобрых предчувствий. - Синьор Паоли, может, мне пособить вам с веслами? Я умею! - вызвался он подменить старика, который промок и устал к тому же наверняка. Ему уже не терпелось оказаться на суше, глотнуть холодной водицы и обнять свою ненаглядную, пока еще какой лиходей не задумал ее у него умыкнуть, пользуясь случаем...
Сальвадоре Паоли: Сальвадоре одобрительно глянул на неаполитанца. Молодец, старших уважает, стреляет хорошо, простоват, ну так Паоли не привыкать. А вежество все же знает и от денег опять же отказался. - Что же, - добродушно прогудел рыбак, - а и подсоби. Меня сменишь, а в от пока потолкую с этим вот. Он махнул головой на злобно таращившегося не него со дна лодки разбойника. Сальвадоре завел весла лопастями в лодку и так оставил, чтобы от случайно или намеренной качки их не утопить, и перелез к пленнику. Некоторое время Паоли молча разглядывал "добычу", а потом очень спокойным, будничным тоном спросил: - И кто ж ты такой? Как звать? Знаешь, зачем сеньор Фандорин сюда припожаловал, да какое дело у него... Откуда знаешь все это и какое отношение к дону Винченсо имеешь? Дона Винченсо, конечно, Сальвадоре Паоли знал. Кто ж его не знает, особенно из тех, кто промышлял не только рыбалкой. Сейчас важно было понять, действительно ли этот из людей упомянутого уважаемого человека и если да, то по своему ли почину действовал. Что-то подсказывало Сальвадоре, что если бы дон Винченсо приказал убрать Фандорина, то тот не успел бы и пикнуть, как отправился бы беседовать с апостолом Петром на предмет того, куда ему дальше деваться. Не оставил бы его дон в живых после передачи этих карт. Не говоря уже и о том, чтобы тащить жертву в лодку на глазах у всей деревни. Это ему еще свезло, что кроме Паоли никто его не увидел или просто не успел прибежать на берег. Но спешить не стоило.
Констанца де Росси: Кьяра Паоли - Добрый... - эхом отозвалась Констанца. - Доброе сердце - это клад, дороже золота. Рядом с добрым мужем чего только не вынесешь, и будет тебе любая беда нипочем, как легкий ветерок. Рядом со злым сердце стынет. Выходи замуж. Она с улыбкой склонила голову: - Нравится ведь он тебе? По-настоящему?
Кьяра Паоли: Констанца де Росси - Нравится, - тихо ответила Кьяра. - Но жить ему осталось от силы года четыре. Я точно не знаю, когда это случится, но его заберет море, куда бы он ни пошел. Есть судьбы, где еще можно свернуть с тропинки. А есть люди, у которых одна дорога. Филиппо такой. Девушка поежилась. - Это трудно бывает - знать что будет. Так бы я согласилась замуж выйти, а там бы в какой-то момент узнала, что мой суженый или уже муж просто не вернулся из моря. Я бы пережила это горе и стала бы жить дальше, как все вдовы. Все мы смертны. А когда и идти по этой тропке с человеком только до ближайшего поворота, и уже видишь, как над его головой вода смыкается... Кьяра прикрыла дрожащей рукой глаза, плакать она не хотела.
Лихой человек: Старикашка допрашивал Гвидо ровным голосом и просто буравил разбойника взглядом темных глаз. Вопросы Гвидо не понравились. То, что старик помянул дона Винченцо, было уже плохо. По-видимому, знал, о ком идет речь. Гвидо слышал, как иностранец вкратце рассказал свою историю, так что совсем отпираться не имело смысла. С другой стороны, если будет понятно, что он из людей Винченцо, быть может, ему не рискнут причинить вред. С третьей стороны, если слухи о его самоуправстве дойдут до патрона, вред ему причинят уже в Аяччо, и еще неизвестно, что лучше. Вобщем, Гвидо было очевидно, что признать руку дона Винчецо для него хорошо, но вот что сказать о произошедшем, а может стоит и отмолчаться - было неясно. Гвидо было страшно, и грубость сама просилась на язык, чтобы этот самый страх скрыть. - Тебе-то что с этого? - хрипло прокаркал Гвидо и нервно засмеялся.
