Форум » Франция -прекрасная и свободолюбивая, законодательница европейской моды и вкусов » Париж, 5 февраля 1866 года. Прогулка в Булонский лес. » Ответить
Париж, 5 февраля 1866 года. Прогулка в Булонский лес.
Рудольф де Самбрей: Суть квеста: маркиз де Самбрей, получив письмо от маркизы Дюплесси, светской красавицы и своей хорошей знакомой, решает пригласить даму на прогулку в Булонский лес. Во время этого выезда происходит откровенный и очень важный разговор, имеющий серьезные последствия. Маркиза получает новые сведения, а заодно знакомится с детьми де Самбрея и гувернанткой, мадам Дюваль... Участники: Рудольф де Самбрей, маркиза Дюплесси, Констанца де Росси, игротехи.
Ответов - 49, стр:
1 2 3 All
Рудольф де Самбрей: Ровно в полдень к дверям особняка на улице Сент-Оноре подкатил изящный прогулочный экипаж. На удобных сиденьях расположились мужчина лет сорока, молодая женщина и двое детей. Все они были веселы, нарядно одеты, и больше всего напоминали счастливую семью, собравшуюся в гости или за город на пикник. Когда к экипажу подошел чинный слуга, желая узнать, кто почтил своим посещением госпожу Дюплесси и как следует доложить о гостях, мужчина, не дожидаясь вопроса, представился: - Маркиз де Самбрей. Госпожа маркиза предупреждена о моем визите со вчерашнего дня. Она согласилась оказать честь мне и моему семейству, присоединившись к прогулке в Булонский лес. Прошу вас, друг мой, сообщите мадам Дюплесси, что мы ожидаем ее. Слуга поклонился и учтиво спросил, не желает ли господин маркиз с супругой и детьми обождать в гостиной, пока мадам Дюплесси готовится к выходу. При этих словах молодая дама покраснела, а Самбрей рассмеялся, как будто был даже польщен ошибкой лакея: - Нет, любезный, мы немного подышим свежим воздухом: погода чудесная, совсем весенняя, и, полагаю, госпожа маркиза будет пунктуальна.
маркиза Дюплесси: Маркиза не заставила себя долго ждать. Она уже сходила по ступеням навстречу гостям. По случаю конной прогулки на ней красовались амазонка цвета бордо и черный цилиндр с вуалью. Слежки она сегодня не опасалась — вот уже с час человек в сером кепи колесил в своем нанятом фиакре по Венсенскому предместью за маркизиной каретой, в которой важно восседала Лизелотта, разряженная в самое пышное выходное платье госпожи. Накануне маркизе пришлось изрядно потрудиться, чтобы затянуть корсет на талии служанки и научить ее выступать, как знатная дама. Обратившись с очаровательной улыбкой к гостю и протянув ему руку, маркиза защебетала: Мой дорогой друг, вы не представляете, как счастлива я видеть вас! В этот зимний день ваше присутствие согревает мое сердце! Затем она обернулась к спутнице маркиза. Очевидно, это была госпожа Дюваль, гувернантка, о которой она уже была наслышана.
Рудольф де Самбрей: Самбрей галантно поцеловал руку красавицы и помог ей подняться в экипаж. - Мадам Дюплесси, я чрезвычайно рад видеть вас снова и в добром здравии... Надеюсь, прогулка окажется прияной. Разрешите представить Вам моих детей - Виктора и Луизу, и мадам Дюваль, их замечательную воспитательницу и доброго друга нашей семьи. Мальчик, подражая отцу, привстал, снял с голову берет и поклонился даме. Белокурая девочка смущенно улыбнулась и пролепетала: - Доброе утро, госпожа маркиза, как вы поживаете?
Констанца де Росси: Констанца покраснела: несносный республиканец Рудольф, помешанный на идея равенства и братства, как ни в чем не бывало представил ее "добрым другом". Она точно знала, что маркиз не вкладывает в свою рекомендацию ничего, кроме искренней симпатии и благорасположения щедрого хозяина дома. Но парижане, привычные к развращенности старой аристократии дворян и новых богатых из третьего сословия, приверженные к традициям, должны были воспринять сказанное Самбреем как признание в любовной связи. Первый брак маркиза с простолюдинкой лишь усугублял подозрения, что в его отношениях с воспитательницей детей все не так просто. Как бы там ни было, следовало "держать фасон", выполнять свои обязанности, быть приятной собеседницей, но не мешать маркизу общаться с его знакомой, столь красивой, изысканной одетой дамой с превосходной осанкой и манерами. - Доброго дня, сударыня. Нам повезло с погодой: тепло и солнечно, в Булонском лесу, должно быть, чудесно.
маркиза Дюплесси: Приветствую вас, мадам Дюваль, здравствуйте, мои милые! - Маркиза с интересом поглядела на детей. Мальчик очень походил на отца, а девочка, видно, была в покойную мать и уже сейчас обещала стать красавицей. Затем маркиза снова обратилась к молодой женщине: Мадам, вы совершенно правы, нас непременно ожидает восхитительная прогулка, да еще в такой приятной компании! Господин де Самбрей не раз рассказывал о вашей доброте и вашем уме. Этим двум маленьким шалунам досталась изумительная воспитательница! Надеюсь, они не слишком донимают вас своим озорством?
Констанца де Росси: Констанца улыбнулась и в смущении опустила глаза: не то чтобы она считала комплимент своим педагогическим способностям незаслуженным, но все же такая откровенная похвала была ей непривычно. Она не без гордости отметила, с какой безупречной вежливостью - и вместе с тем непринужденно -ведут себя Виктор и Луиза в обществе благородной дамы, однако та же вежливость подсказала ей скромный ответ: - Благодарю, мадам, хотя и страшусь разочаровать вас. Лестная характеристика, коей удостоил меня господин маркиз, больше говорит о его собственной возвышенной душе, чем о моих мнимых достоинствах... Ну а Тото и Луизон - лучшие воспитанники, каких можно только пожелать.
