Форум » Италия и Сицилия, а также Австро-Венгрия и Германия » Рим, 1862 год. Римские каникулы » Ответить
Рим, 1862 год. Римские каникулы
Энтони Фэйн: Время действия: 1862 год, весна в самом разгаре. Место действия: Рим, везде Цель квеста: продолжение знакомства доктора Сальваторе и Энтони Фэйна. Доктор знакомит своего друга с историческими достопримечательностями и прочими злачными местами Рима. Участники: доктор Сальваторе, Энтони Фэйн, игротехи.
Ответов - 82, стр:
1 2 3 4 5 All
Энтони Фэйн: Отель "Рим", Пьяцца дель Пополо В дверь номера постучали и, дождавшись его хриплого разрешения, вошли. - Я принес все, что вы вчера просили, синьор, - судя по голосу, кто-то из гостиничной обслуги. Чтобы увидеть, что ему принесли, нужно открыть глаза. Чтобы вспомнить, что он вчера просил, нужно сначала вспомнить порядочный кусок прошедшего вечера. Но, кажется, в этой жизни у него не получится ни то, ни другое. "Черт побери, Фэйн, ты же знаешь, что тебе нельзя смешивать ничего, кроме чая с молоком! Но эти девицы вчера... Как они умеют уговаривать! Сначала пьешь, потому уже понимаешь, что именно ты выпил. Хорошо хоть яду не подсыпали. Или все-таки?.." - Синьору еще что-нибудь нужно? "Синьору нужно, чтобы ты не кричал, как зазывала на рынке." - Синьору нужно, чтобы кто-нибудь сходил и узнал... - "Жив ли синьор Руис? Да что этому дьяволу сделается?" - проснулся ли уже синьор Руис. Если да - передать ему, что синьор Фэйн спускаться к завтраку... - "не в состоянии" - в ближайшие часы не намерен, поэтому приглашает доктора присоединиться к нему в его номере, - "Ух, Фэйн, а язык-то у тебя ворочается, в отличие от всего остального! С тебя станется - на собственных похоронах зачитаешь поминальную речь." Судя по воцарившейся тишине, бедный мальчишка не запомнил и половины из сказанного. Пришлось перевести: - Если синьор Руис уже встал, пусть приходит ко мне в номер. Здесь позавтракаем, - при упоминании еды желудок жалобно дернулся, но тут же притих.
доктор Сальваторе: - Фэйн! - Сальваторе постучал в дверь и прислушался, затем снова постучал и позвал громче: -Фэйн! Не дождавшись ответа, он повернул бронзовую ручку и вошел. Окно в комнате было открыто, и повсюду царил тот особенный беспорядок, что по утрам всегда сопутствует излишне весело проведенному вечеру. На кровати в глубине алькова, среди смятых простыней и байковых одеял, лежало что-то напоминавшее человеческое тело.* На секунду доктор изменился в лице, быстро пересек комнату и отдернул занавеску алькова... но тут же тревожная складка, прорезавшая его лоб, исчезла и уступила место саркастической ухмылке: он убедился, что Фэйн дышит, а значит - жив и скоро будет здоров. -Н-да, Энтони, - проговорил он противным голосом учителя в пансионе. - Мне придется серьезно поговорить с правлением и поставить вопрос о вашем исключении из Клуба пропойц...Это рислинг вас нокаутировал, или добило аликанте после фраскати? ___________________________________________________ * делаю допущение, что вы, мой друг, в состоянии похмельного синдрома таки лежите ))
Энтони Фэйн: Фэйн поморщился: - Мы что, правда, все это пили? - накрыть бы голову простыней и пролежать так с недельку, - Вот это "после" определенно было лишним... Да и то, что до него, тоже, если уж начистоту. Он сделал над собой усилие и сел, опустив ноги на пол - на большее его пока не хватило. - Слушай, я вообще-то человек выносливый, но смешивать мне нельзя - я это уже давно выяснил. Мне кажется, вчера было что-то еще, покрепче. В промежутке между "до" и "после", - Фэйн наконец-то открыл глаза и посмотрел на друга, - Сальваторе, очень хочется жить, но сейчас все, на что я гожусь - это помереть.