Констанца де Росси: Кьяра Паоли Констанца содрогнулась, представив, каково это - знать до конца судьбу тех, кого любишь... А разве не страшно знать свою собственную судьбу, не важно, хорошую или дурную, если все равно обречен пережить предначертанное, и не можешь сойти с этой дороги?.. Где-то на небесах за тебя вынут жребий, и все люди, дороги, события, радости и печали, заранее известны, пересчитаны, взвешены и разделены. Тем вернее сердце молодой женщины отозвалось на печаль Кьяры. Она протянула руку и погладила корсиканку по плечу: - Не плачь... Проси Деву Марию, чтобы она заступилась за него... Это мы, люди, ничего не можем изменить, но Богу все возможно. Разве нет? Констанца коснулась своего живота и, помолчав, добавила: - Когда меня в двенадцать лет отправили в монастырь, я думала, что больше никогда не увижу Джованни. И еще совсем недавно не могла поверить, что буду носить его ребенка - но вот...
Кьяра Паоли: Констанца де Росси Кьяра вздохнула. - Буду молиться за него, да. Немного отстраненно подумала о том, что Констанца, как и многие, отнеслась с испугом, а быть может и с недоверием к тому, что у юной рыбачки есть дар ясновидения, но сразу же поверила в ее слова. И дело даже не в том, что неаполитанка хотела этого ребенка: не важно, что именно именно движет людьми, страх или желание, обнадеживались люди или со злобой отвергали сказанное, результат был одинаков. Это всегда удивляло Кьяру. Впрочем, она точно знала, что ребенок, которого ожидает синьора, родится живым и здоровым. Вот только покоя в ближайшее время для этой семьи, пусть и не венчанной, не предвиделось. Тучи обступали эту женщину с глазами цвета моря и пышными волосами, с такой нежностью прикасающуюся к своему животу, приветствуя новую жизнь. Но пугать ее девушка не стала, ничего конкретного она сказать мне могла. Кьяре стало любопытно, как же так эти два таких разных человека оказались вместе и кто их преследовал. Спрашивать было страшновато, а ну обидится или испугается? И все же Кьяра решилась. - Синьора, быть может, расскажете свою историю? Если не боитесь.
Сальвадоре Паоли: Сальвадоре немного рассердился на храбрящегося разбойника, тоже вот герой дерзкий нашелся, плечо кровоточит вон, как бы от потери крови не загнулся. Точнее, чтобы на берегу не загнулся, в море-то кинуть недолго, а вот на берегу с трупами Паоли иметь дело не хотел. А берег-то вот он, близко. - Вот дурак, - веско сказал рыбак на задиристый вопрос пленного. - Чисто безмужняя девка на сносях, где-то нагуляла, а на людей огрызвется. Ты уж до берега доживи, там и поговорим. А солнце меж тем начало уже клониться к западу. Вечерело, и было холодно, декабрь все-таки, а они все мокрые, кроме Карузо. С тоской глядя на оранжевое предзакатное солнце, Сальвадоре подумал, что день прошел совершенно бездарно, если не считать более чем удачной продажи козы да возможности поразмяться. Мечталось о горячем вине. Когда лодка заскребла днищем о прибрежный песок и камни, Сальвадоре выскочил из лодки, в воду и подвел ее как можно ближе к берегу. - Мы все промерзли, устали и проголодались, так что милости прошу в дом. поужинать, да и переночевать, особенно вон приезжие, - он кивнул русским, - куда вам еще на ночь глядя. Сальвадоре почти ласково поглядел на пленника: - Да и ты заходи, потолкуем. Да вот прямо сейчас.