маркиза Дюплесси: И тем не менее, сударыня, я всегда считала и считаю, что воспитание детей, а особенно не своих собственных, - исключительно сложный и ответственный труд, который, к сожалению, часто недостаточно оценивается по заслугам, - продолжала маркиза. При этом она внимательно разглядывала свою собеседницу. Мадам Дюваль говорила на самом изысканном французском, но от уха маркизы не скрылся легий акцент. Не укрылась от внимания маркизы и благородная осанка, и полный достоинства взгляд, и изящная форма рук мадам Дюваль. Кажется, итальянка*, несомненно, аристократка, имя, разумеется, вымышленное. Кто же она на самом деле и зачем скрывается под маской скромной гувернантки? * Маркиза хорошо знает итальянский и жила в Италии, поэтому умеет определять итальянский акцент в других языках, которыми владеет
Констанца де Росси: - Я провела свою юность в монастыре с достаточно строгим уставом, - проговорила Констанца. - Монахини учили меня честно и без ропота выполнять свои обязанности, каковы бы они ни были, и не ожидать никакого воздаяния. Но признаюсь вам как на духу, сударыня: я все-таки получаю награду, ежедневно радуясь успехам Тото и Луизон - и еще более тому, что месье де Самбрей доволен результатом моей работы... Она тщетно пыталась разгадать, кто сидит рядом с ней - светская кокетка или женщина поэтического склада, с возвышенной душой, может быть, республиканка и сторонница идей женского равноправия - и ощущала легкую тревогу. Мадам Дюплесси явно изучала ее. Но в одном Констанца была уверена: если месье де Самбрей почтил маркизу своей дружбой, она несомненно обладает множеством достоинств...
Рудольф де Самбрей: Рудольф не спешил вмешаться в беседу, предоставляя двум прелестным женщинам познакомиться поближе и самим выбрать желаемую степень откровенности. Он радовался теплому и ясному дню - радостному вестнику совсем уже близкой весны - и заранее продумывал прогулочный маршрут для верховой прогулки по аллеям Булонского леса. "Поедем от озера, вниз, мимо ипподрома, и потом свернем направо в дубовую рощу. Сегодня там не должно быть чересчур людно. А мадам Дюваль с детьми пусть остается на озере, думаю. что смогу поручить их заботам Мишеля на пару часов, горячий шоколад и его фирменные круассаны в этом помогут".
маркиза Дюплесси: Экипаж тем временем ехал по Елисейским полям. Там, где полвека среди запустения русские солдаты жгли костры и распевали свои протяжные песни, ныне красовались роскошные особняки, изящные павильоны, летом шумели фонтаны и благоухали цветы, и в любое время года двигалась нарядная публика, верхом, в экипажах или просто пешком. Экипаж маркиза направлялся в сторону Триумфальной арки, венчавшей широкую аллею. Мадам, я вас прекрасно понимаю, - улыбнулась маркиза. Я сама провела несколько лет в интернате при монастыре и знакома с монастырскими добродетелями не понаслышке. Но несмотря на обширное и солидное образование, даваемое в этом заведении, многие из положений, которые нам старались привить, безнадежно устарели. Полагаю, что нынешнее образование, в особенности молодых девушек, требует решительных реформ согласно с духом времени. Впрочем, не сомневаюсь, мадам, что ваши родители потрудились обеспечить вам самое достойное образование и воспитание, - прибавила она, испытующе глядя на свою спутнцу.
Рудольф де Самбрей: - Мадам, я как всегда счастлив услышать столь разумные речи из ваших уст, - Рудольф поклонился маркизе. - Как ни удивительно, но самыми ярыми врагами идей женского образования и эмансипации* довольно часто проявляют себя не твердолобые консерваторы в министерствах, а сами женщины, нежные и добродетельные, приверженные традициям. Общественный прогресс их пугает хуже Апокалипсиса. - в голосе его прозвучала мягкая ирония. - Не так ли, мадам Дюваль? __________________________________________________ * в исходном значении - равенство прав
Констанца де Росси: Констанца взглянула на Рудольфа с легким упреком: она не слишком хотела обсуждать подобный щекотливый вопрос в присутствии детей. Но маркиз, как истинный представитель прогрессивно мыслящей части общества, был твердо уверен, что никакое знание не бывает лишним, и самое главное, не может нанести вреда. Госпожа Дюваль ограничилась деликатным замечанием: - Мадам Дюплесси права в отношении моих родителей: они сделали для меня все, что могли, и снабдили меня всем необходимым, что, по их мнению, могло мне пригодиться в жизни.("Кроме денег и права любить того, кого полюбила...") Возможно, у меня нет повода желать освобождения, поскольку я никогда не ощущала себя в рабстве, даже в монастыре. Я всегда считала и считаю теперь, что для женщины нет лучшей судьбы чем быть женой и матерью, хозяйкой в своем доме, если только она может все это получить, и выбор ее свободен. Но я не отрицаю, что уженщин есть право считать и вести себя иначе. * _______________________________________________________ * хронологически в этом эпизоде я еще не встретилась с Джованни, но уже получила загадочное письмо, сообщающее, что он на свободе и разыскивает меня; у меня нет уверенности, что письмо - не ловушка моего официального мужа, Турко. Поэтому моя тревога и печаль могут быть заметны окружающим.
