Форум » Средиземноморье » Корсика, 1862 год. Бегство из Аяччо. Флэшбек. » Ответить
Корсика, 1862 год. Бегство из Аяччо. Флэшбек.
Констанца де Росси: Ая́ччо — столица, крупнейший город и порт острова Корсика, а также департамента Франции Южная Корсика. Расположен на западном берегу острова, в живописной бухте, при впадении в нее речки Гравона. Здесь почти круглый год светит солнце, купаясь в лазурных морских водах, и под его жаркими лучами вызревают каштаны, оливки и виноград, распускаются диковинные цветы и пряные травы... Рыбаки у берегов ловят серебристых сардин и золотую дораду, громадных тунцов и мерланов. Крестьяне в горах разводят коз и овец. На рынке никогда нет недостатка в козьем сыре, колбасах «коппа», «лонзу» и «фигателли», оливковом масле и вине. Но основную славу Аяччо стяжал себе из-за того, что именно в этом городе родился Наполеон Бонапарт... Императора давно уже нет в живых, однако он до сих пор незримо присутствует здесь. Недалеко в море находятся необыкновенно живописные, особенно на закате, Кровавые острова. А вблизи Аяччо, в горах за заливом Валинко, лежит живописный город Сартен, который Проспер Мериме поэтично охарактеризовал как «самый корсиканский из корсиканских городов», а летописец девятнадцатого столетия Грегоровиус назвал «городом, населенным демонами». Столь противоположные характеристики объясняются просто — город считается одной из разбойничьих столиц... Однако для не-корсиканца, незнакомого с местными нравами, это в первую очередь приятное место, застроенное старинными домами и славящееся своими первоклассными винами. Здесь, в Сартене, в маленьком домике, увитом плющом, нашли приют двое беглецов - Джованни Карузо и его жена Констанца, которая еще совсем недавно носила титул баронессы де Сан-Жермано.
Ответов - 69, стр:
1 2 3 4 All
Констанца де Росси: - Тогда ты должен подождать, пока я подою козу, - непререкаемым тоном заявила Констанца. - И возьмешь в дорогу еще флягу молока... Дни уже жаркие, солнце печет как летом, а на пути в Аяччо почти нет колодцев. Джованни любил молоко, как всякий крестьянин, в будние дни он всегда предпочитал его вину и воде, не говоря уж о кофе. И предложение подоить козу было для Констанцы уловкой, которая могла заставить любимого хоть ненадолго, но отсрочить свой отъезд. Как всегда перед разлукой время неслось вскачь, как взбесившаяся кобыла, и поделать с этим ничего было нельзя. Только лишь задерживать Джованни разными пустыми разговорами и просьбами, делать все нарочито и медленно, и про себя твердить: "Не уезжай, не уезжай, не уезжай...Не оставляй меня снова одну. Не уезжай, или возьми с собой!" Свету наступающего дня так и не удалось до конца прогнать призраков ночи.
Джованни Карузо: - Хорошо, я подожду, но ты поторопись. Мне нужно выехать еще до рассвета, чтобы поспеть в Аяччо к открытию рынка. Так что тебе привезти оттуда? Джованни взял из рук жены чашку только что снятого с плиты кофе и горький напиток обжег ему губы. Подув на чашку, он отставил ее и плеснул воды в глиняную миску. Вкусная была тут вода, в этих каменистых холмах, которые в эту пору только и выглядели зелеными да нарядными. Коза уже призывно блеяла в пристройке, просилась на волю, как из ее вымени просилось в кувшин парное жирное молоко. Констанца неожиданно хорошо поладила с этим строптивым животным, которое, когда к нему подступался Джованни, принималось бодаться несуществующими рогами и лягалось изо всех сил. А сил было немало - в тот день, когда Карузо притащил ее на плечах с соседней фермы, она наставила ему синяков и рассадила в кровь ногу своим острым копытцем. А вот Констанце коза безропотно позволяла себя доить и вообще подходила к ней сама и ласкалась, как кошка...