Констанца де Росси: Кьяра Паоли Констанца робко улыбнулась. У нее никогда не было настоящей подруги - с тех пор, как кузина Анна сгинула в безвестности где-то в далекой восточной стране, и матушка Клара, добрая монахиня, опекавшая юную пансионерку в монастыре, перестала отвечать на письма... Как бы это ни казалось странным, но главным ее другом с самого детства был Джованни. С ним она и ссорилась, и мирилась, и спорила, и соглашалась, и вечно что-то затевала, они могли вместе молчать часами или часами разговаривать обо всем на свете. Но все-таки Джованни был мужчиной, и некоторые чувства Констанцы, некоторые стороны ее жизни - сугубо женские - были ему неведомы и непонятны. Это особенно чувствовалось теперь, когда они оказались на Корсике, двое изгнанников, оторванных от привычной обстановки, с туманными перспективами на будущее, и Джованни приходилось работать день и ночь, чтобы хоть как-то поддерживать на плаву их утлое семейное суденышко. У него просто не оставалось сил, чтобы вникать в сентиментальные переживания жены и предаваться воспоминаниям, а ей так хотелось разделить их с кем-то близким по духу... Суровые местные женщины, с поджатыми губами, вечно носящие траур по кому-то, были не слишком подходящей компании для молодой итальянки. Они не чурались друг друга, но все же испытывали взаимное недоверие. Вот Кьяра была совсем другой. Может быть потому, что тоже отличалась от своих товарок. Она казалась близкой, понятной, искренней и доброй, и вместе с тем полной достоинства. Констанце это нравилось. И за просьбой Кьяры рассказать о себе она увидела нечто большее, чем простое любопытство. - А ты... ты сможешь сохранить тайну, если я тебе расскажу? - вопрос хоть и прозвучал по-детски,но шел от самого сердца. - Мы с Джованни... мы бежали из Италии, и... нам не хотелось бы бежать снова. И потом... если ты видишь... ты узнала про меня... ты и судьбу Нино* можешь видеть? ____________________________________________________ * Нино - уменьшительное от Джованни
Джованни Карузо: Джованни поднял пленника на ноги и встряхнул его за шиворот, понукая передвигать ноги, свободные от пут. - Давай, топай, не слышишь, что ли, приглашает тебя сеньор Паоли к себе на постой. Разбойник угрюмо подчинился, а Карузо меж тем подумал, что старик Паоли совсем не простой рыбак, и что это знакомство ему может пригодиться в будущем. Как знать, когда им с Констанцей придется просить о защите местного уважаемого бриганти? Мысль о будущем потянула за собой тревогу за супругу, оставленную им на берегу в компании других женщин - пусть уже слегка знакомых, но все же вряд ли способных совладать с таким вот разбойником, вздумай тот украсть Констанцу прямо со двора Паоли. Ему тут же захотелось поскорее отыскать ее и отвезти в их временный дом, где он чувствовал себя под защитой надежных стен.
Кьяра Паоли: Констанца де Росси Кьяра серьезно ответила: - Не скажу никому про вас. Я привыкла больше помалкивать. А судьбу твоего мужа я пока не вижу. Может и не откроется. А может откроется, когда не жду. Юная корсиканка не стала уточнять, что череда побегов на пути этой пары еще не кажется ей оконченной, и что на Корсике они надолго не задержатся. К чему пугать почем зря, когда ничего более или менее понятного сказать нельзя, а дар не толкает говорить то, о чем бы лучше смолчала. Констанца вела свой рассказ довольно долго.* Кьяра ахала и изумлялась, такой истории ей отродясь слышать не доводилось. И неловко было слушать женщину, сбежавшую от мужа, и сострадалось этой паре. Впрочем, сострадания было больше. Теперь понятно было, откуда они такие разные. По ходу рассказа Констанца даже всплакнула, и Кьяра вместе с ней, потому что нельзя было не сопереживать. Так они и поплакали в обнимку. Продолжало вечереть. Козы, конечно, не сказать чтобы успели объесться, но как ни жаль было потерянного дня, надо было уже возвращаться. Рогатеньким можно было и в хлеву сена задать, с голода не околеют, а вот мужчины уже наверняка вернулись с моря. Чутье ясновидящей молчало, и девушка волновалась. В какой-то момент Констанца сделала паузу в своем рассказе, и тогда Кьяра поднялась на ноги. - Нам бы пора уже, глядишь, наши вернулись. Козы с блеянием отозвались на зов хозяйки, и женщины пошли впереди стада, продолжая свою беседу. ____ * согласовано с игроком
Э.П.Фандорин: К Эрасту Петровичу начали возвращаться ощущения. Например, прошло вот то внутреннее сердечное горение по отношению к папеньке и в особенности - к разбойнику (сам-то от себя ожидал, что на берегу сеньорам Паоли и Карузо придется его, Эраста Петровича, за руки-ноги держать, чтобы не угробил злодея прямо там, у лодки, порвав, к примеру, пополам, ну или хотя бы ногу выдернув: воображение рисовало картины одну кровожаднее другой), и на место горения сего пришло осознание той простой вещи, что он, Эраст Петрович, в тонкой рубашонке, да парусиновых штанах, а заодно - весь вымокши, а погода отнюдь к солнечным ваннам не располагает. Более того: поднялся весьма ощутимый ветерок, да и то, что на дворе - декабрь, пусть и ласковее в разы декабря родного, все-таки ощущалось. Руки начали неметь, а зубы, как их Эраст Петрович ни сводил - выбивать дробь. Поэтому когда сеньор Паоли пригласил их в дом, раздумывать не стал, а когда отец завел, было, свое "Ну что вы... так неудобно... я и так вам..." - даже огрызнулся на него сердито: мол, помолчите, папенька, и так уже наговорили разного. - Благодарю, сеньор Паоли, - ответил (зуб на зуб не попадал, и становилось ясно, что трясет его, Эраста Петровича, не только уже от холода, да сыри морской, а еще и оттого, что все пережитое за последние дни стало постепенно сердце оставлять, и даже краски вокруг стали ярче). Отец глянул на него, да и смолчал. Пошел вслед за остальными мужчинами, куда повел сеньор Паоли. А он, Эраст Петрович, оглянулся последний раз на море, на лодку, застыв на мгновение, словно не веря до конца, что все это с ними произошло, и припустил вслед за ними.
