Форум » Франция -прекрасная и свободолюбивая, законодательница европейской моды и вкусов » 17 апреля 1866 года. Парижские подворотни » Ответить

17 апреля 1866 года. Парижские подворотни

Энтони Фэйн: Встреча старых знакомых: Франсуа Монтаржи и Энтони Фэйна.

Ответов - 79, стр: 1 2 3 4 All

доктор Сальваторе: - Я оторвался от моих дел лишь потому, что близко к сердцу принимаю проблемы Энтони, - отозвался Сальваторе, - Так что можете не утруждать язык благодарностями. Экономьте силы. Не спрашивая согласия больного, он оттянул ему нижние веки, тщательно осмотрел белки и удовлетворенно хмыкнул: - Печень в норме. А вот железодефицит налицо. Гемоглобин у вас ни к черту, юноша. Едва ли страдаете врожденной анемией, стало быть, была кровопотеря, или питались в последнее время крайне скудно... но скорее всего, и то, и другое... плюс травма... мгм... Доктор обернулся к Фэйну: - Нужно заказать на местной кухне тарелку обжаренной печенки. Совсем чуть-чуть - достаточно чтобы она просто посмотрела на жаровню, и все. - затем он снова занялся раненым. - Так, теперь посмотрим ваше плечо...

Франсуа де Монтаржи: - Простите, мсье... - Монтаржи не любил обсуждать с другими вопросы, которые могут быть истолкованы неверно. - Но печенка - это лекарство не для меня. А про себя подумал об амрите. И о стряпне Рама. И о том еще, что в Париже не найдется ни одной кофейни, где подавали бы ломтики манго вместе с восхитительным купажированным кофе, как это часто бывало на Наутилусе, если судьба сводила экипаж с товарами из большого мира. Его организм давно привык к вегетарианской еде, но это не было приверженностью какой-то традиции, а лишь данью уважения к культуре, которую он любил, и интересом к аюрведе. Однако мясо высших млекопитающих представлялось чем-то совершенно несъедобным.

Энтони Фэйн: Фэйн собрался было выйти из комнаты, чтобы позвать Клода и озадачить его новым поручением, но слова Монтаржи заставили его остановиться. Он прислонился к стене возле двери, скрестил руки на груди и стал молча наблюдать за происходящим.


доктор Сальваторе: Доктор бросил на молодого человека острый оценивающий взгляд: - Вы сознательный вегетарианец или попросту капризный дурак? Отвечайте не задумываясь. Его пальцы тем временем ощупывали обнаженное плечо, проверяя целостность костей и подвижность сустава.

Франсуа де Монтаржи: - Сознательный дурак, - поморщился Франсуа и криво ухмыльнулся. В ушах зашумело, и картину перед глазами начало заволакивать каким-то сероватым туманом. Он сделал пару вдохов, чтобы прогнать дурноту, и попытался сконцентрироваться на ровном дыхании.

Энтони Фэйн: Фэйн подошел к доктору и его упрямому пациенту - ему не хотелось повышать голос там, где у каждой стены могут быть любопытные уши. - Сальваторе, посмотри, есть ли какие-то повреждения, с которыми нужно разобраться здесь и сейчас, а потом неплохо бы Франсуа переодеться, а нам всем убраться отсюда в более подходящее место. В какой-нибудь более чистый отель в более спокойном районе, где и стены потолще, и печенка получше.

доктор Сальваторе: - Повреждение суставной сумки, - вынес вердикт доктор. - В комплекте с растяжением связок и ушибов. Отсюда воспаление, сильные боли и обмороки. Хорошая новость - это не смертельно, при правильном лечении рука быстро придет в норму и полностью восстановит двигательную функцию. Плохая новость - вам предстоит дурная ночь и еще более дурной день. Особенно если не перестанете глупо геройствовать и скрипеть зубами от боли, вместо того, чтобы по-человечки стонать и жаловаться, ускоряя процесс заживления. * Сальваторе поднес к лицу молодого человека губку, пропитанную эфиром: - Дышите! Энтони, полагаю, самое разумное перевезти его ко мне, на Рю Эколь. Там есть все необходимое для лечения, и ни один парижский шпик не сунет туда носа. __________________________________________- * личные статистические наблюдения- больные, которые позволяют себе стонать и плакать от боли, идут на поправку раза в два быстрее, чем те, кто молча терпит

Энтони Фэйн: Фэйн внимательно слушал, все, что говорил доктор, но на его рекомендациях относительно пользы стонов и жалоб не смог сдержать смех: этот совет со всей вероятностью постигнет судьба "прописанной" ранее печенки - Франсуа просто отмахнется от него. Здоровой рукой. - Прекрасно! Я как раз собирался к тебе, когда встретил его. Возница, который привез тебя сюда, должен ждать моих распоряжений. Думаю, здесь нас больше ничего не держит. Командир, ты как?

