Форум » Франция -прекрасная и свободолюбивая, законодательница европейской моды и вкусов » 9 апреля 1866 года. Вечер у маркиза де Самбрей. Странный танец. » Ответить
9 апреля 1866 года. Вечер у маркиза де Самбрей. Странный танец.
Констанца де Росси: входной квест для полковника Монтгомери Время и место: особняк маркиза де Самбрея на Елисейских полях, около полуночи Участники: полковник Монтгомери, Констанца де Росси Суть квеста: Благотворительный вечер в особняке маркиза проходит для Джона Монтгомери достаточно мрачно. Ему не нравится все происходящее, сюда он попал только ради племянницы, которую надо выдавать замуж, а на вечере у де Самбрея собрался "весь Париж". После турнира и детского спектакля, посвященного "морскому чудовищу", начинаются танцы. Полковник, изрядно выпив, но никоим образом не потеряв самообладания, приглашает на танец хозяйку вечера - даму в розовом платье, к которой приглядывался несколько часов...
Ответов - 33, стр:
1 2 All
Джон Монтгомери: Джон Монтгомери — единственная черная ворона во всей этой пестрой стае. Он не глохнет от грохота канонады, но громкий мужской смех, восторженные женские вздохи, радостные детские вопли гонят его прочь из дома. Ему проще совершить марш-бросок по равнине под палящим солнцем, чем провести вечер при свете иллюминации, от которой не скрыться даже в самых отдаленных уголках сада. Он способен дышать пороховым дымом, но не может пройти мимо курительной комнаты без того, чтобы не закашляться. Он был бы счастлив уехать отсюда, но нет, не сейчас, не тогда, когда Кэтрин улыбается — впервые с тех пор, как порвала отношения с молодым человеком, которого ныне покойная леди Монтгомери напрасно прочила ей в женихи. Пусть улыбается. Довольная племянница — сговорчивая племянница. Здесь у нее есть все шансы очаровать кого-нибудь еще, помимо малолетнего сына маркиза. Уединившись в одной из малых гостиных в обществе хозяйского бурбона и собственного коньяка из фляги, с которой он не расставался со времен крымской кампании, полковник задается вопросом: только ли из-за своей юной родственницы он медлит покидать сие помпезное мероприятие? И не может не признаться себе: всякий раз, когда он задевает взглядом розовое рококо в полумаске с вуалью, сердце дает сбой. Запрятав на две трети пустую флягу подальше в карман, он тяжело поднимается с кресла, чтобы направиться к залу, где уже звучит музыка...
Констанца де Росси: Констанца была рада минуте передышки. Разговор в библиотеке измотал ее, как тяжелая работа - она сама не знала, почему так вышло, почему вместо надежды вдруг испытала смятение и страх рядом с мадам Флоранж, и поняла, что никогда не решиться показать ей письмо. То самое письмо, которое могло быть написано Джованни, но могло быть и расчетливой жестокой ловушкой... Но сейчас в любом случае было не время и не место думать над разгадкой и печалиться о муже. Праздник есть праздник, бал есть бал,обещание есть обещание. Она должна улыбаться, быть любезной, поддерживать непринужденую беседу, а теперь, когда заиграла музыка, и оркестр упражнялся в вальсах, контрдансах и галопах - еще и танцевать. Констанца немного лукавила: она нарочно укрылась в оконной нише, в обществе маленьких пажей, и пила с ними лимонад вместо шампанского, чтобы одновременно исполнять свои обязанности, но избавиться от тягостной необходимости быть на виду.
Джон Монтгомери: Его тень накрыла пажей раньше, чем он приблизился к нише, коснулась тонких оборок на женском плече прежде, чем он сам, представ перед хозяйкой вечера и поприветствовав ее учтивым поклоном, при первых звуках вальса Гуно протянул ей руку и вопросительно приподнял бровь. - Окажите мне честь, принцесса…
Констанца де Росси: Констанца обернулась на незнакомый голос и увидела совсем рядом с собой полковника Монтгомери - грозного дядю юной леди Кэтрин... Сперва она так и подумала о нем: "Дядя юной леди Кэтрин", -но прежде чем вспомнила его настоящее имя, точно завороженная взглядом мужчины, поднялась с места и подала ему руку, обтянутую кружевной перчаткой: - Месье... Мужчина был нетрезв - она сразу это почувствовала, как и запах крепкого английского табака, как и ноты дорогого одеколона - но твердо держался на ногах, и хмель, бродящий у него в голове, никак не сказался ни на осанке, ни на манерах полковника. Соглашаться на вальс с ним было опрометчиво,но Констанца невольно улыбнулась, припоминая, что вальс далеко не в первый раз толкает ее на легкомысленные и даже безрассудные поступки.