маркиза Дюплесси: Маркиза успела заметить тревогу, проскользнувшую в голосе мадам Дюваль. Молодая женщина, очевидно, старалась избежать темы, слишком близко ее затрагивающей, и маркиза, не желая показаться слишком любопытной или назойливой, обратилась к де Самбрею: Месье, вся беда в том, что в обществе царит двойная мораль. Женщины не могут избираться в Сенат или в Государственный совет, но во все времена они влияли и влияют на политику из будуара, взять хоть мадам де Помпадур, хоть графиню Кастильскую. Обществу следует рано или поздно перестать делать вид, что женщина — существо, ограниченное в правах и загнанное в жеские рамки условностей. Скандально известная авантюристка прежних дней, Лола Монтес, которую все так охотно порицали за эпатаж и скверный характер, пыталась всего-навсего доказать нам, что женщина, буде того пожелает, имеет полное право курить сигары, носить мужской костюм и драться, если посчитает себя оскорбленной. Экипаж тем временем оставил Триумфальную арку позади и повернул налево, по направлению к Булонскому лесу.
Рудольф де Самбрей: Рудольф печально покачал головой : в юношеские годы ему доводилось встречать роковую испанку, сводившую с ума Старый и Новый Свет. - Не смею оспаривать вас, госпожа маркиза, поскольку полностью солидарен с сутью сказанного. Но Лола Монтес... При всем уважении к неоспоримому таланту и смелости этой дамы, бросившей вызов лицемерию и фарисейству так называемого респектабельного общества, едва ли ее можно счесть провозвестницей идей эмансипации. Слишком уж над ней довлела та самая двойная мораль, она стремилась не к равенству с мужчинами, но к власти над ними. Жизнь ее после изгнания из Мюнхена была поистине ужасна, и эта недавняя смерть... в нищете и забвении... В ином обществе, более справедливом, более разумном, о котором грезили Руссо и Фурье, самой госпоже Монтес и ее таланту могла быть уготована совершенно иная судьба. Увы, царство свободы придет к нам еще не скоро. Он спохватился, заметив, что впереди уже показались синеватые купы деревьев Булонского леса и широка мощеная въездная аллея, ведшая к цепи прудов. - Прошу прощения, сударыня, я увлекся рассуждениями и заставил вас скучать, следя за причудливым ходом моей мысли... А ведь достаточно было бы сказать: сигара, брюки, хлыст в женском обиходе - несомненно, предвестники больших перемен, но это лишь атрибуты, а не само равенство. Самбрей улыбнулся, и как будто сразу сбросил с плеч добрый десяток лет. - Мадам Дюплесси, по-моему, ничто так не стирает различия между полами и не уравнивает мужчин с женщинами, как поездка верхом по лесу, на породистых лошадях с превосходным аллюром...
маркиза Дюплесси: Маркиза обожала верховую езду, которая нередко помогала ей отвлечься от тревожных мыслей. Поправив вуаль, она проговорила — Месье, вы совершенно правы. А еще конная прогулка — великолепное средство от всяческого рода недоразумений и расстройств. Мы едем на ваших лошадях? Я просто сгораю от нетерпения увидеть, наконец, вашего нового текинца. А как же вы, мадам Дюваль? - маркиза вопросительно поглядела на свою спутницу.
Констанца де Росси: Констанца улыбнулась: - Не беспокойтесь обо мне, мадам. Я с моими воспитанниками замечательно проведу время - сперва мы погуляем около озера, покормим лебедей, а после отправимся пить горячий шоколад в заведение месье Сен-Клера. У него подают самый вкусный горячий шоколад во всем Париже. - Да, госпожа маркиза, - с достоинством подтвердил юный Виктор. - Это верно - самый вкусный шоколад! Но наверняка вы сами захотите отведать его после прогулки, правда, папа? Мы будем ждать вас.
маркиза Дюплесси: О, в таком случае мы сможем временно покинуть вас без угрызений совести, - ответила маркиза. Потом она с улыбкой посмотрела на мальчика: Конечно, милый мой, с превеликим удовольствием, я ведь страшно люблю горячий шоколад! Сударыня, - обратилась она снова к мадам Дюваль, - ваши ангелочки действительно превосходно воспитанны. Маркиза решила, что, когда окажется с маркизом наедине, то обязательно порасспросит его поподробнее об этой гувернантке-аристократке.
Рудольф де Самбрей: Похвалы детям всегда приятны отцу, но маркиз поймал себя на том, что ему не менее приятны и похвалы самой мадам Дюваль... Солнце сияло в небе, как золотой светильник, легкие облака, подсвеченные розоватой тенью, неслись, подгоняемые ветерком, как перья фламинго. В теплом воздухе перемешивались запахи оттаявшей земли, мокрой коры, под которой уже вовсю бродили соки, озерной свежести и чуть горьковатого дымка от жаровен, выставленных на террасы кафе. Прогулка обещала стать чудесным приключением для всех. Госпожа Дюваль с детьми вышла из коляски и повела Виктора и Луизу в сторону озера*, а Самбрей подал знак кучеру ехать дальше, в сторону ипподрома и конюшен, где маркиз держал своих скаковых лошадей. Он знал, что для него уже оседлали Алмаза, но хотел предоставить своей очаровательной спутнице сделать собственный выбор между черным орловским рысаком, рыже-белым ганновером, серой в яблоках кобылой английской скаковой породы и английским же жеребцом шоколадной масти. ______________________________________ * согласовано
маркиза Дюплесси: Ипподром Лоншан, первый и пока единственный парижский ипподром, был открыт в 1857 году, и за последние девять лет успел стать одним из любимейших мест развлечения состоятельных парижан. Маркизе ипподром был хорошо знаком, она несколько раз бывала на скачках, и время от времени брала уроки у одного знаменитого своим мастерством берейтора. Берейтор этот, ловкий малый и знаток своего дела, имел немало связей среди влиятельных и приближенных ко двору господ и дам, и его непринужденная болтовня во время выезда была для маркизы весьма и весьма познавательной. Для того, чтобы побыстрее добраться до ипподрома, расположенного в юго-западной стороне, экипаж свернул налево и поехал по аллее Лоншан, по диагонали пересекавшей Булонский лес. Маркиза была уверена, что спутник ее находится в прекрасном расположении духа и, возможно, настроен даже романтически. Поэтому она решила не начинать сразу того разговора, для которого, собственно, и хотела видеть маркиза, а сказала как бы ненароком: Месье, я в восхищении от мадам Дюваль. Как вам посчастливилось найти такое бесценное сокровище?
