Форум » Франция -прекрасная и свободолюбивая, законодательница европейской моды и вкусов » 10 апреля 1866 года. "Поворотная точка. Может быть...." » Ответить
10 апреля 1866 года. "Поворотная точка. Может быть...."
Ребекка Кавершэм: Время и место: 10 апреля 1866 года. Дом Ребекки Кавершэм Участники: Ребекка Кавершэм, Рудольф де Самбрей. Суть квеста: разговор после приема у маркиза. Предсказания и решения.
Ответов - 29, стр:
1 2 All
Ребекка Кавершэм: Ребекка приехала с бала очень рано. Или очень поздно. Спать не было никакой возможности. Потому что дела, потому что первый прием. И день завертелся. ........................................................ Под вечер она устала, но внутри крутилось что-то лихорадочное, что не давало ей покоя. Видения, слова, взгляды, действия. Они немного ослабли к вечеру, но Ребекка все равно думала и думала, думала и думала, и мысли неслись по кругу, как обезумевшие лошади. Скоро должен был приехать маркиз. Она решила принять его в комнате наверху. Из-за этой комнаты и сада Ребекка и купила этот дом. Она была круглая. В нее надо было подниматься по лестнице. Две стены с противоположных сторон, а с двух других сторон - простенки и двери на балкон , который окружал эту комнату. У противоположной от входа стены был камин, перед ним ковер два кресла и столик на витых ножках. Комната погружена в полумрак. В камине горит огонь. И горят свечи в канделябрах на камине и на столике. Ребекка велела привести сюда маркиза, когда он приедет. Она села в кресло немного набок, завернулась в шаль. Она уже больше суток не спала. Ее съедало волнение и съедал страх. Но она очень устала. Она прикроет глаза, только прикроет глаза. На пять минут. Чуть-чуть. Она не будет спать. Она не будет спать.................................
Рудольф де Самбрей: Рудольф приехал по указанному адресу (бульвар Монпарнас, 14/2) около пяти часов вечера - самое время для нанесения ни к чему не обязывающего светского визита, и в то же время свобода для маневра: если госпожа Флоранж не захочет сидеть в такую прекрасную погоду, можно будет пригласить ее на чашку кофе и пирожные в одно из популярных кафе. Дом, как и большинство парижских особняков подобного рода, скрывался в тени деревьев, между двором и обширным садом, но сам был довольно невелик. а всем здесь лежал отпечаток таинственности и тихой печали, что вполне соответствовало облику хозяйки. Внизу Самбрея встретил слуга, молча принял у него плащ и шляпу, а затем повел наверх, по довольно узкой деревянной лестнице, покрытой ковром. "Хм, вот как, мадам Флоранж не принимает гостей в салоне, как большинство светских дам... неужели я удостоился приглашения в покои, где она общается с духами?" - иронизируя над своим детским ожиданием чуда, Рудольф все же ощутил, как его сердце стало биться быстрее в предчувствии необычного разговора. Мрачное предсказание о кораблекрушении не то что напугало его, но со вчерашнего вечера не выходило из головы. И кто знает, что еще мадам Флоранж захочет ему открыть? Полутемный круглый будуара освещался только камином и несколькими свечами. В сумраке глаза маркиза не сразу различили женскую фигуру, закутанную в шаль, которая свернулась клубочком в большом кресле. Кажется, хозяйка спала или дремала... Рудольф слегка кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание, и проговорил: -Добрый вечер, сударыня.
Ребекка Кавершэм: Ребекка проснулась. Очнулась от страшного сна. Ей чудились Александр и Бернар. Александр укорял, что она поверила в его гибель, а Бернар уходил от нее все дальше и дальше. И она стояла между ними и не могла понять, что ей делать. И вдруг осторожный теплый голос вызвал, вызволил ее из этого ужаса. Ей было трудно просыпаться, вырываться из сна. Ей хотелось, чтобы ей помогли, но она вынуждена была сама прилагать усилия, чтобы порвать его оболочку и вынырнуть, глотая воздух и задыхаясь, из своего кошмара. Ее веки затрепетали, она задышала чаще, набрала воздух и вынырнула на поверхность. -Прошу прощения, маркиз. Я заснула. Не хотела ведь. Вас ждала. Сон страшный. Она позвонила в колокольчик. Слуга принес на подносе кофейник с чашечками, пирожные. -Прошу прощения, маркиз. Может, Вы хотите чего-нибудь? Я сегодня удивительно неловкА. Выбило все из привычного ритма. Знаете, Вы странный человек, маркиз. Не похожий на прочих людей.