Джон Монтгомери: Улыбнувшись в ответ одним уголком рта, полковник очень бережно взял ее за руку, осторожно приобнял и повел, опережая музыку, спеша увести от пажей их госпожу как можно дальше, пока та не одумалась, но несколько тактов спустя исправился, выровнял темп и удовлетворенно кивнул, как человек, убедившийся в том, что вернул себе утраченный навык. Его взгляд скользнул по поверхности вуали, зацепился за край полумаски, на мгновение задержался на губах женщины, по ее обнаженной шее опустился вниз к декольте...
Констанца де Росси: Констанца плыла по паркету рядом с полковником, то останавливаясь, то кружась, в такт музыке укорачивала или удлиняла свои шаги. Его рука была жесткой, уверенной, но вела ее мягко, без лишнего нажима, своевременно давая сигнал к повороту или наклону, поддерживала, направляла... И все же привычка командовать и требовать беспрекословного повиновения чувствовалась даже в манере полковника танцевать. Они расходились и сходились, как того требовал рисунок танца, но ни разу полковник не отпустил ее дальше, чем на длину руки. Молодая женщина смущалась под его пристальным взглядом, в котором не было ни капли тепла, зато читалось откровенное желание. Этот взгляд, скользя по ее обнаженным плечам, точно выжигал на них клейма. Так бывало не раз - ей вроде бы любовались, и в то же время смотрели как на угощение, дразнящую добычу. В такие мгновения Констанца начинала ощущать свою красоту и свою принадлежность к женскому роду как проклятие... Но что она могла поделать? Таковы были правила игры. Констанца улыбнулась, закрыв грудь холодной любезностью, как бронзовым щитом Минервы.
Джон Монтгомери: Ничуть не тронутый ее смущением, он лишь на мгновение отвел глаза и, слегка наклонив голову к ее плечу, привлекая ее к себе ближе, чем позволяли приличия, после очередного поворота шумно вдохнул, словно истратил все возможности зрения и теперь старался, как зверь, распознать ее по запаху. - Скажите, принцесса... Вы когда-нибудь бывали в Индии?
Констанца де Росси: Она напрягла руку, сильнее упираясь в его предплечье - это дало ей возможность без грубости отстраниться: - Осторожнее, сударь, вы делаете мне больно... Заданный им вопрос внешне напоминал обычную светскую болтовню, пробный камень, первый шаг в сложном танце ухаживания. Но Констанца почувствовала, что за ним скрывается нечто большее, и - сама не зная почему - испугалась. "Надо успокоиться, - урезонила она сама себя. - Он просто хочет произвести на меня впечатление, давая понять, что служил в Индии. Восток теперь в моде". - Я никогда не была в Индии. Увы. Но мне всегда хотелось туда попасть.
Джон Монтгомери: - Я вам не советую, - отозвался полковник, крайне неохотно позволяя женщине вновь выпрямить локоть. - Там нет ровным счетом ничего интересного. Солнце встает и заходит в том же порядке, что и в любой другой части света. - Он с досадой поморщился и безо всякого перехода добавил, не спрашивая, а утверждая: - Вы ведь не француженка, мадам Дюваль.
Констанца де Росси: Констанца не вздрогнула, огромным усилием воли она заставила себя сохранить спокойный и беспечный вид. Неужели прошлое опять настигло ее и застало врасплох? Кто он, этот Монтгомери, зачем приехал сюда, и не связан ли он с Турко, не был ли он в Глазго на том злочастном судебном процессе?.. Женщина отыскала глазами Рудольфа и перевела дыхание: пока она под защитой маркиза де Самбрей, ей нечего бояться. Она в своем доме, а полковник - всего лишь гость. К тому же изрядно выпивший гость... - Не француженка? Какое удивительное открытие, полковник... Вы, должно быть, любите детективные романы, полные загадок и тайн.