Рудольф де Самбрей: - Почти так же, как всегда находятся сокровища, госпожа маркиза - то есть чудом , - с улыбкой ответил Рудольф. - Или, если угодно, с помощью невероятного совпадения...*Несколько лет назад мадам Дюваль жила в Глазго со своим мужем-моряком, который ходил на судах одного известного пароходства. Увы, случилось несчастье: в одном из индийских рейсов корабль попал в шторм и налетел на рифы, из команды и пассажиров не спасся почти никто, супруг мадам Дюваль был признан пропавшим без вести, вероятнее всего, он тоже погиб. Из-за юридической казуистики - вы же знаете этих крючкотворов-стряпчих - бедная женщина, которая отказывалась признавать себя вдовой, оказалась в Глазго одна-одинешенька, почти без средств к существованию... От перенесенных страданий она тяжело заболела и попала в больницу, где с ней познакомился лорд Гэлбрейт**, глава попечительского совета, влиятельный человек и мой давний соратник в нелегком деле создания бесплатных больниц. Он принял участие в судьбе мадам Дюваль, помог ей перебраться во Францию, и дал рекомендательное письмо ко мне... Самбрей вздохнул, его взгляд затуманился при грустном воспоминании: - Тогда прошло всего несколько месяцев после смерти моей жены, я почти помешался от горя и конечно, не мог в одиночку справиться с обязанностями воспитателя для детей. Мадам Дюваль вошла в мой дом, как ангел-хранитель, и приняла на себя это бремя. Ее печальную историю я узнал значительно позже, и не устаю восхищаться смиренным мужеством, которое она проявляла каждый день, не жалуясь и не ропща. Но вас, верно, утомило мое многословие. Коляска остановилась возле конюшен. Рудольф первым спрыгнул на землю и подал руку маркизе. - Должно быть, я чересчур подробно ответил на ваш вопрос, однако нам удалось скоротать время. ______________________________________________ * все биографические подробности согласованы с госпожой Констанцей де Росси. ** речь идет о старом графе Гэлбрейте, отце Адама-Евы.
маркиза Дюплесси: Маркиза слушала рассказ де Самбрея, стараясь показывать ровно столько интереса, сколько требовалось для соблюдения приличий. Она знала по опыту, что подобные истории являют собой искусное переплетение правды и вымысла. Выходит, итальянская аристократка, прежде чем оказаться в Париже в образе мадам Дюваль, успела побывать на Британских островах, и Одиссея эта совершилась явно не без участия загадочного мужчины, который бесследно растворился в океанских просторах. Впрочем, почему же бесследно? Можно послать депешу в английское морское министерство и выяснить, какие суда терпели крушение во время индийского рейса три года тому назад.* Можно, на крайний случай, отправиться в библиотеку Сорбонны и попытаться разыскать в отделе европейской периодики подшивку «Глазго Герольд» за 1863 год. Впрочем, все это могло быть и вполне тривиальной приватной историей, ради которой вовсе не стоило затевать подобных изысканий: побег из дома, неравный брак без родительского благословения, или вообще никакого брака, а просто обманутая девица из благородной семьи, от которой отвернулись близкие. Маркиза решила пока не отвлекаться на чужие приключения, а перейти, наконец, к делу, занимавшему ее со вчерашнего утра. Посмотрев лошадей, которых столь любезно предоставил ее выбору маркиз, она остановилась на серой в яблоках кобыле, показавшейся ей самой покладистой и смирной. Для разговора маркизе требовалась спокойная размеренная обстановка, а норовистый скакун мог внести смуту в то изысканное представление, которое она собиралась сейчас разыграть. *Маркизе известно, что супруга господина де Самбрея скончалась три года назад.
Рудольф де Самбрей: Грум подвел господам оседланных лошадей. Рудольф учтиво придержал маркизе стремя, не слишком, впрочем, усердствуя - он знал мадам Дюплесси как превосходную наездницу, а крапчатая Артемида была спокойной и прекрасно выезженной лошадью, благовоспитанной, как настоящая английская леди. "Они наверняка поладят..." - подумал де Самбрей, и сам вскочил на своего текинского жеребца - пятилетнего темно-гнедого красавца в белых "чулках", белой отметиной на носу и короткой, тщательно расчесанной и подстриженной черной гривой. Алмаз под ним взвился на дыбы, но не с целью сбросить всадника - таким способом он лишь выражал бурный восторг от встречи с хозяином и предстоящей прогулки. - Тише, тише, мальчик, - засмеялся маркиз, чуть нагнулся вперед и похлопал коня по шее. Он был даже признателен Алмазу за возможность немного покрасоваться перед молодой дамой, и заодно убедиться, что тело, хоть и немного раздалось и отяжелело с годами, не утратило гибкости и ловкости. - Прошу вас, мадам Дюплесси... Направимся по аллее в сторону озер, чтобы проехать берегом. Нам теперь никто не помешает.