Рудольф де Самбрей: - О, простите, мадам... Вы, вероятно, нездоровы.- Рудольф с неподдельной тревогой вгляделся в обращенное к нему бледное лицо со следами слез на щеках.- Мне не хотелось бы докучать Вам и навязывать свое общество. Но все же... Он протянул молодой женщине принесенный с собой букет пармских фиалок: - Надеюсь, эти цветы немного скрасят впечатление от страшного сна. Опустившись в кресло перед камином, в ожидании, пока Валери разольет кофе по чашечкам или поручит это сделать слуге, Рудольф улыбнулся: - Почему вы считаете меня странным, сударыня? Я самый обычный человек.
Ребекка Кавершэм: О, фиалки были чудесны. Она поднесла их к лицу и вдохнула тонкий прекрасный аромат. Подошла к маленькому высокому столику у стены и принесла небольшую изящную белую вазочку, налила в нее воды и поставила фиалки. После разлила кофе по чашечкам. Но сама пить не стала. Она оперлась на подлокотник, положила голову на ладонь и заговорила. -Сегодня я думала о Вас. Знаете, чем меньше человек склонен к подчинению, чем больше склонен сам строить свою судьбу, тем мне сложнее с ним. Просто физически больнее отдача. Знаете, в жизни человека есть так называемые поворотные точки. То есть точки, когда он принимает решение. И тогда жизнь течет сообразно принятому решению. Но зачастую люди действуют по своему обыкновению. Как привыкли. И складывается судьба. Вы же не идете по привычному пути. Ваши поворотные точки - действительно поворотные. В вашей судьбе. Но, похоже, Вы сами - поворотная точка в судьбе других людей.
Рудольф де Самбрей: Рудольф с удивлением слушал речи Валери, недоумевая, чем же он так поразил воображение этой воистину необыкновенной женщины, что она сочла его способным менять судьбы других людей. Де Самбрей относился к самому себе дружелюбно, но без лишнего пафоса и гордыни, и крайне редко занимался сравнениями с кем бы то ни было. Больше всего он интересовался делом, которым был занят, и дорогой, по которой шел без страха и сомнений, и каждый человек, встреченный им на этой дороге заслуживал пристального внимания, помощи и заботы. Поэтому он был внимателен к мадам Флоранж, и чувствовал, что начатый разговор очень важен для нее. Но ему не удавалось пока понять, что ее так сильно тревожит и выводит из равновесия. Может быть, всему виной терзающие ее страшные видения и мрачные предчувствия? - Я не склонен сопротивляться жизни, мадам, - заметил он. - Но стараюсь не делить мир на тех. кто властвует, и тех, кто подчиняется. Я сторонник идеи Руссо, что люди рождаются свободными и равными. Я просто стараюсь уважать естественные права других, вот и все, сударыня.
Ребекка Кавершэм: Ребекка часто думала, что проходит жизнь. У кого-то события, нежданные встречи, интересные дни. Ей казалось, что солнце выглянуло из-за туч, когда появился Бернар и, казалось, мир был окрашен по-другому, теперь же течение жизни подхватило ее и она просто отдалась течению, безразличная к зигзагам, но в душе она не могла смириться. С жизнью, с потерей, даже с Богом. И она спорила, спорила, спорила - с жизнью, с собой, с судьбой, с Богом, разбивая свою душу в кровь. -Маркиз, скажите, как бы Вы жили, если бы не любили никого? Если бы сердце было пусто? Конечно, для женщины и мужчины любовь означает разное. У вас, мужчин, есть и другие смыслы жизни, а для нас - когда ее нет...мы мертвы. Я.
