Форум » Англия - техническая держава и владычица морей » Август 1865 года. Истингтон. Одинокая всадница » Ответить

Август 1865 года. Истингтон. Одинокая всадница

Джон Монтгомери: Место и время: Истингтон, родовое поместье Монтгомери, август 1865 года. Участники: Джон Монтгомери, Кэтрин Монтгомери. Суть квеста: раскрыть определенные стороны характеров и взаимоотношений между близкими родственниками.

Ответов - 21, стр: 1 2 All

Джон Монтгомери: Полковнику стало ясно, что что-то случилось, едва лишь он завидел у крыльца коляску приходского священника, такую же старую и разбитую, как и ее владелец, и относительно новую - благодаря бесконечным вялотекущим болезням леди Монтгомери - двуколку доктора. Наверняка матушку снова хватил удар оттого, что она слишком долго стояла на солнце, ожидая его возвращения с таким беспокойством, будто Джон, ее ненаглядный мальчик, в сотый раз отправился на войну в далекие чужеземные страны, а не на встречу с адвокатом в Лондоне. Будь ее воля, она бы навечно привязала его к своей юбке, и он не мог не признать, что для женщины, потерявшей мужа и младшего сына, пережившей смерть и воскрешение своего первенца, подобное поведение было оправданно, но видит Бог, он неоднократно предупреждал ее, что добром это не кончится. О том, что несчастье могло приключиться не с пожилой, а с его юной родственницей, полковник Монтгомери заподозрил только тогда, когда вошел в дом и столкнулся на лестнице с горничной мисс Кэтрин: лицо девушки покраснело от слез, а простыня, которую та несла на вытянутых руках, - от крови. Вторая горничная выносила таз с водой из ее спальни. Бросив шляпу в ближайшее кресло, расстегивая на ходу фрак, но не расставаясь при этом с коротким хлыстом с резной рукоятью, который много лет служил ему талисманом и без которого он не садился на лошадь, полковник приблизился к приоткрытой двери, на секунду задержался, прислушиваясь к голосам, после чего толкнул дверь рукоятью и вошел в комнату племянницы.

Кэтрин Монтгомери: - Преподобный Фландерс, я рада Вас видеть, но я еще не умираю... - Кэтрин, бледная, как полотно сорочки, в которую ее облачили, оправилась достаточно, чтобы позволить себе дерзить. За этой дерзостью прятались еще недопережитое потрясение, боль, и стыд - но не за то, что довелось увидеть доктору Эштону, оказывая ей помощь, а за то, как глупо все получилось. Она любила ездить верхом на закате, вскачь по лугу пытаясь добраться до золотого горизонта, бесстрашно удаляясь от дома на несколько миль, объезжая рощу, в которой постепенно затихал птичий гомон, упиваясь коротким ощущением скорости и.. полной свободы. Там, в роще, они и появились, вынырнули из густой тени почти бесшумно, подобно диким зверям. Две коренастые тени перегородили узкую просеку и Кэт сперва попридержала лошадь, но тотчас же хриплое "Дааамочка", пробрало ее холодком. Тот, который был повыше, поманил ее одной рукой, в другой покачивалась дубинка. Кэт невольно представила как эта дубинка опускается на голову, когда ее стащат с лошади, а потом... Предательская слабость в руках и коленях заставила ее ослабить поводья и Золушка попятилась, вызвав у двоих громил довольный смешок. Шаг навстречу - шаг назад. В кустах треснула ветка, и Кэтрин подумала: там третий. Не уйти. Не договориться. Ничего больше не будет, только боль, унижение, бесчестье - и глупая смерть где-нибудь в реке. - Сюда, сюда давай, дамочка... Давай! Кэтрин сжала поводья в кулаке. Уже все равно. Но вам, скоты, я просто так не дамся. - Щ'с - бросила она, нарочито копируя выговор местных конюхов. А потом, как учили, прижала обе ноги к луке седла*, усмиряя Золушку, натянула поводья... и изо всех сил хлестнула лошадь стеком, который держала в правой руке. Серая кобылка никогда не знала ударов, нанесеных рукой хозяйки. Прежде Кэт направляла ее как никто, мягко, гладила и ласково трепала, угощала яблоками.. От обиды Золушка громко заржала и взвилась на дыбы, прянув с места в галоп, прямо на тех двоих, что перекрывали ей путь. Она опомнилась только через несколько минут. Неистовый прыжок, вдох, обжигающий словно кипяток, выдох на вскрике, вторящие ей вопли громил вперемешку с грязными ругательствами, перекошенное лицо рядом с седлом, неожиданный тупой удар и безудержная скачка - прочь отсюда, домой! Боль не утихала, превратившись из тупой в жгучую, и когда Кэтрин стала растирать бедро в надежде справиться с ушибом, она вдруг поняла, что юбка амазонки насквозь пропиталась кровью. Совсем рядом с Истингтоном ее подобрал встревоженный егерь, который уже разыскивал по округе пропавшую мисс Монтгомери. Как раз вовремя, поскольку рана и шок довели девушку до грани обморока, она едва держалась в седле. Доктору Эштону пришлось наложить швы, теперь нога Кэтрин будет навсегда обезображена шрамом. Теперь, как сказала бабушка Сара, дрожашей рукой поднося к губам стаканчик с каплями, она больше никогда не покинет дома одна, тем более верхом. Но страшней всего оказалось внезапное появление полковника Монтгомери, которого Кэт полагала находящимся в Лондоне. _________________ * Кэтрин сидела в дамском седле