Франсуа де Монтаржи: - Нормально, - негромко отозвался старпом. В ответ на замечание доктора он равнодушно пожал плечом и добавил: - Всего лишь рациональное поведение, в джунглях пару раз помогло шкуру спасти. Это выбор между плохим и худшим, не более. Однако как мне вас называть?

доктор Сальваторе: - Хоть горшком назовите, только в печку не ставьте, - ухмыльнулся доктор. - В Европе имя - это не больше, чем набор букв и слогов, позволяющих различить между собой говорящие тела. Здесь я известен как Сальваторе Руис, но для простоты можно звать меня просто доктор. Покончив с условностями, Сальваторе деловито осведомился: - Вы сумеете встать самостоятельно? Если чувствуете слабость и головокружение, я дам вам несколько капель эликсира, который на три-четыре часа полностью избавит вас от недомогания. Но когда действие закончится, вы около часа будете очень сильно страдать.

Франсуа де Монтаржи: - Благодарю вас, доктор. Дадите, если хлопнусь в обморок, но хотелось бы избежать. Нет ли у вас чистого бинта? Прости, Энтони, твой платок я где-то обронил.

Энтони Фэйн: Пока доктор общался с Монтаржи, Фэйн с интересом разглядывал своего старого знакомого: приятно видеть, что тот, кто вызывает у тебя симпатию, не плоская картинка героя приключенческого романа, а нормальный, живой человек, способный признавать, что чувствовать и реагировать на боль не означает быть слабым. - Я пойду пообщаюсь с любезной мадам Тома - нужно, чтобы она потом рассказывала своему мужу и товаркам о болтливом и щедром подвыпившем месье, а не о его подозрительном приятеле. А вы пока спускайтесь и выходите на улицу - там стоит экипаж, который привез доктора. Энтони сделал еще один глоток из стоящей на столе бутылки - подвыпившыий так подвыпивший - и вышел из комнаты. Клода он обнаружил подпирающим противоположную стену. - Проводи меня к своей матушке - поблагодарю ее за радушный прием.

доктор Сальваторе: - Есть все необходимое, - доктор указал на свой саквояж, давая понять, что не против, если раненый запустит руку в сокровищницу и сам возьмет требуемое. - Но примите совет: не накладывайте повязки, достаточно смазать вот этим раствором... Подобную ссадину надо сушить, чтобы избежать нагноения и последующего рубца. Стоя чуть поодаль, он наблюдал за маневрами молодого человека, готовый в любой момент придти на помощь, но не считал нужным трястись над своим пациентом, как над ребенком, и ущемлять его стремление сохранить достоинство взрослого и свободного индивида. Ему всегда нравилось видеть, как дух торжествует над плотью - в том случае, если при этом человеку не отказывал разум. - Я помогу вам сойти вниз, месье, коляска ждет нас в двух шагах от входной двери. Можете обнять меня за шею или взять под руку: не стоит рисковать обмороком. В нем нет большой беды, однако шум на лестнице и еще с полдюжины добровольных помощников нам ни к чему.

Энтони Фэйн: Фэйн сел в ожидающий экипаж последним, рядом с доктором, напротив Монтаржи. Мысли скакали в такт дергающимся за окном тусклым фонарям. "Зелья и микстуры - это, конечно, хорошо, особенно, когда их делает Сальваторе. Вроде бы и эта, красная "отрава" начинает потихоньку действовать. Но если бы к этому сейчас добавить турецкую баню! Как тогда в Константинополе и позднее, в Риме." В памяти всплывали куски римского "банного" разговора и на одном эпизоде Фэйн выпрямился и обратился к обоим своим спутникам: - Так, друзья мои дорогие! Либо вы меня оба дурите сейчас, уж не знаю с какой целью, либо я не знаю что думать. Франсуа! Ты был с Нана Сахибом после... после того, как мы расстались, и когда принцу понадобилась профессиональная помощь вот этого чертова кудесника? Сальваторе, в каком году, ты говорил, это было? Вы не могли не встречаться! Если только Агнивритру по какой-то причине не носило где-то далеко от принца Даккара.