Рудольф де Самбрей: - Я не знаю,что вам ответить,мадам! - честно признался Рудольф. - Как можно судить о том, чего сам не испытывал?.. Я вдохнул любовь с первым глотком воздуха,с первыми каплями материнского молока. Мне повезло - я не был обделен этим чувством, но я всегда им щедро делился. И сейчас делюсь, по мере сил... Он отодвинул чашку и вздохнул, подумав, что госпожа Форанж все же в чем-то права: какая-то часть его сердца умерла вместе с Флер-де-Мари, и больше не воскреснет. Но сердце все-таки билось, жило, болело и любило по-прежнему. И у Рудольфа невольно возник вопрос,который он со свойственной ему искренностью, задал напрямик: - Но как могло случиться, что вы, мадам, столь молодая, столь прекрасная, исполненная великодушия и сочувствия - как могло случиться, что вы никого не любите?
Ребекка Кавершэм: Ребекка опустила взор, а потом посмотрела маркизу прямо в глаза и произнесла на одном дыхании. -Видите ли, маркиз. Мне кажется, я могу довериться Вам. И, мне кажется, я могу говорить с Вами откровенно. Скажите, осудите ли Вы женщину, вступившую в любовь - без брака?
Рудольф де Самбрей: - Никогда я не считал себя вправе судить, мадам, ибо я не безгрешен. - отозвался Рудольф. -И жизнь моя - отнюдь не образец благочестия, особенно в ранней юности. Религиозности во мне мало, но кое-что из уроков катехизиса в школе иезуитов запало мне в память столь же прочно, как рассуждения Робеспьера о добродетели. Сам Иисус Христос не осудил женщину, взятую в прелюбодеянии, а как же можно бросать камни в любовь, в истинную любовь? К тому же...ёё Он осекся и решил, что все-таки не стоит заканчивать мысль, что, по его мнению, большинство браков, заключенных без любви или по принуждению, ничуть не лучше проституции...
Ребекка Кавершэм: Ребекка немного помолчала. Она начала рассказ о своем странном маленьком счастье. Нет, вовсе не маленьком. Большом, только коротком и закончившимся непонятно чем. Совсем непонятно чем. --За 3 квартала отсюда живет пожилая графиня, у нее два сына, один служит в кавалерии,одни на флоте. Ей тяжело передвигаться и она зовет меня, когда ей снится очередной сон, а я не могу отказать. Пожилой человек. Года полтора назад она, по обыкновению, увидев сон, послала за мной. Дело было поздним вечером, почти ночью, но тут недалеко и я отправилась пешком. Тетя не отпустила меня и пошла со мной вместе. Я торопилась и забыла взять с собой "пуньял", если Вы понимаете, о чем я... Все-таки идти ночью немного страшно. Моя бабка родом из Испании. О, простите, маркиз. История становится долгой. Если у Вас есть время...
Рудольф де Самбрей: - Я слушаю вас, сударыня, - просто ответил Рудольф. - Можете говорить без опаски. Для него не в диковинку было выслушивать чужие исповеди - возможно, потому, что он умел хранить секреты. Нередко случалось, что сыновья друзей, юные шалопаи, признавались ему в карточных долгах или более серьезных ошибках и проступках, а дочери,девицы на выданье, поверяли сердечные тайны. Почему взрослая женщина,которую он едва знал, выбрала его своим духовником, де Самбрей неочень понимал, но принял происходящее как данность, не высказывая своего мнения и не осуждая. Может быть, дама нуждалась в помощи, и решила, что он сумеет ее оказать лучше других.