Джон Монтгомери: - Отнюдь, мадам, - он в очередной раз обвел взглядом края вуали и сделал движение головой, как будто тем самым мог снять маску с лица женщины, и ободряюще ей улыбнулся, давая понять, что прекрасно осознает всю нелепость попытки. - Я бы хотел ошибиться.
Констанца де Росси: - Мне остается предположить, месье, что вас сбило с толку мое сходство с кем-то из ваших знакомых. - у Констанцы возникла надежда, что она сама ошиблась в своих подозрениях, и слова полковника не заключают в себе ни скрытого смысла, ни подвоха. Просто он, как и все заинтригован маской, и строит предположения. "Глупая была мысль - скрыть лицо...Выйди я голой, и то привлекала бы меньше внимания, чем в этом образе Коломбины. Но теперь уже поздно, я должна выдержать до конца".
Джон Монтгомери: - Как бы я хотел ошибиться, - тихо повторил он уже без тени улыбки, замедляя темп, и сжал ее руку, предчувствуя, что уже вот-вот, через секунду-другую, стоит только замолчать музыкантам, чтобы перевести дух, нежное кружево дамской перчатки выскользнет из его пальцев...
Констанца де Росси: -И вы без сомнения ошибаетесь, месье, - в тон ему ответила Констанца. - Но я не сержусь. По возрасту полковник был далеко не мальчик, но быстрый танец и разговор не сбили ему дыхания. Констанца невольно подумала, что такой человек всегда одет в стальную броню, и никому никогда не покажет ни нравственных, ни телесных страданий. Это означало, что он, скорее всего, и от других требует подобной стойкости - или сам любит причинять страдания...
Джон Монтгомери: Признавая ее правоту, полковник смиренно опустил голову. Остановился возле оконной ниши, но провожать женщину на место не спешил - напротив, сжал ее ладонь еще сильнее и пристально посмотрел ей в глаза. - Благодарю вас за танец, Анна.
Констанца де Росси: У Констанцы заболела рука - как бывает, если долго держать ладонь в сугробе,или сжимать в ней кусок льда. "Вот что бывает, когда английский джин смешивается с французским коньяком... " Молодой женщине отчаянно хотелось верить, что полковник просто-напросто мертвецки пьян, и потому бредит вслух, разговаривает с собственной фантазией, но на беду, он не был похож на пьяного. На спящего... спящего наяву, на сомнамбулу. И женское имя на его губах - каинова печать отчаяния. - Почему вы назвали меня Анной? Это не мое имя. Я не знаю,месье, кого вы ждете,и кого надеетесь увидеть под этой маской - но я не та! Быстрым движением она на миг приподняла маску и показала полковнику свое лицо.
Джон Монтгомери: В ответ на этот вынужденный жест доверия Монтгомери укоризненно покачал головой, как учитель, которому приходится объяснять неразумной ученице самые простые, очевидные вещи. - Я знаю, что это не ваше имя. Тяжело вздохнув, не без сожаления он наконец отпустил ее руку. - Разрешите откланяться…
Констанца де Росси: - Постойте, месье! - она безотчетно задержала его, не желая, чтобы он просто унес с собой тревожащую тайну. - Кто она? Почему вы вспомнили о ней? Неужели я... так сильно на нее похожа? Спрашивать напрямую о том, что задело сердце, было опасно и не поощрялось обществом, но прямодушие Констанцы, воспитанное в стенах монастыря любовными заботами настоятельницы, возобладало над условностями светской жизни. К тому же маски и чудеса сегодняшней ночи допускали определенную вольность в обращении.