Констанца де Росси: - Что привезти? Птицу счастья... - усмехнулась Констанца. - Как будто у нас есть лишние деньги на безделушки! Ничего мне не нужно. Купи лучше побольше кофе, и перца, и хамона - он почти закончился... Она составила посуду в таз для мытья, взяла небольшое ведерко и направилась к двери, чтобы идти доить Монетту, которая все громче призывала ее. Но на пороге вдруг остановилась, пораженная какой-то мыслью, и обернулась к Джованни: - Знаешь что... Если удачно продашь дрова, привези мне две штуки голландского полотна, и еще моток кружев, и...несколько шелковых лент, и еще тесьму. И нитки, английские нитки! Но только если тебе дадут настоящую цену.
Джованни Карузо: Джованни так обрадовался, что Констанца наконец-то попросила что-то для себя, что ляпнул, не подумавши: - А английское полотно, оно тебе подойдет? Он имел в виду то самое полотно, что возил в виде контрабанды уже третий раз в вязанке с самым длинным хворостом. Если сделать вид, что на сей раз ему не повезло проскользнуть мимо бдительных стражей порядка и у него все отобрали, то, может, и не нужно будет покупать дорогущую голландскую ткань? А нитки, ленты и кружева - на это-то у него денежки найдутся. "Еще и иголки надо, и пуговицы... и вот, куплю-ка ей нарядные чулки, а то она уже свои все перештопала раз пять..." - решил он, и остался доволен таким решением.
Констанца де Росси: Констанца отмахнулась: - Пусть будет английское, главное, чтобы беленое и прочное. Проверь как следует... Но пол-отреза возьми все-таки голландского, хорошо? Мне... мне на ...сорочку! - она покраснела, решив пока не сообщать мужу то, в чем и сама далеко не была уверена, и не беспокоить его зазря перед дальней дорогой. Неизвестно, как у них дальше будет с деньгами, а голландское полотно с тесьмой - это не молоко, не испортятся, полежат пока в сундуке про запас. Констанца посмотрела на Джованни и нежно улыбнулась ему, а потом нехотя шагнула за порог, где холодный предрассветный туман еще стелился клубами, но уже совсем побелел, предвещая скорый восход солнца.
Джованни Карузо: "Вот и хорошо, пусть себе хоть платье новое справит!" - Джованни проводил жену теплым взглядом и встал, чтобы закончить сборы в дорогу. Надев овчинную безрукавку, он сразу почувствовал, что без нее в доме было прохладно, несмотря на горящий в печке хворост. Решив, что жена напрасно вышла из дома без теплой шали, он отыскал ее в комнате, и пошел в пристройку. Коза, до этого спокойно стоявшая на месте и позволявшая Констанце доить себя, при виде Карузо тревожно замекала и ускакала в дальний конец сарая, едва не разлив молоко. - Я ее счас поймаю и подержу, а ты вот, накинь-ка. - с этими словами, Джованни набросил на плечи женщины теплый платок из козьего пуха и... крепко приобнял ее, грубовато и без слов выражая свои чувства...
Констанца де Росси: -Джованни...- засмеялась Констанца.- Как жы ты ее поймаешь, когда она тебя боится как волка? Забыл уже, куда она тебе рогами наподдала в прошлый раз?.. Нет уж, я сама справлюсь! Она попыталась шагнуть вперед, чтобы успокоить Монетту и продолжить свое занятие, но Джованни не отпустил ее, и она прижалась к нему спиной с чувством острого удовольствия, как всегда бывало в подобные мгновения. - Милый, не надо... - прошептала Констанца, и в противоречие собственным словам, откинула голову на плечо мужа: - Я люблю тебя!