Ребекка Кавершэм: За окном смеркалось. И само время располагало к историям и откровениям. Ребекка не боялась маркиза. Совсем не боялась. То, что ей предстояло сказать и о чем попросить - придавало ей сил. Потому что маркиз был - ее поворотной точкой. И от его решения - зависело ее будущее. --Моя тетя тоже испанка. Она дочь сестры моей бабушки. Долго рассказывать, как мы оказалась вместе, но это сейчас не важно. В Испании дуэльные поединки - бой на кинжалах - часть национальной натуры. Ее отец знал толк в таких боях и много рассказывал ей о них, показывал. Он знал все о кинжалах и поединках. Учил тетю. Конечно, это было странным. Девочка. Но он любил ее и проводил с ней много времени, рассказывая о своей страсти к холодному оружию и поединках. Она много знает благодаря ему и много умеет. И меня кое-чему научила. Некоторым приемам. Конечно, передвигаться и быть ловкой в дамском платье сложно, но кое-какие маневры можно совершить и весьма успешно, превращая недостатки в преимущества. Например эффект неожиданности или наличие крепкой руки у хрупкой "абсолютно" беспомощной дамы.
Рудольф де Самбрей: Рудольф слушал, не перебивая,пытаясь сопоставить услышанное с тем, что происходило раньше, и по-прежнему строил догадки, какую же роль отвела ему мадам Флоранж. Но ясности не было, пока все только сильнее запутывалось. Интерес дамы к холодному оружию и способность владеть кинжалом вовсе не казались ему чем-то необыкновенным: подобные увлечения в высшем обществе носили характер моды. Парижские красавицы в подражание амазонкам брали уроки фехтования, иные посещали тир и тренировались в искусстве стрельбы по мишеням, и очень многие носили при себе оружие - изящные кинжалы или маленькие пистолеты. Но слова Валери о "крепкой руке" вызвали у Рудольф невольную улыбку... Как хорошо, что дамам в большинстве случае не приходится защищать себя самим! - Продолжайте, сударыня. - проговорил он,когда мадам Флоранж вдруг умолкла.
Ребекка Кавершэм: Ребекка посмотрела на маркиза и немного запнулась. Ведь для нее все это было очень важно и она считала это своим достижением в жизни - умение и возможность обороняться, владеть кинжалом, приемами ножевого боя. Для нее это было важно - то, что она может защитить себя и умеет что-то, что не принято обществом умением, приличным для дам. --Когда мы с тетей возвращались домой, на нас напали двое грабителей, и из-за моей оплошности нам пришлось бы тяжело, но нас выручил неизвестный месье. Он дрался как лев. Именно дрался. Господи, но выходило это у него так виртуозно, играючи. Он смеялся над грабителями, и - я бы не назвала это обычной уличной дракой - это было искусство. Он был ловок и безрассудно смел. Он вымотал их, а они были чрезвычайно разозлены, но все-таки в результате один из них смог достать его ножом. За мгновение перед тем, как наш герой вывел противника из строя. Вот казалось бы, просто коснулся, а разбойник взвыл от боли, упал и только ртом воздух глотал. А второй упал, ударившись о мостовую и охал, уже не в состоянии ориентироваться. Я предложила незнакомцу пойти с нами, ведь он был ранен... Кровь... Месье принял наше предложение. Мы послали за доктором. Он перевязал нашего спасителя и остановил кровь. Рана была неглубокая. Слава Богу. Незнакомец был весел, и все время смеялся и шутил, хотя наверняка ему было больно. Ну ведь больно же. Мы немного поговорили. Он был очень мил. Безумно обаятелен. С ним было так легко. Но пожелал остаться инкогнито. Только имя сказал— Бернар. Он пробыл у нас часа два, о потом ушел. Ну да, репутация одиноких дам не пострадала. Дня через 3 случилось продолжение истории. Я по обыкновению ложусь спать поздно. Перед сном сижу некоторое время в сумерках. Вот так повелось. Мысли, заботы дня или мечты... Да, я тоже мечтаю. Хочется чего-то яркого, незабываемого. Перемен... Счастья... Наполненности. Мечтаю, маркиз. О Солнце, о море, о песчаных берегах, тропических странах, ветре в лицо. И о человеке рядом... Простите, я