маркиза Дюплесси: Молодая женщина невольно залюбовалась молодцеватой ловкостью маркиза. Она пустила свою лошадь легкой рысью по аллее, которая огибала ипподром с запада и вела вдоль прудов Сюрен, Трибюн и Булонь. Когда она снова повернулась к своему спутнику, то безмятежное выражение, покоившееся ранее на ее лице, бесследно исчезло. Взгляд светло-серых глаз был серьезен, а через лоб пролегла легкая складка. Месье, я писала вам, что скоро уезжаю, - начала она, - и вы были так добры, что пригласили меня на эту прогулку. Я хотела попрощаться с вами перед долгим путешествием и поделиться с вами, как с другом, некоторыми нелегкими мыслями, которые поистине тяготят меня в последнее время. - Маркиза выдержала небольшую паузу и продолжала: Каждой весною я имею привычку совершать поездку на юг, на лоно природы, сбросить бремя зимы и собраться с мыслями — так уж сложилось: в детстве у меня подозревали чахотку и каждый год вывозили подышать целебным воздухом в теплые широты. В этом году, как обычно, я собиралась в апреле ехать в Прованс, но непредвиденные обстоятельства заставляют меня изменить плану и ехать прочь немедленно, бросив все парижские дела. - В голосе маркизы звучала тревога.
Рудольф де Самбрей: Рудольф внимательно слушал, понимая, что за тоном мадам Дюплесси скрывается нечто большее, чем обычные семейные неприятности или гостинные дрязги. Он чуть направил Алмаза, так, чтобы лошади шли вровень и голова в голову; теперь разговаривать было столь же удобно, как если бы Рудольф и Мари-Женевьев сидели в креслах перед камином. - Что настолько плохое могло произойти, мадам? Париж у ваших ног... Что же - или кто - вынуждает вас бежать?
маркиза Дюплесси: Мой дорогой друг, прежде всего умоляю вас: то, что я вам сейчас расскажу, должно остаться между нами — моей чести нанесено оскорбление — голос маркизы задрожал, в глазах заблестели слезы. Она снова выдержала паузу, как бы собираясь с силами, и продолжала: Меня преследует своими домогательствами один англичанин. Его представили мне на приеме у английского посла, и он имел дерзость злоупотребить этим знакомством. Уже во время приема он осмелился позволить себе несколько недвусмысленных намеков, так что мне пришлось спешно покинуть вечер. Через несколько дней я увидала его в опере, он постоянно поворачивался из партера в сторону моей ложи. Когда я выходила из театра и садилась в карету, он внезапно возник рядом со мной, схватил меня за руку и потребовал свидания. Я назвала его наглецом и попросила держаться от меня подальше, думая, что мой решительный отказ охладит его пыл. Лицо молодой женщины залила краска стыда. - Простите, месье, что рассказываю вам эти подробности, вы единственный, с кем я осмеливаюсь об этом говорить, - продолжала она. После того случая на ступенях театра прошла почти неделя, и я решила, что непрошеный воздыхатель прекратил свои преследования, но вчера в мою прихожую позвонил незнакомец и просил передать мне, что если я в течение трех дней не соглашусь встретиться с тем англичанином, то в лондонских и парижских газетах немедленно появятся заметки, в которых я буду выставлена в весьма нелицеприятном свете. Голос маркизы прерывался, она явно пыталась сдержать слезы. - Я понятия не имею, в чем может уличить меня этот низкий человек, но я не намерена рисковать своей честью. Я решила, что будет разумным сказаться больной и немедленно уехать из Парижа, лишив его тем самым повода исполнить свою угрозу.
Рудольф де Самбрей: Рудольф слушал, не перебивая, и никак не выражал своих чувств в отношении наглого преследователя Мари-Женевьев; но глубокая морщина, вдруг прорезавшая его лоб между бровями, и потемневший взгляд не позволяли усомниться, что маркиз де Самбрей разгневан. Когда он снова заговорил, голос его не утратил мягкости, однако под бархатом явственно обозначилась сталь: - Если позволите высказать мое мнение, мадам Дюплесси... бегство - это не выход. Негодяй увидит в таком поступке одно лишь проявление слабости, и удвоит свои усилия. Куда бы вы ни скрылись, он продолжит преследовать вас. Конечно, с этим невозможно смириться. Его нужно остановить. Маркиз помедлил, затем сказал твердо, глядя прямо в глаза молодой дамы: - Окажете ли вы мне честь, сударыня, и позволите ли стать вашим защитником - на правах старого друга и человека, который никогда не оставался в стороне от чужой беды?
маркиза Дюплесси: Маркиза побледнела и проговорила: Дорогой друг, я ценю ваше благородство, но еще более я ценю ваше благополучие и вашу жизнь. Поверьте мне, вам никак нельзя ввязываться в эту авантюру. Я должна рассказать вам кое-что еще, это напрямую касается вас, - она посмотрела маркизу прямо в лицо. Я навела справки об этом человеке и узнала, что он прибыл в Париж с тайной миссией. Я не знаю, в чем она состоит, но из разговоров на приеме у посла я поняла, что он интересуется тем самым морским чудовищем, о котором в последнее время пишут газеты. И еще — в разговоре прозвучало ваше имя. Возможно, он что-то слышал о вашей предстоящей морской экспедиции. И последнее — по моим сведениям, этот человек исключительно опасен и непредсказуем, поэтому мне следует немедленно уехать, а вас я умоляю быть как можно более осторожным! При этих словах маркиза пустила свою лошадь галопом вдоль пруда.