Джованни Карузо: - Попалась, козочка моя! - Джованни заключил Констанцу в объятия, накрыл ладонями ее груди и притворно зарычал, зарывшись лицом в ее темные, распущенные по плечам волосы. - Волк пришел, сейчас он козочку как... ам! - и он игриво куснул ее за округлое плечо, выступившее из-под спущенного края сорочки. Кровь его мгновенно вспыхнула от близости женского тела, пахшего утренней свежестью, горячим молоком и терпкими цветами. Он дотянулся губами до нежной шеи любимой и, целуя, заставил ее сперва шутливо отбиваться, а после - стонать... Тут же, в сарае, был устроен сеновал. Снопы соломы и сухая трава образовывали удобное душистое ложе, где они уже не раз предавались любви. Джованни повлек Констанцу туда, и она не противилась*, желая уступить ему не меньше, чем он желал одержать победу. ... А после и она его легче отпустит, и ему будет спокойнее ехать, утвердив над ней извечную власть мужа и одновременно осыпав дарами страстного и преданного любовника. ____________________________ * согласовано
Констанца де Росси: Внезапное нападение Джованни и страстная любовная игра, в которую они оба вовлеклись с равным жаром, заставили Констанцу на некоторое время отрешиться не только от забот и печалей, но и от сколько-нибудь связных мыслей. Поцелуи и бурные ласки в неверном свете разгорающегося утра напоминали тревожащий, фантастический и сладкий сон, из тех, что смущали ее девический покой в монастыре... Но все это было реальностью: и тяжесть мужского тела, и горячие прикосновения, и сбитое дыхание, и запах влажных волос Джованни, и небывалый восторг, воплощенный в финальной вспышке. Немного погодя они просто лежали рядом, тесно обнявшись, и зарывшись в душистое сено, как в лебяжью перину. Констанца гладила Джованни по голове и чувствовала, что именно сейчас она счастлива без всяких сомнений и оговорок. Она никогда не умела по-настоящему противостоять характеру и темпераменту мужа, и хотя порой открывала "военные действия", тактические победы на этом поприще никогда не приносили ей радости. Она легко обижалась или впадала в гнев, но еще легче прощала, и после обычно сама корила себя за дурной нрав. Когда же все у них шло хорошо, они были одинаково внимательны и нежны друг к другу, и Констанца думала, что ни за что не променяет свою нищую, но свободную и счастливую жизнь с любимым на пышную гробницу, которую ей предлагал Турко... Молодая женщина сама не заметила, как веки ее сомкнулись, и она перенеслась в страну сонных грез.
Джованни Карузо: Джованни разомлел, и его снова потянуло в сон. Но он знал - стоит только смежить веки - и все, поездку можно будет отложить на сутки, потому как он проспит до полудня. И все же так хорошо ему было теперь лежать в душистом сене, приобняв красавицу-жену, ластившуюся к нему, точно кошка, что он поневоле стал подремывать... Противное меканье над самым ухом заставило его встрепенуться и вскинуться в готовности сразиться хоть с самим сатаной. Но то был не враг человека, а всего лишь коза, которой наскучило торчать в загоне и не терпелось набить брюхо свежими побегами сочной травки и молодыми листочками вместо пыльного колючего сена. Она смотрела на Джованни и Констанцу своими глазищами, похожими на пуговицы, снова издала нетерпеливое "мееее" и дернула пестрым длинным ухом. - Кыш! Убирайся, козья твоя морда! - шикнул на животное Карузо. Его резкое движение наверняка потревожило сладкий сон Констанцы...
Констанца де Росси: Монетта обиженно взмемекнула, легко перескочила через ноги Джованни и, подобравшись к хозяйке, ткнула ее в шею теплым и мокрым носом. - Ай, Монетта! - вскрикнула Констанца и мигом пришла в себя от дремоты. Она села и принялась спешно приводить себя в порядок, застегивать корсаж и приглаживать растрепавшиеся волосы. Потом почесала фырчавшую козу за ухом и примирительно сказала: - Девочка моя, а ведь и в самом деле - сколько времени уж я с тобой тут... Пора, пора тебе на лужайку! Ну не обижайся, прости меня. Ты же видишь, это все Джованни. Все тело сладко ныло, и тянуло снова лечь, но Констанца мысленно шикнула на себя за потакание лености.У нее в самом деле было полным-полно хозяйственных забот, да и Джованни пора было отправляться в дорогу, чтобы обогнать дневной зной и раньше всех прибыть в Аяччо, чтобы с выгодой продать дрова. "Надеюсь, он не забудет про полотно..." - подумала она, и задумчивая улыбка тронула ее губы.