Тереза Паоли: После того, как муж так внезапно сорвался на ратные подвиги, а дочь увела новую хозяйку Монетты на пастбище, Тереза без дела не сидела: стирка, готовка, уборка, уж что успела, то сделала. Особенно Тереза старалась над ужином. Мужчины, так быстро убежавшие с ружьями, вернутся голодные, а с моря так еще и озябшие. О том, что кто-то может и не вернуться или вернуться раненым, Тереза старалась не думать. О неаполитанце, на которого Тереза уже почитай и не злилась, женщина бы не заплакала, а вот его милую жену было бы жаль. Да и мальчонку приезжего. Что касается Сальвадоре, о нем жена тревожилась серьезно, но перед самой собой была честна - вот эта его немного шальная голова в том числе была тем, что она любила в своем муже. И отзывчивость к чужой беде. О том, что море кормило Сальвадоре не только рыбой, но и прибылью от контрабанды, Тереза знала отлично, и это волнение, когда она ждала мужа с порой довольно опасных вылазок, было ее долей жены контрабандиста. Закончив возиться с ужином, Тереза нашла время развернуть принадлежности для перевязки, которые могли понадобиться кому-либо из вернувшихся с моря. После этого она вышла на двор и встала на том месте, откуда Сальвадоре увидел, как тащат отца русского парнишки к лодке. Солнце уже касалось нижним краем горизонта, ит всеь берег был оранжево-черный - оранжевые освещенные места, черные тени. Прищурив слабеющие глаза, Тереза увидела на тропе, ведущей вверх, какое-то шевеление. Возвращаются!
Сальвадоре Паоли: Русский что-то там пробормотал, но сынишка, у которого, как уже понял корсиканец, мозгов в голове было побольше, чем у его папаши, взял все в свои руки и просто поблагодарил за гостеприимство. Карузо тем временем привел пленника в вертикальное положение, и процессия двинулась наверх. Паоли сильно надеялся, что по пути не встретится односельчан, он не был готов сейчас к многоречивым объяснениям и болтовне. К этому времени большинство рыбаков уже вернулись из моря и мирно ужинала у своих очагов (при мысли об этом в желудке старого рыбака заурчало), но на берегу все-таки были хижины, и было бы большим везением, если их шумное отбытие, а затем прибытие осталось незамеченным. Чуда не случилось, только они начали подниматься по склону к их дому, как его окликнул старик Колонна, не сказать, чтобы главная "кумушка" Проприано, но и с ним надо быть поосторожнее, если Сальвадоре хочет сегодня спокойно отдохнуть в своем доме. - Ээээй, Сальвадоре, кто это у вас такой, на ногах не стоит? - Колонна на мгновение замолк, а потом, видимо пригляделся к тому, кто тащил на себе предмет обсуждения. - Ба, да это тот неаполитанец, которого вчерашнего дня твоя жена со двора погнала? Сальвадоре пропустил мимо процессию и обернулся к соседу. - Доброго тебе вечера, Альберту. Да что с них, баб, возьмешь, чем-то не глянулся человек, тут же и орут, как резаные. Сегодня вот куда как хорошо сторговались, продал я ему козу. А сейчас вот, видишь, выловили тут в море одного, вот и тащить помогает, надежный человек! Глядишь и не соврал, и выразился обтекаемо. Колонна, конечно, понял, что Сальвадоре чего-то не сказал, но понимающие кинул, со значением вытаращив глаза и приоткрыв рот. Спасибо, что подмигивать не стал. На этом старики распрощались, и Паоли отправился следом за гостями. Конечно, потом надо будет что-то рассказать, тем более, что надо будет отдавать деньги хозяину потопленной лодки, а это уж не утаишь. А пока можно было рассчитывать на отдых. Дом встретил его объятиями жены, которая первым делом повисла у него не шее: до него в ворота успели зайти русские и Карузо, так что бессильно висящую на плече фигуру раненого жена в сумерках чуть не приняла за него самого.
полная версия страницы