Джон Монтгомери: Стоило полковнику переступить порог, как голоса смолкли и на него воззрились четыре пары глаз: матушка - с мольбой, доктор - со смущением, викарий - с укоризной, племянница - с опаской. - Джон! - Леди Монтгомери ринулась к нему, ища в объятьях сына защиты и утешения, и, казалось, сама не знала, чего ей сейчас хочется больше: рыдать или возмущаться. - Ты только подумай! Подумай только, Бог ты мой!.. Преподобный старик Фландерс покачал головой, обходя кровать; доктор Эштон неуверенно хмыкнул. Джон мягко отнял у матери пустой стаканчик из-под капель и, передавая его доктору, охотно пообещал подумать, как только его посветят в суть происшествия. - Мисс Кэтрин уверила нас, что, катаясь на лошади в роще, пропорола себе бедро острой веткой, - доктор беспомощно развел руками, давая знать, что со слов пострадавшей никакими иными сведениями не располагает и вынужден против воли доверять ей, а не собственному зрению и опыту. - Господь шельму метит, - буркнул священник. - Дрянная девчонка, - добавила леди Монтгомери. Полковник понимающе кивнул. Попросив всех троих удалиться, он выдвинул кресло на середину комнаты, уселся спиной к распахнутой настежь двери, закинул ногу на ногу и, легко постукивая хлыстом по сапогу, обратился к племяннице: - Ну, докладывай, боец лихой. Что на этот раз?


Кэтрин Монтгомери: Кэтрин попыталась сесть ровней, но мягкие подушечки были так хитро уложены, чтобы держать девушку в полулежачем положении, отчего она выглядела совершенно беспомощной. Ей не хотелось рассказывать, не хотелось оправдываться и уж тем более - снова, рассказывая, переживать произошедшее.. Было очень зябко и очень жалко себя, будь ее воля, Кэтрин сейчас свернулась бы в комочек, закрывшись с головой и желая проснуться так, чтобы ничего этого не было. Но за девять лет, что она провела под опекой бабушки, Кэтрин четко уяснила: все неприятности и болезни - это исключительно ее вина. Простыла - от безалаберности, порезалась или укололась - раззява, а напоролась на нож бандита.. ох, сколько тут можно порассказать о ее глупости! И главное - какое беспокойство и огорчение она доставляет родным, которые столько для нее сделали... Но если в слова леди Сары она уже приучила себя не вслушиваться, зная все упреки почти наизусть, то полковник говорит так же метко, как и стреляет. Что ж, придется вынести и это. - Идея проехаться сегодня в рощу была крайне неудачной. Мне следовало быть осмотрительней, сэр, но я, увы, такой не была. - это было сказано совершенно искренне и к тому же не пришлось углубляться в подробности. - Полагаю, доктор Эштон успел сообщить Вам, что травма несерьезна. - Кэтрин улыбнулась дяде.

Джон Монтгомери: Тот досадливо поморщился, как если бы услышал нечто, адресованное совсем не ему. - Я не прошу тебя трактовать мнение доктора. Я не спрашиваю тебя о причинах того, что с тобой случилось. Я лишь хочу знать, что это было за дерево, в какой части рощи стояло, особняком или в группе, чтобы завтра же срубить его под корень.