отвлеклась. Так вот через 3 дня... У меня тонкий слух. Любой шорох — слышу мгновенно. И - ну почти незаметный — но я услышала шум. Окно было приоткрыто. Оно открылось шире и на подоконнике показался мужчина. Я прижималась к стене около окна, и, как только он спрыгнул на пол, толкнула его, обернула его шею шнуром, поддерживающим занавеску и приставила к горлу кинжал. И уже хотела звать на помощь слуг, а он развернулся и первое, что он сделал... Маркиз — он рассмеялся. «Вы точно хотели меня убить? Нет, ну способ нанесения визита несколько нетрадиционен, но, в общем, тоже ничего себе. А я проходил мимо — дай, думаю, загляну. Второй этаж — моя любимая высота. И — звезды, луна — все располагает к романтическому времяпрепровождению.» В тот раз я прогнала его. Не зло, конечно. Он мне нравился, был обходителен, весел и очень мил. Но через день он явился снова. И снова также. И завертелось, и закружилась голова. И в жизни появился смысл. И в ней появилась мелодия. Я все время слышала музыку. Она плыла, заполняя собой пространство и обволакивая теплом, счастьем. И вокруг была сказка. И было кого ждать. И чем жить. И ХОТЕЛОСЬ ЖИТЬ. А однажды ночью он выкрал меня из дома. Вот да — мы сбежали ото всех, я никому не сказала ничего. С ним был экипаж. И мы ездили по полуночному Парижу. Любовались расцвеченной огнями сказкой ночи и я упивалась этой роскошью, безумной роскошью НАШЕГО вечера. Когда можно быть вместе и парить в этом пространстве сказки, веселой, бешеной, бушующей. Это было великолепное безумие. Было.... Было-было-было... А потом через день или два... Ох. Я обычно не принимала клиентов теми вечерами, когда ждала его, а тут — ну так получилось. Дело было срочное и женщина взволнована. Я должна была уделить ей время. Когда я поднялась наверх, на столике рядом с дверью горничная поставила поднос с фруктами. Я не любила, чтобы без меня заходили в мою комнату. Я взяла поднос и... обе створки двери распахнулись и мы с Бернаром почти столкнулись. Поднос упал из моих рук, фрукты раскатились, ваза разбилась. Он был очень взволнован, почти взбудоражен. Я спросила его, что произошло. А он только повторял, что все слышал. Что он все слышал. Ну и что? Я не могла понять, если он слышал мой разговор с клиенткой, когда он благодарила меня на крыльце за то, что мое видение рассеяло ее сомнения, за то, что смогла успокоиться. Долго... Господи, я долго не могла ее выпроводить и так хотела подняться к себе... К нему... Бернар сказал, что ему срочно надо возвращаться, что он придет потом... Но больше я его никогда не видела. Я не видела его почти год. И вчера я увидела его снова. В видении. Когда Вы предложили мне свою руку. Вас и его.
Рудольф де Самбрей: У Рудольфа немного заныли виски -может быть, от духоты в комнате, пропитанной благовониями и ароматами цветов, может быть, от бурного потока откровенных мыслей и обнаженных чувств, выплеснутых на него госпожой Флоранж без подготовки и предупреждения. Он совершенно не знал, как вести себя в подобной ситуации, и боялся сказать что-то неловкое, задеть,обидеть женщину, так безыскусно доверившуюся ему. Но последние слова Валери немного прояснили происходящее. - Так, значит, было видение,мадам...Видение, где я был рядом с вашим другом? Увы, я нев силах припомнить среди своих знакомых кого-либо с таким именем. Что же вы видели, сударыня, расскажите.
Ребекка Кавершэм: --Я не знаю, настоящее ли это имя, месье. Я рухнула в эту любовь совершенно безрассудно. Я не жалею о том, что произошло, только я совершенно не поняла, почему все так кончилось и почему Бернар пропал. В видении я видела Вас выезжающим из леса на открытый участок дороги. Вы видите Бернара обороняющимся от нескольких разбойников. Вы ввязываетесь в схватку и побеждаете нападавших. После Вы поехали с Бернаром до развилки, о чем-то говорили, а на развилке дорог разъехались в разные стороны. Может быть, он назвался Вам. Или сказал о себе хоть что-нибудь? Ребекка с надеждой посмотрела на маркиза.