Джон Монтгомери: Мягко взяв женщину под локоть, полковник отвел ее к окну, чтобы усадить на прежнее место в укромном уголке, который она для себя избрала, и самому присесть рядом, - благо мальчишек-пажей давно уже сдуло ветром. - Вы похожи на нее, как сестра. Музыка зазвучала вновь, гости, встрепенувшись, с новым задором запорхали по залу, никому из них сейчас не было дела до чужих секретов, тем не менее он понизил голос. - Возможно, вы и есть ее сестра…
Констанца де Росси: Констанца промолчала, не желая произносить очевидное - "У меня нет сестер", но вдруг ее сердце кольнула тупая игла: как же нет? Ведь была горячо любимая кузина Анна-Клеменция, с которой они были так дружны в детстве, несмотря на восемь лет разницы. Анна, чья судьба оказалась столь похожей на ее собственную, что впору было задуматься о проклятии, тяготеющем над семьями Печче-Шалое и Сан-Жермано. Анна вышла замуж за индийского принца, оставив ради него все, даже собственное имя. Вместе с ним она осталась до конца, вместе с ним пережила ужасы восстания сипаев. А потом, как жена одного из предводителей восстания, вместе с детьми попала в руки англичан... Дальнейшую ее судьбу прояснить на удалось. Эта история долго обсуждалась в семейном кругу, родня объединялась и собирала средства на розыски, отец Анны планировал сам отправиться в Индию, но ничего изменит не удалось. Констанца в то время была в монастыре, и мрачная семейная хроника долетала до нее лишь редкими отголосками, а после драматичные события собственной жизни так закружили ее, что она только случайно, из-за оговорки полковника, смогла бросить взгляд на давнее прошлое. "Полковник служил в Индии... Он назвал меня Анной... Сказал, что я похожа на нее как сестра... Дева Мария! Неужели такое возможно!" Она вцепилась в рукав полковника: - Месье Монтгомери... скажите... Когда вы были в Индии... Вам приходилось слышать о принце Даккаре, сыне раджи Бунделькханда?
Джон Монтгомери: Тот с некоторым недоумением опустил взгляд на ее руки, которые еще минуту назад были готовы оттолкнуть его, а теперь удерживали с таким пылом. - Мадам Дюваль… Кто же, будучи в Индии во время солдатского восстания, не слышал о принце Бунделькханда?
Констанца де Росси: - Тогда... тогда, полковник, может быть, вам приходилось встречать и его жену? - воскликнула Констанца. Но в следующий миг осознала, что от волнения и неожиданности едва не выдала себя с головой. Не надлежало скромной и незаметной мадам Дюваль заикаться о своем довольно близком родстве с принцессой Рани, которую когда звали Анной Печче Шалое. Ведь это породило бы неизбежные подозрения и вопросы о ней самой,о ее настоящем имени... Она кое-как взяла себя в руки, и даже сумела улыбнуться: - Простите. Я забылась. Об истории принца Даккара много писали в газетах, и я принимала ее... близко к сердцу. Но восстание в Индии закончилось семь лет назад, и,наверное, вам очень неприятно вспоминать о нем...
Джон Монтгомери: Он неопределенно качнул головой. - Не стану отрицать, я предпочел бы встретиться с ней при других обстоятельствах. И снова заскользил взглядом вверх по женской руке - к ее плечу, к ее груди… - У вас, должно быть, очень доброе сердце.
Констанца де Росси: Констанце захотелось прикрыться от его взгляда, и она снова горько пожалела, что фасон ее платья не предусматривает ни накидки, ни шали, ни даже легкого шарфа. Молодая женщина не была уверена, что стоит продолжать этот странный и не слишком приличный разговор, однако затронутая тема влекла ее как магнит. Что, если полковник в самом деле встречал Анну во время своих странствий по Индии? Вдруг он что-нибудь знает о ее судьбе? Отпустить его не выяснив такой важной вещи было бы непростительной трусостью, даже не по-христиански. - Скажите, месье Монтгомери...То, что писали в газетах о принце Даккаре - это правда? Он в самом деле был расстрелян? В газетах еще ничего не говорилось, что сталось с его семьей.
Джон Монтгомери: - Вполне очевидно, что так же, как я люблю детективные романы, вы увлекаетесь романтическими рассказами об иноземных принцах. - Полковник снисходительно улыбнулся и холодно добавил, по-прежнему не сводя с нее глаз: - Газетные истории, мадам Дюваль, это не то, что следует принимать близко к сердцу.
Констанца де Росси: "Не хочет отвечать... - расстроенно подумала Констанца. -Не знает ничего об этой истории, или что-то скрывает?" Ей было все равно,сочтет ли он ее восторженной книжной дурочкой, но она видела, что продолжать прямые расспросы бессмысленно. Каждый раз Констанца наталкивалась на холодную каменную стену, глухую настолько, что и лучик истины не проникал наружу. И она отступила, решив выждать более удобный момент. - Вы замечательно танцуете, месье Монтгомери. Вы доставили мне истинное удовольствие. Надеюсь, что и вы не скучаете на празднике.