Кэтрин Монтгомери: Намек был чрезвычайно прозрачен. Даже если, выпроваживая из комнаты доктора, Джон Монтгомери и не услышал от него, насколько ее рана не была похожа на "распоротую веткой", то, зная ее умение ездить верхом, предположить такую ошибку трудно. А он знал. Как и видел наверняка, что веткой Кэтрин не напугать. - Вы правы, кто-то еще может пострадать... нужно сделать так, чтобы ходить в рощу было безопасно. - мстительное чувство было следующим, которое овладело Кэтрин в ответ на намерение полковника "срубить дерево под корень" - Но может, лучше стоит.. огородить? Эти два дерева в северной части рощи, одно повыше, другое ниже. У одного ветки очень уж острые, а у второго... слишком тяжелые. И, кажется, они напоены отнюдь не дождевой водой.

Джон Монтгомери: Полковник с сожалением покачал головой. - Я знаю, ты любишь природу, Кэтрин, и оттого забываешь, что ограда ничуть не мешает растениям продлевать под землей свои корни и рассеивать по воздуху семена, а я не намерен потворствовать дальнейшему распространению подобных вредоносных видов. Выпрямившись в кресле, он слегка наклонился вперед. - Я не хочу, чтобы в этой роще пострадал кто-то еще, это верно. Но для того, чтобы вырубить целую рощу, мне достаточно одного факта, что пострадала ты. Он встал, одной рукой поднял кресло за спинку, вернул его на прежнее место у стены и, ткнув рукоятью хлыста в сторону девушки, добавил: - Ты, дорогая моя, выбралась живой из ядовитых зарослей. Это дает мне повод тобой гордиться.

Кэтрин Монтгомери: Бледные щеки Кэтрин чуть порозовели: дядя был скуп на одобрения, но если уж и давал, то они стоили очень дорого. Это определенно было одним из лучших. - Спасибо, сэр... дядя Джон. - сказала она - Но я опасаюсь, что... в некоторых случаях закон запрещает вырубку деревьев, даже на своей земле.

Джон Монтгомери: - Да, но закон не запрещает дуть ветру, и если завтра над рощей пронесется ураган и повалит парочку не самых жизнеспособных деревьев, никто не осудит землевладельца, не так ли? - Он ласково улыбнулся. - Всё в руках Господа нашего. С этими словами Джон Монтгомери покинул спальню племянницы, бесшумно закрыв за собой дверь.

Кэтрин Монтгомери: Когда он вышел из комнаты, Кэтрин откинулась на подушки, Усталость неожиданно оставила ее, уступая место удивлению. А еще с того дня она понемногу стала осознавать, что теперь, покинув пансион, она будет практически все время проводить в обществе дяди и узнавать его по-настоящему. Раньше, в то время, когда полковник находился не на службе, а Кэт не в школе, "дядя Джон" для племянницы был неким воплощением судьи, перед которым леди Сара обычно оглашала ее прегрешения. Адвоката ей не полагалось. Полковник слушал, кивал, а затем выносил вердикт, который каждый раз был разными вариациями фразы "поступайте, как надлежит". Кэтрин считала, что он сам не очень-то желает вникать в тонкости воспитания девчонки, поручая это своей матери по праву ее пола. Он мог быть жесток, и сейчас, когда так спокойно говорил о "вырубке деревьев" и тогда, когда, единожды попробовав, она старалась больше никогда не заговаривать с ним об Индии. Но нельзя не признать, что и сама Кэтрин едва ли вспомнила о заповеди подставлять другую щеку. Ее больше заботило, не повлечет ли месть, если таковая состоится, за собой наказания. Шли дни, и Кэтрин не заговаривала о своей ране иначе, чем в прежней своей версии, и рана, содержащаяся в чистоте, заживала довольно быстро. О вредоносных деревьях она и вовсе молчала. Свое вынужденное безделье девушка заполняла книгами и вышиванием, печалясь лишь о том, что совершенно лишена возможности видеть Эмброза. И ее день рождения теперь отнюдь не будет праздником. А когда Кэтрин понемногу стала спускаться вниз, в гостиную - у нее появился новый компаньон - дядюшкин ирландский волкодав. Когда-то подобранный беспомощный кутенком, Вольфганг вымахал в громадного пса, признававшего власть исключительно и только за полковником, а тот позволял ему беспрепятственно путешествовать по всему этажу. В один прекрасный день девушка и пес встретились у камина и почти подружились посредством белого хлеба, макаемого в чашку с молоком. Во всяком случае, Вольфганг позволил себя погладить и лежал у ее ног.

Джон Монтгомери: Полковник приблизился сзади и, держа одну руку за спиной, другую положил на спинку кресла, в котором угнездилась девушка. - Ты позволила этому лодырю лишить тебя ужина? Пес сонно повел ушами, но головы не поднял. - Ты портишь мне собаку, Кэтрин.