Джованни Карузо: Карузо помог Констанце выбрать сено и соломинки из волос, что дало им еще несколько минут побыть в весьма тесном общении. Но солнце неумолимо поднималось со своего ночного ложа и окрашивало окрестные холмы розовой пеной зари. Во дворе лошадь, устав ждать хозяина с пустым седлом, призывно заржала и застучала кованым копытом по деревянной загородке двора, заменявшей ворота. -Ну, мне пора ехать... - вздохнул Джованни и последний раз поцеловал жену в губы. - Будь умницей, с чужаками не заговаривай, если что - беги сразу к отцу Мазерино, он тебя спрячет. Он поднял с сена свою овчинную безрукавку и, отряхнув, накинул ее на плечи. Коза ревниво боднула его тупыми рогами в бедро, словно прогоняя прочь от Констанцы. Мужчина потрепал ее по тощей шее: - Эх, так и не дала мне молочка, да, жадина? Ну, пои мою дорогую женушку теперь!
Констанца де Росси: - И вовсе Монетта не жадина, - заступилась Констанца за свою любимицу. - Это я нерасторопная лентяйка... Пока Джованни застегивал безрукавку и надевал пояс с кобурой, она успела набрать из ведерка полную фляжку молока. Тщательно закрыла ее, обтерла краем передника и передала мужу: - Вот, возьми... А можно я провожу тебя до перекрестка? Пожалуйста! И так как Джованни не ответил сразу*, она пошла следом за ним во двор, и стояла рядом, пока он садился в седло. ______________________________________________________________ * согласовано
Джованни Карузо: По расчетам, в Аяччо он должен был теперь приехать уже после открытия рынка, но трактирщики и пекари все равно раскупят у него хворост, весь до единой связки. Город был большой и в нем было много голодных ртов, нуждавшихся в горячей пище и хлебе... А то, что пряталось под дровами, он доставит в порт, по адресу, который дал ему отец Мазерино. Хорошо бы и денег тоже за товар ему дали, но местный крестный отец всех разбойников знал свое дело, и новичкам возить деньги не доверял, покуда они не проходили его испытание. Джованни еще совсем недолго выполнял свою работу для Мазерино, чтобы считаться достойным испытания. Но он не жаловался и был доволен тем, что у них с Констанцей был временный кров и было дело, которым он мог себе заработать не только на хлеб, но и на билеты до Марселя, а там - там видно будет... Жена попросилась с ним до перекрестка дорог. Что ж, путь этот был относительно безопасный, ей знакомый, и Карузо согласился: - Хорошо. Но не дальше. Дальше будут земли фермеров, я не хочу, чтобы те, кто обрабатывает виноградники, видели, что ты возвращаешься домой одна. Плохо, что у нас нет собаки, и что твоя Монетта не умеет лаять и кусаться. Он снял загораживающие проезд жерди и вывел лошадь на дорогу, вернул жерди обратно, оставив одну из них косо лежать одним краем на земле - чтобы Констанце не пришлось самой снимать и водружать ее на место. Обняв жену на прощание, он сел на лошадь и направил ее по склону холма медленным шагом, чтобы жена могла идти с нею вровень. Ослик, навьюченный вязанками хвороста, семенил следом на длинной веревке.
Констанца де Росси: От дома, где они жили, до перекрестка, где одна дорога поворачивала на Аяччо, а другая - к лесу, тянущемуся по периметру всего Сартена, было около четверти лье.* Констанца проделала этот недолгий и уже ставший хорошо знакомым путь в молчании, держась за стремя Джованни, и лишь изредка вскидывала на мужа печальный взор. Чем ближе был миг расставания, тем сильнее стискивала душу ледяная тоска, но молодая женщина крепилась и читала про себя молитву, прося Деву Марию послать Джованни ангела-хранителя в дорогу, сохранить его от всякого зла и одарить удачей... Но вот и колодец, а по соседству с ним - коновязь и каменный верстовой столб с двумя указателями. Место отдыха усталых путников, место водопоя для лошадей, место ожидания для жен и подруг из окрестностей. Когда муж наклонился к ней с седла, Констанца обхватила его за шею и прошептала: - Джованни, возвращайся скорее... Прошу тебя! Я должна тебе кое-что рассказать... И не забудь, пожалуйста, про полотно и тесьму. _____________________________________________________________ * 1 км
Джованни Карузо: Джованни выпустил руки Констанцы и выпрямился в седле: - Вернусь завтра к вечеру, говорю же. И тесьмы тебе привезу, и полотна тоже. Он зорко оглядел округу, но в полях и на виноградниках в этот ранний час еще было пустынно, и других путников на дороге тоже не было видно. - Ну все, ступай домой и помни мой наказ, с чужаками не заговаривай и на глаза им даже не показывайся. Марика придет - вели ей воды натаскать побольше и пусть тебе поможет с хозяйством управляться. Дров я тебе оставил с запасом, кресало ты знаешь где. Привезу еще свечей и масла для лампы. Точно больше ничего не надо?