Франсуа де Монтаржи: - Я был с ним, - чуть помедлив, проговорил Франсуа. Услышав свое имя посвящения, он слегка прищурился, и вялую расслабленность последних минут как рукой сняло. - Да, я помню, что капитан... принц Даккар доверился человеку, который не открывал лица. В другое время я никого не пропустил бы в лагерь, не выяснив наверняка, кто он такой, но тогда... Монтаржи замолчал, глядя на Сальваторе. Было что-то странно-причудливое в переплетении путей и линий событий, встреч последних дней. Между Агнивритрой и беглым заключенным Сан-Лазар двадцать тысяч подводных лье и другая жизнь, но словно сквозь толщу дней и часов, проведенных в безвременье между мирами, узким клинком рассекает реальность, пронизывает ее связующая нить из случайностей и возможностей, и не отмахнуться от прошлого - оно встает во плоти и дружески протягивает руку, как и прежде. "Не знаю, кто пишет мою жизнь, но это какой-то беспощадный и веселый драматург, - он усмехнулся про себя, поймав эту нелепую и забавную мысль. - А еще он хочет, чтобы в моей жизни всегда было место чуду и приятным неожиданностям. Вот сейчас, я чуть было не провалил свою миссию, но не только выкрутился, благодаря друзьям, но и, похоже, имею шанс разгадать еще одну загадку. И когда мы с Энтони ввязались в ту авантюру с данжем, никто не мог предугадать, что у нас получится - а поди ж ты... Доктор Сальваторе знает капитана? Ох, Индия... целый клубок судеб."

доктор Сальваторе: - Я полагал, что Агнивритра умер, - невозмутимо сказал доктор. - И не счел нужным эксгумировать труп лишь потому, что бледное и прекрасное лицо сего юноши напомнило мне Индию и тех, с кем я там встречался. К тому же до настоящего момента у меня не было уверенности, что речь не идет о какой-то хитрой комбинации, придуманной принцем Даккаром, в детали которой он не счел нужным меня посвятить. Сальваторе пожевал губами, словно пробуя сказанное на вкус, и закончил свою мысль: - Теперь я полагаю, что произошло именно то, во что так неохотно верят люди научного склада - невероятное совпадение.

Энтони Фэйн: Фэйн бросил короткий взгляд на рубиновый лотос на своей ладони - в полумраке тот казался абсолютно черным. Энтони не стал разворачивать перстень камнем наружу: пусть будет как есть - укрытым, сокрытым, сохраненным. - Лично я не верю в святые мощи и отпущение грехов после воскресной исповеди, а в совпадения - очень даже, какими бы невероятными они не были. Даже в такие. С "воскрешением" тебя, командир!

Франсуа де Монтаржи: "Не отличается ли этот доктор дурными наклонностями, что позволяет себе замечания в подобном тоне? - подумал старпом. - Впрочем, что мне за дело да его насмешек. У него слишком оригинальные черты лица для уравновешенного человека с простым характером". - Похоронили, значит? - проговорил он, посмотрев на Фэйна. Усмехнулся и тут же поморщился, так как экипаж неожиданно сильно тряхнуло на какой-то неровности. - Со многими случается что-то подобное. И ты, Энтони, тоже не одну жизнь прожил, верно?

Энтони Фэйн: "Знал бы ты, насколько верно!" - усмехнулся Фэйн. - Призову доктора в свидетели - он не откажется, ему не впервой - я придумываю для себя новую жизнь всякий раз, когда завожу очередную интрижку, - Энтони развернулся к Сальваторе, - Так ты встречался с принцем уже после Индии? День сюрпризов, нечего сказать.

доктор Сальваторе: - Глядя на тебя, друг мой, все парижские кошки готовы утопиться от зависти - с их-то жалкими девятью жизнями, - усмехнулся доктор. - И раз уж я здесь среди своих, в тесном кольце соратников, то признаюсь как на духу: я не только неоднократно встречался с принцем и пользовался его неслыханной щедростью, но намерен встретиться снова в самое ближайшее время. Другой мой добрый приятель, неаполитанец, почему-то упорно зовущий себя на французский манер, на днях подтвердил мне это... Сальваторе устремил пронзительный взгляд на раненого: - Я буду очень удивлен, если двое приближенных принца Даккара оказались в Париже одновременно по чистой случайности, и ничего не знают друг о друге.



полная версия страницы