Рудольф де Самбрей: Маркиз задумался. Несколько месяцев назад с ним действительно приключилась история, связанная с разбойниками. Точнее, не с разбойниками,а с несчастными голодранцами, которых голод и нужда, и полное отстутствие надежд на честную работу, толкнули на большую дорогу. И тогда он в самом деле помог одному молодому человеку отстоять если не жизнь, то во всяком случае - лошадь, одежду и кошелек. - Да, сударыня... Я что-то припоминаю. Мне пришлось тогда возвращаться довольно поздно, и я решил срезать дорогу, проехав через лес Рамбуйе. В тех местах орудовала известная шайка Щербатого Жана, но мне как-то везло не встречаться с ними, вплоть до того дня. Я сперва услышал шум, потом увидел всадника, атакованного сразу тремя верзилами, не считая подростка, и мне волей-неволей пришлось ввязаться. нам удалось отбиться и довольно лихо, но с тем месье мы толком даже не представились друг другу... Он называл мне свое имя, и кажется, его звали Бернар, но больше я ничего не запомнил, каюсь.
Ребекка Кавершэм: Ребекка покачала головой. Она так надеялась узнать имя. Ей нужно было найти Бернара. Она не стала бы навязываться, плакать. Просто хотела спросить - почему? Только спросить... --Жаль, маркиз. Знаете, мне очень хочется его найти. Просто чтобы понять, спросить - почему? Почему он не возвращается. И почему ушел. Но это не все, что я увидела, коснувшись Вашей руки. Я считала себя вдовой. Мой муж был совладельцем судоходной компани и капитаном корабля. Он не вернулся из рейса. Во время нападения пиратов на его корабль он выпал за борт с колотой раной, но никто мертвым его не видел. Хотя его не нашли и все было далеко от берега. Так вот мой муж жив. Во время своей экспедиции Вы найдете его на необитаемом острове. Я устала от своего существования, от вечного ожидания, от боли, от своего занятия, от себя самой. Бернар оставил меня. Значит я ему не нужна. Но Александру я нужна наверняка. Возьмите меня с собой в экспедицию.
Рудольф де Самбрей: Рудольфу стало неловко. Выслушивая интимные признания госпожи Флоранж, он чувствовал себя подглядывающим в замочную скважину. А уж извечный женский вопрос - "Почему он ушел?" - и вовсе поставил его в тупик. Есть множество причин, заставляющих мужчину покинуть женщину, которую он любит. Иногда причиной становится смерть самой любви. Но де Самбрей скорее язык бы себе отрезал, чем пустился в подобные рассуждения с Валери, отчего-то решившей открыть ему свое страдающее сердце. Он с трудом подобрал какие-то мягкие утешительные слова, но тут, как гром среди ясного неба, последовало новое признание: оказывается, мадам Флоранж вовсе не вдова! И надеется, что он, де Сабрей, поможет ей найти мужа на каком-то неизвестном острове... - Мадам Флоранж... понимаете ли вы, о чем просите? Месяцы в открытом океане, среди бурь и штормов, на корабле, который не слишком похож на комфортабельные трансатлантические пароходы - и к этому еще опасности самого предприятия, затеянного мной...
Ребекка Кавершэм: Ребекка, наверное, сказала много лишнего. Ей хотелось объяснить, прежде чем задать свои вопросы. Она должна была объяснить. Все, что произошло за последние 2 дня, душило ее. Она должна была попытаться. Это шанс спасти человека, когда-то поверившего ей, пусть она оказалась и недостойна его доверия. Она впустила в свою жизнь другого. В жизнь, в сердце, даже не узнав, кто он. Глупо, по-идиотски поверив и... лишила себя воли. Подчинилась... Растворилась... Упала? Жизнь... Глупо покатилась под откос ... Превратилась в ожидание? Она просыпалась, потому что в ней нуждались люди. Разные просьбы... Настойчивые... Или просто мольбы... О судьбе, о пропавших... Жизни... Смерти... Все смешалось... А она? Где же она? Где ее жизнь? Ее счастье? Господи, какая она глупая... Какая она глупая... Вывалила на маркиза всю... свою... историю... Она так долго молчала. Никому, никогда. Как глупо. Как стыдно. Поставила маркиза в нелепое положение. Она устала. Ей показалось, будто на ее плечи упала вся вселенная. Она смертельно устала. – Я прошу простить меня, месье де Самбрей. Я забылась непростительно. Я должна была объяснить, прежде чем спрашивать и просить. Я не должна была превращать нашу встречу в свой монолог и вообще — речь обо мне идти не должна. Я все знаю про экспедицию и про опасности. Я прошу Вас взять меня с собой. Я буду ждать Вашего приговора. Месье де Самбрей. Я не имела права говорить о себе. Я непростительно забылась.