Констанца де Росси: - Если только парочку пирожных с ромом... - Констанция смущенно потупилась и покраснела. - Я знаю, знаю, это очень дорого, но... почему-то ужасно хочется пирожных с ромом! А теперь езжай скорее, езжай! Джованни вскинул руку в прощальном жесте, тронул бока лошади и пустил ее крупной рысью*. Ослик с поклажей резво засеменил следом. Констанца стояла на склоне до тех пор, пока муж окончательно не скрылся из виду, и стук лошадиных копыт не затих вдали. Солнце поднималось и заливало округу щедрым золотым светом, заставляло сиять изумрудным блеском траву и листву деревьев, играло в колодезной воде, рассыпаясь на тысячи радуг. Возвращаясь назад, Констанца застала возле колодца двух женщин из деревни: они несли завтрак мужьям на виноградник, и остановились наполнить фляжки - всем было известно, что вода здесь, на вершине холма, самая свежая и целебная, сладкая, как вино... Констанца вежливо поздоровалась с обеими, как требовал обычай добрососедства. В ответ худенькая смуглая Паула улыбнулась ей, а пышнобедрая и высокая Анджелина лишь хмуро кивнула: она недолюбливала пришлых, и не трудилась это скрывать. Может быть, все дело было в том, что когда Констанца изредка приходила в церковь, муж Анджелины чересчур много смотрел на нее. - Здравствуй, соседка! - заговорила Паула. - Что, проводила своего? Мой-то в Аяччо только днями собирается, жаль, я не знала, что твой едет - попросила бы его свезти письмо на почту. - Куда ему еще письмо - если только в зубы, - нашлась Констанца, разгадав подначку. - Плохой из него посыльный. Вот дичи настрелять - это всегда пожалуйста... - Да, твоя правда, -уступила Паула. - Голубей он нам отличных принес, вкусных таких! Но ведь и мы в долгу не остались! - Пошли, пошли, - потянула ее за руку Анджелина. - Хватит лясы точить. Ждут нас. Она поправила на голове платок и неодобрительно взглянула ничем не прикрытые волосы Констанцы. Та запоздало вспомнила, что и в самом деле выскочила из дома без накидки на плечи и косынки - и в очередной раз подтвердила свою репутацию легкомысленной особы, которая любит кокетничать с чужими мужьями... Констанца думала, что в монастыре, где она провела почти десять лет своей жизни, были суровые порядки, но несколько месяцев жизни на Корсике показали ей, что нравы и мораль на этом диком и прекрасном острове куда строже. Нарушения приличий здесь карались быстро и жестко,а преступления смывались только кровью... - Ты что такая бледная, соседка? - спросила Анджелина.- Тебе, часом, голубок ночью в ухо не залетел... или еще куда?** Ну что ж, оно должно быть так и есть, мужик-то у тебя видный, силач! Смотри - ежели что, заходи, дам тебе мятной настойки от тошноты. От такой прямоты Констанца побледнела еще больше, и едва смогла выдавить слова благодарности. Быстро распрощалась и поспешила по тропинке к перелеску, чтобы срезать путь и побыстрее оказаться дома, за толстыми дверями, вдали от чужих взглядов. ________________________________________________________________ * согласовано ** намек на беременность
Джованни Карузо: Джованни спустился к подножию холмов и выехал на ровную дорогу, тянущуюся через дол до новой возвышенности, за которой находился Аяччо. Лошадь начала прихрамывать и он остановил ее, чтобы осмотреть копыта - забившийся под подкову камешек мог повредить мягкую часть копыта и его следовало вытащить побыстрее. Пока он возился с копытами, вдалеке показалась крытая повозка, которую сопровождало двое верховых. "Карабинеры? Или торговца в горы понесло на свою голову?" - промелькнула мысль, и он стал краем глаза поглядывать в ту сторону, держа наготове длинноствольный пистолет. Всадники ехали, держа ружья наперевес - стало быть, в этих местах они впервые или им есть чего опасаться... Джованни предпочел бы не встречаться с ними на узкой дороге, но скрыться было некуда да и