Рудольф де Самбрей: Маркиз дал шенкеля Алмазу, и резвый текинец, поняв, чего желает хозяин, в несколько прыжков нагнал всадницу. С минуту лошади неслись по тропе головокружительным галопом, но затем снова перешли на рысь. Тогда Рудольф счел возможным возобновить прерванную беседу - он чувствовал, что Мари-Женевьев подошла к самому главному в своем рассказе, но по какой-то причине ей трудно сделать признание. - Прошу вас, сударыня, договаривайте, - промолвил де Самбрей. - Теперь я уж не могу остаться в стороне от этого дела... Более того - не хочу! Ваш враг, как бы они ни был влиятелен, не должен избежать ответственности. Если мне не удастся сходу заставить его принести вам извинения и не совать нос в чужие дела, я сделаю это способом, по счастью, еще принятом среди мужчин: с помощью шпаги или пистолета. Но вы встревожены? Вы боитесь назвать мне его имя? "имя, сестра!")))
маркиза Дюплесси: Маркиза натянула поводья, и лошадь замедлила шаг. Месье, умоляю вас, не надо кровопролития! Этот человек действительно очень опасен. Она помедлила и продолжала: Его зовут лорд Джейсон Сеймур, он прибыл в Париж как атташе британского посольства.
Рудольф де Самбрей: - Лорд Джейсон Сеймур... - задумчиво протянул Рудольф. -Вот как! Я знаю этого молодого человека - мы несколько раз встречались на великосветских сборищах, виделись на балу в Новой Опере и на скачках. Да, я его знаю. Принадлежность обидчика маркизы к британскому дипломатическому корпусу несколько осложняла дело, поскольку Сеймур мог уклониться от дуэли,ссылаясь на посольский иммунитет. Но в этом случае ничто не мешало де Самбрею открыто назвать его трусом и потребовать гарантий прекращения нежелательных действий в отношении Мари-Женевьев. - Для начала, мадам, я отправлю лорду Сеймуру письмо, - проговорил маркиз.- Это позволительно мне как доверенному лицу и покамест ничуть не опасно. Ну а потом... Лорд или принесет вам глубочайшие извинения, или встанет к барьеру.
маркиза Дюплесси: Маркиза поправила вуаль. Взгляд ее оставался по-прежнему обеспокоенным, но на лице появился легкий румянец. Она знала, что маркиз прекрасно владеет холодным и огнестрельным оружием. В ранней молодости он пользовался славой отчаянного забияки и дуэлянта. Если Рудольф действительно готов драться за честь дамы, то ей удастся отомстить негодяю, а еще, при удачном стечении обстоятельств, она сумеет на некоторое время отвлечь лорда от его тайной морской миссии и выиграть время. Мой друг, я бесконечно благодарна вам за ваше участие! - проговорила она с печальной улыбкой. Вы готовы оказать мне неоценимую услугу и спасти честь дамы. Но прошу вас, берегите себя, ради ваших детей! Повторяю, этот господин коварен и непредсказуем.
Рудольф де Самбрей: - Позвольте поцеловать вам руку, сударыня, - проговорил маркиз. Его пристальный взгляд, казалось, проникает в самые потаенные уголки души Мари-Женевьев. - Тем самым мы скрепим наш негласный союз против негодяя, посмевшего смутить покой дамы, ничем ему не обязанной. Не тревожьтесь за меня: Провидение всегда на стороне того, кто честно исполняет свой долг.
маркиза Дюплесси: Пронзительный взгляд маркиза заставил еще ярче вспыхнуть румянец на щеках его спутницы. Рука ее задержалась в руке де Самбрея чуть дольше, чем требовали приличия. Месье, - ответила она, - что бы ни случилось, я всегда останусь вашим преданным другом. Пруды остались позади, лошади шли теперь шагом по аллее среди молодых деревьев, посаженных десять лет назад по приказу императора. Их зеленовато-серые ветви купались в солнечных лучах. Возможно, лорд Сеймур в любом случае постарается раздобыть cведения о вашей предстоящей экспедиции, - продолжала маркиза, - и цели его будут далеко не благородны. Он может подкупить ваших слуг или установить за вами наблюдение, так что будьте исключительно осторожны! Кстати, - прибавила она, - что вы сами думаете обо всей этой шумихе, которую подняли газеты? Насколько мне известно, наука не располагает ни одним весомым доказательством существования левиафанов, гигантских спрутов или чудовищных млекопитающих.
Рудольф де Самбрей: Маркиз сдержанно улыбнулся. - Теперь все гоняются за морским чудовищем, - промолвил он. - Ученые мечтают изучить его вдоль и поперек, охотники - изрубить в куски, дельцы - посадить в клетку и показывать за деньги зевакам...Каких только небылиц не рассказывают в Париже, но достоверно никто не знает ничего. Одна из целей моей экспедиции - рассеять туман вокруг этого левиафана и прояснить, наконец, дело. Зверь это или рыба? Опасен он или нет? Есть ли у него сородичи? Сам я полагаю, что мы имеем дело с доисторическим исполином, ни весть как уцелевшим в глубинах моря ... и поддерживаю точку зрения профессора Аронакса. Но знаете, дорогая маркиза, есть и совсем невероятный слух... - Рудольф понизил голос и слегка наклонился к своей спутнице. - О подводном аппарате, небывалом изобретении для войны. И скорее всего, англичан иетересует именно эта возможность.
маркиза Дюплесси: Маркиза и бровью не повела, услышав последние слова Рудольфа де Самбрея. На лице ее промелькнула недоверчивая улыбка. - Подводный аппарат, изобретенный для войны? Сомневаюсь, чтобы какая-либо из нынешних держав сумела бы в одиночку создать такое оружие, а совместные усилия нескольких государств долго держать в секрете невозможно. Если англичане пустились в погоню за подобным оружием — не это ли первейшее доказательство того, что не они сами его создали? А если англичане, которые своими инженерными изобретениями опережают весь свет и господствуют на морях, не создавали названного мощного аппарата, способного легко пробивать обшивку любого корабля и за три дня преодолевать расстояние в семьсот морских лье, то кто же? - маркиза скептически покачала головой. - Я готова скорее поверить в доисторическое морское чудовище, тем более, что трудами Мэри Эннинг было доказано существование подобных исполинов, - продолжала она. Год назад мне попалась в руки книга гамбургского профессора Отто Лиденброка. Сей ученый муж утверждает, что в 1863 году совершил путешествие к центру земли и собственными глазами видел подземное озеро и обитающих в нем гигантских животных, давно вымерших на земле. Правда, ни одного материального доказательства у профессора не имеется, да и сам он пользуется славой эксцентрика и фантазера.