Рудольф де Самбрей: - Напрасно вы так переживаете и так корите себя,мадам,- сказал маркиз все так же мягко, с необыкновенной теплотой в голосе. -Вы сильно страдали. Боль толкает нас на безумства, но она же заставляет чувсвовать себя живыми... Он осторожно взял руку женщины и поцеловал ее тонкие, холодные пальцы,унизанные кольцами. - Мне кажется,вам очень нужен друг, мадам Флоранж. Ну а что касается экспедиции, у нас еще есть время все хорошо обдумать и обсудить. Шхуна будет полностью готова к отплытию не раньше начала лета.
Ребекка Кавершэм: --Спасибо, маркиз. Вы добры ко мне. И - все правильно. Прикосновения теперь уже не доставляют мне таких моментов, как первое. Со временем реакции становятся ровнее, глуше. Ребекка взяла руку маркиза. Перевернула ладонью вверх. Осторожно погладила. --А вот гадать по руке я не могу. Да и правдивы ли все гадания? Не знаю, право. У Вас красивые руки. Руки настоящего мужчины. Сильные и надежные. Мне нужен друг, маркиз. Людей, которым я могу доверять - только тетя да мой поверенный в делах. Практически нет. Я буду ждать Вашего решения. Только... я должна Вам сказать о двух событиях. Вам надо знать... Я все оттягивала. И должна... И не хочу мучить Вас... Вы - можете менять судьбу. Но не все в состоянии это делать. Не все те, кто Вам дорог...
Рудольф де Самбрей: Маркиз вздохнул: - Я силен, но неловок, сударыня, и всегда боюсь случайно навредить, причинить боль... Но ваша история тронула меня, и я постараюсь помочь по мере сил. По крайней мере, мадам, мне вы можете довериться без сомнений и страха. Но при последних словах Валери, болезненная тревога обручем стиснула сердце Рудольфа. - Еще два события, мадам? И это касается тех, кто мне дорог? Расскажите же мне о них скорее, я должен знать, я хочу знать!
Ребекка Кавершэм: --Я не хотела говорить Вам посреди Вашего праздника... Знаете, как горько, когда кругом веселье, смех, музыка, и вдруг все тонет в боли, а люди вокруг продолжают веселиться и надо быть среди них, и не поддаваться тому, что внутри. Танцевать. И смеяться. И при этом знать, нести на своих плечах знание. Как Кассандра. Иногда чувствуешь себя вещуньей нерадостного, горького. Я хотела сказать Вам две вещи. Я невольно увидела Ваши чувства к мадам Дюваль. Простите, ну вот так я устроена. Я не скажу никому. Будьте уверены. Ваше - это Ваше. Я только хочу сказать... Маркиз, я во время своего обморока, когда приходила в себя, чуть коснулась мадам Дюваль. Мельком. Я - почти ничего не увидела. Только - тень за ее спиной. Тень. Темная. Она как будто незаметна, маскируется, но присутствует всегда - и - она чувствуется. Берегите мадам Дюваль. Ей грозит опасность. И еще. Ребекка тяжело говорила. Слова не хотели, не желали выговариваться. Она несла сейчас - смятение. Она несла сейчас - горе. Она несла сейчас.... Из глаз хлынули слезы. Она глотала их и продолжала говорить. Она не хотела... Она должна... --Маркиз, бывают слова, которые страшно выговорить. Страшно - когда напротив - глаза доверившегося тебе человека, а ты одним словом можешь перечеркнуть в его жизни дорогую, неотъемлемую часть. Вот будто руку отрезаешь, или сердце вынимаешь. И себе. И ему. Я не хочу этого говорить. И мне хотелось бы, чтобы это было неправда, но... я... так... вижу. Мне горько это Вам говорить. Простите меня. Ваша дочь заболеет и умрет. Мне очень жаль. ------------------------------------------------------------------------ видения согласованы. Первое - с заказчиком, второе-с маркизом.