поздно. Он повел лошадь и ослика в поводу навстречу повозке, став так, чтобы в случае какой неожиданности, заслониться лошадью. Лучше потерять ее жизнь, чем свою собственную... Они сблизились и первый из всадников приветливо поднял шляпу и спросил, далеко ли до виллы сеньора Бригеллы. Джованни, который про такую и не слыхивал, предложил путникам доехать до фермы Базилио Пестаччо, что в двух лигах отсюда, и спросить там, а лучше - взять провожатого из местных охотников. Всадники поблагодарили его за совет и двинулись дальше, но Джованни еще долго провожал их взглядом, делая вид, что поправляет подпругу и поклажу. "Эх, вот черт! Отсюда-то не видать, поехали они от развилки направо, к ферме Базилио, или же прямо, в сторону дома Мазерино?... Как бы им Констанца на глаза не попалась..." Джованни тряхнул головой, отгоняя тревожные мысли и одернул сам себя, что, мол, как баба, такой пугливый стал? Сев в седло, он пришпорил кобылу и потянул за собой осла. Теперь, чтобы наверстать время, проще было ехать по прямой до самого Аяччо, не плутая по боковым тропам. А уж остановят его, обыщут ли - тут как Фортуна распорядится. А в то, что она будет на его стороне, Карузо не сомневался.
Лихой человек: Чеккальди переглянулся с Марчелло-горлорезом и снова обернулся, посмотреть на простофилю-неаполитанца, который не понял, что речь шла про него самого. - Видать, он не знает, что теперь сам в кумах у Бригеллы* ходит! - ухмыльнулся в ответ Марчелло. - Эх, надо было бы его просто пристрелить первым делом... И с чего это нам велели его не трогать? - Да все из-за этой бабы, а ну как она в монастырь уйдет, коли ее любовничка порешим? Этот Турко, хоть и старый сквалыга, да не дурак, он бабий нрав знает! - ответил с видом знатока Чеккальди и пришпорил коня. Пыль от нагреваемой ранним солнцем красноватой земли уже вилась над дорогой мелкой взвесью. До вечера они должны все сделать, а в порту Аяччо их ждала быстроходная фелука, нанятая богатеньким негоциантом Турко, который так жаждал заполучить обратно свою блудную женушку, что не поскупился на расходы по организации ее похищения. _______________________ * Бригелла - персонаж комедии дель арте, дзанни, изворотливый и хитрый слуга. Он всегда против стариков, которые мешают молодым жить, любить и добиваться счастья.
Констанца де Росси: Вернувшись домой, Констанца не сразу занялась домашними делами. Когда Джованни уезжал, у нее поначалу все валилось из рук и было "не слава Богу", а сегодня еще и ныла спина, и странно болела грудь... Она отыскала на полке книгу - английское издание нового романа Виктора Гюго*, купленное ей самой во время совместной поездки в Аяччо - насыпала в миску земляники, плеснула сливок и уселась возле окна. Так она могла немного передохнуть от трудной роли жены и хозяйки дома, и ненадолго снова стать беспечной и беззаботной, как в детстве. По двору с квохтанием бродили куры, выкапывая из земли червей, прыгала Монетта, в свое удовольствие ощипывая траву и молодые листочки на кустах, а солнце поднималось все выше и грело все сильней... Констанца, подперев голову руками, ни на что не обращала внимания; она целиком погрузилась в историю, которую читала, от всей души сопереживая несчастной Фантине**, которая была вынуждена продавать себя, чтобы прокормить ребенка и кое-как выжить самой. У нее слезы выступали на глазах и сердце щемило от боли и негодования при описании угрюмого зимнего Парижа, трактира, набитого бедняками и проходимцами всех мастей - и богатого мерзавца, ради смеха сунувшего горсть снега за шиворот несчастной проститутке... Поэтому она не сразу заметила повозку, остановившуюся возле дома, и не сразу услышала, что ее окликают. ______________________________________________________________________ * в 1862 году вышли "Отверженные" ** одна из героинь "Отверженных", мать Козетты
полная версия страницы