Рудольф де Самбрей: - Я читал эту книгу Лиденброка, - с живостью откликнулся маркиз.- Она меня настолько заинтересовала, что я написал автору письмо, с просьбой кое-что прокомментировать и разъяснить. Он любезно откликнулся, мы долго согласовывали планы, и не далее как прошлой весной встретились в Вене. До сих пор я под впечатлением той беседы, сударыня. Возможно, вы посчитаете меня таким же безумцем и фантазером, как старик, но я поверил каждому его слову... к тому же, кое-какие доказательства своей правоты он привез, однако Академия сочла их недостаточными. Отчасти именно Лиденброк натолкнул меня на мысль организовать экспедицию для исследования южных морей и тайны чудовища - о нем тогда впервые стали писать газеты...
маркиза Дюплесси: Невероятно, месье! - воскликнула с воодушевлением маркиза. - Вы встречались с самим профессором Лиденброком, и он сумел убедить вас в истинности своих приключений! Что же именно приводил он в качестве доказательств? Знаете, - прибавила доверительно она, - иногда я жалею, что не родилась мужчиной. С какой радостью я составила бы вам компанию в вашем предприятии! Что может быть прекраснее — отправиться в морскую экспедицию и, может быть, совершить открытие, которое потрясет весь мир!
Рудольф де Самбрей: - Он показал мне несколько дагерротипов - правда, на них толком ничего нельзя было разобрать, но все же я разглядел контуры исполинского ящера, поднимавшего шею из воды... Показал коллекцию минералов, собранных на берегах этого таинственного озера, карты своего маршрута...да самое главное не это, сударыня! Лиденброку невозможно не верить, ведь он настоящий фанатик науки, а душа у него чистая, как у ребенка! Я принял бы его слова за истину даже без всяких материальных подтверждений. Называйте меня мечтателем, идеалистом, но так оно и есть. Рудольф тронул поводья, давая сигнал своему коню идти шагом. Замедление темпа еще больше способствовало доверительной беседе. - Вы что же, мадам, в самом деле решились бы отправиться в экспедицию на моем корабле?
маркиза Дюплесси: Будь я мужчиной, я не раздумывая ступила бы на борт вашего корабля и не покинула бы его, покуда воочию не убедилась бы, что таинственный исполин действительно существует! - маркиза посмотрела собеседнику прямо в лицо, взгляд ее был очень серьезен. - Но что скажут в свете, если на корабле вам составит компанию молодая незамужняя дама? Мы с вами даже не имеем счастья состоять хоть в отдаленном родстве. Право же, - продолжала она, уже улыбаясь, - мне приходит в голову история, напечатанная несколько лет назад в одном английском журнале. Речь там идет о девице по имени Мэри Энн Арнольд. Дочь офицера королевского флота, она осталась круглой сиротой в десять лет, и, не имея средств к существованию, вынуждена была тяжело трудиться, чтобы содержать себя и свою малолетнюю сестру, которой к тому времени едва исполнился год. Скоро она обнаружила, что мальчики ее возраста, работавшие на судах, зарабатывали значительно больше и состояли на лучшем довольстве. Раздобыв у соседского мальчишки штаны, старую куртку и рубаху, она нанялась юнгой на судно, перевозившее уголь. В течение нескольких лет она усердно трудилась на разных судах, выполняла со рвением любую тяжелую работу, повсюду пользовалась уважением капитана и команды и дослужилась до матроса, совершив плавание в Новый Свет и побывав на экваторе. Похоже, единственный способ попасть женщине на корабль, не вызывая пересудов — переодеться в мужское платье, - прибавила маркиза с лукавой улыбкой.
Рудольф де Самбрей: Рудольф выслушал маркизу совершенно серьезно - ни в его взгляде, ни в углах губ не проскользнула тень обычной мужской иронии в ответ на женские мечты и удивительные рассказы. Потом он слегка нахмурился и закусил губы, как будто напряженно обдумывал что-то. Ветви деревьев шелестели над головами всадников, перешептывались, гадая, какие слова произнесет де Самбрей, продолжит ли подготовку к морскому вояжу в компании одних только мужчин - или захочет разделить труды и славу с необыкновенной женщиной, ехавшей с ним бок о бок? Наконец, он заговорил: -Я знаю, мадам, что море и корабли хранят много удивительных историй. Есть поверье, что женщина приносит шхуне несчастье, и заранее обрекает предприятие на неудачу. Но я с этим не согласен. Несчастья с кораблями происходят вовсе не из-за женщин на борту, а от капризов погоды, ошибок в навигации, бестолковости команды или чрезмерных амбиций капитана... А еще - встречи с пиратами, водовороты, киты, спруты и те самые исполины, о которых рассказывает Лиденброк. Вот чего я боюсь,Мари-Женевьев, куда больше пересудов. Подвергнуть вас настоящей, смертельной опасности. Я никогда не простил бы себе подобного... Вы еще так молоды... И если уж решите путешествовать, должны пожать только благие плоды своей храбрости.