Рудольф де Самбрей: Он словно очутился в черной ледяной пустыне. Аболютно один, в колыхании тьмы, насквозь пропитанной горем и беспросветным отчаянием. В этом мире не было тишины,он был полон тоскливых, рыдающих звуков, подобных надгробным стонам банши*. Наваждение продлилось несколько секунд, усилием воли Рудольф стряхнул его с себя, как тюремную цепь, и откинулся на спинку кресла, тяжело дыша. "Я заглянул в душу мадам Флоранж...Но, Бог мой, она безумна! Совершенно безумна! Будь она в здравом рассудке, неужели взялась бы делать мне подобные предсказания? Она как пифия на своем треножнике". Сравнение с пифией пришло ему в голову не случайно: терпкий запах восточных благовоний и духов в комнате мог означать, что Валери чем-то одурманила себя. "Ну конечно...Она называет себя ясновидящий, и должна говорить все эти пугающие вещи, потому что сама все время боится. Потому что ей плохо и одиноко,и сердце ее разбито.Она страдает, и потому сулит страдания другим. Ее боль - вотчто она пытается мне сказать.Моя бедная Луизон... и Констанца...без них моя жизнь будет такой же пустыней, как та, что мне привиделось. Мадам Флоранж догадалась, кого я любилю, кем дорожу дольше других, но разве так сложно об этом догадаться?" В нем вспыхнуло возмущение против странной игры, которую она с ним вела, против этой мрачной комнаты с душным запахом, против слез, которые дрожали в ее голосе и,кажется, были здесь повсюду -в чашке с кофе, в вазе с цветами, на зеркале... Он порывисто поднялся и протянул Валери руку: - Довольно, сударыня! В такой дивный вечерний вечер грешно сидеть взаперти и...пророчествовать о смерти! Никто не знает будущего, но настоящее - настоящее в нашей власти. Пойдемте же на улицу, пойдемте в весну, в жизнь... к людям! __________________________________________________________________ * привидение-плакальщик
Ребекка Кавершэм: Не верит? Она сделала, что могла. Но вдруг, после тяжелого пророчества, маркиз вдруг предложил ей прогулку. Ребекка вдруг очнулась и по-детски бросилась маркизу на шею, но остановилась в шаге. -Подождите немного. Я скоро вернусь, - сказала она и радостно побежала вниз переодеваться.
Рудольф де Самбрей: Валери исчезла, и у Рудольфа в ожидании ее возвращения было время придти в себя и немного поразмыслить над сказанным. Мадам Флоранж была весьма экзальтирована - с этим не приходилось спорить, но маркиз ни секунды не сомневался в ее искренности. Она действительно видела то, о чем говорила, и едва ли стоило удивляться, что многие из этих видений были мрачными и трагическими. О целительности свежего воздуха, прогулок и приятных впечатлений говорят все кому не лень, и Рудольф надеялся, что какое-то из этих средств подействует, вернет Валери немного радости. Тогда... тогда он сможет сегодня спокойно заснуть. "Хорошо, что Луизон скоро едет в Нормандию...Там здоровее, чем в Париже. Здоровее и спокойнее". Не желая дольше оставаться в одиночестве и полумраке, Рудольф вышел в коридор и остановился у лестничной баллюстрады.
Ребекка Кавершэм: Ребекка надела платье, которое сшила недавно, но которое еще ни разу не надевала, жемчужное колье, сережки и браслеты, поправила прическу, захватила редикюль, шляпку, накинула мантилью и вышла к маркизу. мастерское: эпизод завершен
полная версия страницы