Кэтрин Монтгомери: - Я отблагодарила Вольфганга за то, что он составил мне компанию.. - Кэтрин пошевелилась, пытаясь заглянуть себе за спину. - Разве доброе дело не стоит хотя бы небольшой награды?

Джон Монтгомери: Монтгомери снисходительно улыбнулся. - Надеюсь, он не наболтал тебе лишнего? Например о том, что находится в этой коробке. Он шагнул вперед и поставил означенный предмет - небольшую деревянную коробку с темной крышкой, инкрустированной серебром, - перед племянницей, слегка потеснив на столике пустую чашку из-под молока и блюдце с хлебными крошками. На этот раз Вольфганг поднял косматую серую голову и оглушительно гавкнул. - Тише, - строго взглянув на собаку, полковник приложил палец к губам. - Не подсказывай.

Кэтрин Монтгомери: Кэтрин потянулась к коробке, положила на колени, несколько раз нерешительно погладила по украшенной крышке, прежде чем открыть. Строгая шкатулка, в такой не бывает безделушек... Когда крышка была поднята, у девушки вырвалось восклицание удивления и.. да, восторга. В обитых черным бархатом недрах лежал новенький "ремингтон-95" и коробочка с патронами. - Это.. это мне?!

Джон Монтгомери: - Как видишь, - он облокотился о каминную полку. - Когда окончательно поднимешься на ноги, я покажу тебе, как с ним обращаться. А до тех пор не трогай. Убери и постарайся сделать так, чтобы леди Монтгомери не узнала об этом подарке - ради ее же спокойствия.

Кэтрин Монтгомери: Кэт закрыла коробку, положив на нее обе ладони. - Спасибо, дядя Джон. - она улыбнулась полковнику с искренней благодарностью, но следующая фраза уже прозвучала ощутимо жестче. - Теперь ни одно дерево не посмеет зацепиться за мое стремя.

Джон Монтгомери: Полковник кивнул, подтверждая, что не видит никакой иной причины иметь при себе оружие, кроме как на случай выезда на природу. Между тем Вольфганг встал, встряхнулся, потянулся, принял самый суровый вид, на какой только был способен, и, слизнув с блюдца крошки, сунулся мордой в чашку в надежде найти еще молока хотя бы на самом донышке, а когда надежда не оправдалась, крайне расстроенный, ткнулся носом в руку юной мисс. - Эх ты, доблестный дровосек, - Монтгомери отвел глаза, притворяясь, что не в силах вынести подобной картины.

Кэтрин Монтгомери: Ладонь Кэтрин, ласкавшая собаку, замерла на мгновение, девушка приподняла серую морду, заглядывая Вольфгангу в глаза, но затем отпустила, мягко потрепав по сильной шее. Перевесилась через подлокотник, ловя взгляд полковника: - Молочница принесла в дом сплетню о том, что снова объявилась гончая дьявола, преследующая путников. А некоторые считают, что этот пес никогда не трогает невинных. Только тех, на ком есть тяжкое преступление, вроде двоих бродяг, при которых нашли пять пар золотых серег, вырванных из ушей... Глаза у мисс Монтгомери при этом были не теплей, чем у ее дядюшки в дурном расположении духа. - Как по-Вашему, стоит ли доверять этим суевериям..?

Джон Монтгомери: - Не стоит, - отозвался тот, проводя пальцами по краю полки, словно единственное, что его сейчас интересовало, это то, насколько добросовестно вытерта пыль в доме. - Куда правдоподобнее звучит версия кухарки, которая то и дело наведывается на рынок, а потому с уверенностью может утверждать, что вот уже с неделю городские власти разыскивают по всей округе банду из дюжины беглых преступников. Впрочем, численность банды явно преувеличена, учитывая, что двое из них уже имели несчастье повстречаться в лесу с волками. Но поскольку егерь Робертсон знает наверняка, что волки в наших краях не водятся, остается предполагать, что это были, - он посмотрел на пса, - всего лишь гончие дьявола. Или незадачливого охотника, не сумевшего удержать свою свору от нападения на чужаков, случайно оказавшихся у него на пути. - Перевел взгляд на племянницу. - Что же касается пяти пар золотых серег, то это чистая правда.

Кэтрин Монтгомери: Кэтрин вздохнула: - Можно было бы предположить что достойного джентльмена теперь одолевает чувство вины... Но не печалится лесоруб, который убравший с просеки сухое дерево, в котором не было ничего кроме опасности для путников. Она выпрямилась в кресле, расправив плечи: - Я встану на ноги совсем скоро, дядя Джон. Помните о своем обещании.



полная версия страницы