маркиза Дюплесси: Мне приходилось немало путешествовать, и я не понаслышке знаю, какие опасности поджидают человека в открытом море, - на лице маркизы не было теперь ни тени улыбки. - Когда мне было одиннадцать лет, корабль, на котором я находилась, чуть не пошел ко дну. В юности мне посчастливилось научиться хорошо плавать и лазать по скалам, я умею перевязывать раны, не боюсь морской болезни, не падаю в обморок при виде крови и не впадаю в истерику, если надвигается беда. Я ценю роскошь и изысканные кушанья, но могу довольствоваться малым и питаться водой и сухарями. А еще, месье, - глаза маркизы заблестели еще ярче, - я не побоюсь переодеться в мужское платье и готова ходить в нем до успешного окончания нашей экспедиции! Поверьте, - прибавила она, - я буду вам не обузой, а верным помощником в вашем предприятии. - Она смотрела на маркиза почти требовательно, во взгляде ее читалась страстная решимость.
Рудольф де Самбрей: Рудольф ответил молодой женщине не менее серьезным взглядом. Он был взволнован ее искренней горячностью - он даже не мог припомнить, случалось ли ему за все время светского знакомства хотя бы раз видеть ее такой? Наверняка во всей этой истории с морским чудовищем, и с подготовкой к чреватому опасностями морскому путешествию, было нечто глубоко личное для Мари-Женевьев, нечто, затрагивавшее ее душу гораздо больше, чем светская суета. - Сударыня, я ошеломлен... - откровенно признался он. - Я мог бы привести вам тысячу возражений, но подобные отговорки недостойны ни вас, ни меня, ни цели, которой я намерен достичь. И я отвечаю вам "да", госпожа маркиза. Тысячу раз да! С минуту еще он пристально смотрел на нее, потом, спохватившись, ччто ведет себя неучтиво, тихо проговорил: - Простите.
маркиза Дюплесси: Лицо маркизы просияло, глаза ее заискрились, как морские волны, освещаемые ярким полуденным солнцем. - Мой друг, благодарю вас за доверие, вы только что решили мою судьбу! - проговорила она. В голосе маркизы звучала глубочайшая признательность, но она предпочла не говорить ничего более о причинах, по которым ей столь страстно захотелось отправиться в плаванье. Лошади тем временем приближались к окончанию аллеи, и среди деревьев показалась уже крыша павильона, где располагалось заведение месье Сен-Клера. - Смотрите, маркиз, мы сейчас снова увидим очаровательную мадам Дюваль и ваших милых деток, - продолжила маркиза уже совершенно светским тоном.
Рудольф де Самбрей: - Наверное, они вовсе не скучали без нас, - улыбнулся маркиз. - У Сен-Клера подают изумительные булочки и мороженое с горячей помадкой внутри... Почему бы и нам не отдать должное искусству прекрасного кондитера? - он слегка натянул повод, давая Алмазу знак свернуть на нужную тропинку. "Если в заведении месье найдутся бумага и чернила - скорее всего, найдутся - я не стану откладывать, и сразу же напишу письмо Сеймуру... Чем скорее он получит вызов, тем лучше. Но... " Он повернулся к своей спутнице и, понизив голос, проговорил: - Сударыня, прошу вас об одном: ни словом, ни жестом не выдайте Констанс... я хочу сказать, мадам Дюваль... тайны нашего разговора. Она ни о чем не должна знать. Ни она, ни ни дети.
маркиза Дюплесси: О, разумеется, месье — ответила маркиза преувеличенно заговорщическим тоном. - Я ни слова не обмолвлюсь о наших планах не только мадам Дюваль, но и ни одному человеку на свете! Вы не представляете себе, как я счастлива, - прибавила она с безмятежной улыбкой. Маркиза небрежно опустила поводья, сама ловко спрыгнула с седла, не дожидаясь помощи своего спутника, передала кобылу подбежавшему лакею, поправила вуаль и повернулась к де Самбрею, который уже стоял рядом с ней. - Это была великолепная прогулка тет-а-тет, не так ли, маркиз?
Рудольф де Самбрей: - Это была удивительная прогулка, сударыня, - ответил Рудольф в тон собеседнице, и предложил ей руку, чтобы проводить на террасу кафе. Боковым зрением он заметил Констанцу и детей, расположившихся в самом уютном уголке террасы, возле камина, в окружении жардиньерок с живыми цветами и клеток с певчими птицами. Владелец заведения мудро полагал, что яркие лепестки роз и настурций, вкупе с трелями скворцов и канареек, привлекут к нему не меньше гостей, чем ароматный кенийский кофе и мексиканская ваниль, добавленная в сливочный крем.
Констанца де Росси: Констанца первая увидела, что маркиз возвращается вместе со своей очаровательной спутницей, и сделала знак официанту, чтобы он поскорее принес еще кофе. Она опасалась, что Рудольф и мадам Дюплесси продрогли на холодном ветру, ведь коварный февраль только дразнил солнечными лучами и ясным небом. Дети чинно положили ложечки и встали навстречу отцу и его даме: Виктор поклонился, Луиза сделала реверанс. - С возвращением, мадам, месье, - улыбнулась Констанца. - Мы ждали вас, и надо сказать, местные сладости приятно скрасили ожидание. Присоединяйтесь же...
Рудольф де Самбрей: Усадив всех своих дам, маркиз разрешил сесть сыну и сам занял место за столом. Несмотря на мрачную тайну, открытую ему маркизой, и предстоящий поединок, он был спокоен и счастлив как никогда. Время его молодости уходило, но он все еще был полон сил, страсти, надежд. И тем отраднее было сознавать, что он по-прежнему нужен людям, что в нем видят защитника и утешителя, полагаются на него и верят в его способность отвести беду или наказать подлеца. Конечно, свои тайные переживания Рудольф держал при себе, и развлекал мадам дю Плесси и мадам Дюваль остроумной беседой. В Париже было много новостей...
vladislav83:
полная версия страницы