Джон Монтгомери: - Вы мне льстите, мадам. Я изящен, как боевой слон, и немногим более приветлив. Праздники хороши, когда меня нет поблизости, однако сегодня я ничуть не жалею, что принял приглашение маркиза. Он наконец отвел глаза и сделал несколько тяжелых вдохов и выдохов. - Вы напомнили мне о том, что я все еще жив.
Констанца де Росси: Полковник производил на Констанцу странное впечатление. Он чем-то напоминал байроновского героя, Вампира или Лару, однако у него было своеобразное чувство юмора. Злая и горькая ирония, направленная скорее на самого себя, чем на собеседника. Молодая женщина подбирала слова, которые убедили бы его, что в этом доме ему в самом деле рады, как гостю, и в царящем вокруг веселье нет ни подвоха, ни притворства. - Моя учительница говорила мне, что жизнь всегда отвечает взаимностью тем, кто искренне ее любит. Удивительно, какие мелочи способны сделать наше существование более приятным. Хотите...лимонаду, месье Монтгомери? Быть может, он не столь изыскан, как вино, но его сладость и пузырьки веселящего газа вызывают улыбку даже у самых угрюмых людей.
Джон Монтгомери: - Ваша учительница - чертовски мудрая женщина, - отозвался Монтгомери, безо всякого смущения проводя ладонью по карману с флягой. - Учитывая, что вина с меня сегодня и в самом деле достаточно, с моей стороны было бы неразумно и даже грешно отказываться от лимонада. Тем не менее, рискуя прослыть самым угрюмым из людей, я откажусь. Прошу меня извинить, мадам Дюваль, но при всей моей искренней любви к жизни, я слишком быстро устаю от взаимности. Он поднялся с дивана и, посмотрев в зал, встретился взглядом с Кэтрин*. ------------------------- *согласовано
Констанца де Росси: - В таком случае, желаю вам доброй ночи, полковник. - Констанца учтиво наклонила голову в знак прощания и улыбнулась самой приятной улыбкой. Она хорошо сыграла свою роль, она выполнила все, что требуется от гостеприимной хозяйки дома и благовоспитанной дамы. Но она была до глубины души благодарна полковнику за то, что он уходит.
Джон Монтгомери: - Доброй ночи, принцесса, - эхом отозвался тот. «Спи спокойно...» Распрощавшись с хозяйкой, полковник двинулся к выходу. Старательно сторонясь центра зала, приблизился к банкетке, где в компании некой белокурой дамы расположилась его племянница *, взглянул на обеих сверху вниз и походя бросил: - Я жду тебя в экипаже, Кэтрин. Не вижу смысла торчать здесь, если ты не намерена танцевать. ------------------ * согласовано
Кэтрин Монтгомери: Кэтрин наблюдала за танцем с плохо скрытым изумлением и.. да, она любовалась. Прежде ей никогда не приходилось видеть, чтобы ее дядя танцевал. Теперь же он вел свою партнершу - мадам Дюваль - столь же властно, сколь и бережно, кружил ее в вальсе так, словно остался наедине со своей несбыточной мечтой... Но стихла музыка, ручка мадам Дюваль выскользнула из пальцев полковника, и он снова стал..собой? Тем, кого Кэтрин хорошо знала. И в словах, обращенных к ней, не звучало ничего нового. - Если бы не Вы, дядя, то сыновья графа де Мортена смогли бы подойти к нам, чтобы пригласить на танец... - Кэт хлопнула ресницами, удачно изображая обиду наивной дурочки, и молодым людям, которым не повезло находиться достаточно близко, пришлось выручать дам из неловкого положения.
Джон Монтгомери: Монтгомери с сомнением хмыкнул в ответ на притворную досаду племянницы, окинул молодых отпрысков графа оценивающим взглядом с головы до ног, словно решал навскидку, достоин ли один из этих скакунов занимать место в его конюшне, насмешливо повел бровью и, ни слова больше не сказав, вышел из зала. Мастерское: эпизод завершен
полная версия страницы