доктор Сальваторе: - Было покрепче, - охотно подтвердил Сальваторе. - Кубинский ром: ты решил вспомнить путешествие по островам. Потом мы с рыжей синьориной держали пари, что будет гореть лучше: коньяк или ром. Способная девушка, удивительно, как она тонко разбирается в химии... Не иначе сперва работала в аптеке. Ладно, шутки в сторону, я принес тебе кое что... Адское зелье, но тем и хорошо, что вытащит тебя даже из задницы Люцифера - не говоря уж о такой ерунде, как похмелье. Он достал из кармана склянку с жидкостью жутковатого зеленого цвета, и энергично встряхнул ее перед носом Фэйна: - Пей!
Энтони Фэйн: Фэйн пытался убедить себя, что ради желаемого результата можно перетерпеть даже такое лечение. С трудом, но получилось. Когда зеленые чертики перед глазами перестали отплясывать бешеную тарантеллу, он наконец смог разглядеть, что именно принес давешний парнишка из обслуги: на спинке стула висела свежая сорочка, на полу - вычищенная до блеска обувь. - Ну, и куда мы отправимся сегодня?
доктор Сальваторе: - Полагаю, сначала в баню,* - фыркнул доктор. - "Бани, любовь и вино – до старости жили мы вместе". Прогоним из печени остатки яда, а из разума -туман. Что до меня, я охотно нырну холодный бассейн: на улице жарко, как летом... Ну а после, если это развлечение тебе еще не приелось, приглашаю тебя в веселый дом. Он находится в одном из самых красивых и поэтичных мест Рима, вблизи Палатинского холма. Весьма фешенебельное заведение. _____________________________________________________ * от знаменитых римских терм в то время уже остались одни развалины, но повсеместно были распространены турецкие бани (хаммамы). а по сути они те же римские.
Энтони Фэйн: Фэйн дважды кивнул, соглашаясь на оба предложения - ответить иначе ему помешали сыр и виноград, которых он успел набрать полный рот. "Черт, как же есть хочется после этого зелья!". Застегивая пуговицы на рубашке, он решил сделать одну небольшую оговорку: - Только чур никакого рома! Или нет - ром пусть будет, но тогда уже без вина... Или... У тебя эта зеленая "отрава" с собой?
доктор Сальваторе: - Не беспокойся, этой отравы у меня хватит минимум на две недели, перед отъездом из Неаполя я предусмотрительно сварил целую кастрюлю и разлил по пузырькам, - самодовольно усмехнулся Сальваторе. -Так что мы сможем теперь кутить на всю катушку, не опасаясь, что печень отдаст концы раньше, чем нам это наскучит. Он оценивающе посмотрел на друга: - Стоять можешь? Погода в самом деле чудная, предлагаю не залезать в коляску, а прогуляться пешком... Вкусить пищи духовной, прежде чем снова опускаться в омут порока.
Энтони Фэйн: Фэйн чувствовал, что он сейчас может не только стоять или прогуливаться, но, пожалуй и ту самую чертову тарантеллу без подготовки... Так, ладно, это потом. - А та рыженькая вчера, - вспомнил он, обуваясь, - бойкая такая. Когда все успевает? Надо будет туда еще разок наведаться, - подмигнул приятелю и похлопал себя по карманам, проверяя, на месте ли их содержимое, - Довольно рассиживаться, Сальваторе! Рим ждет!
доктор Сальваторе: Они вышли из гостиницы и сразу же окунулись в теплый весенний воздух, ощутили ноздрями запахи прогретых солнцем камней, свежей зелени, пряных трав, воды и винных ягод, перемешанные в причудливый коктейль. С разных сторон к ним бросились чичероне, предлагая показать самые интересные места Рима за какие-нибудь десять лир... Но Сальваторе достаточно было нахмурить брови и устремить на мальчишек особый "зимний" взгляд, чтобы их как ветром сдуло. Один из них, предусмотрительно спрятавшись за углом, крикнул: - Злой колдун! Чтоб тебе сгореть! Это заставило доктора расхохотаться: - Право, дорогой друг, эти мальчишки заставляю меня чувствовать себя Мефистофелем, который влечет за собой зачарованного Фауста прямехонько в преисподнюю... Между прочим, они не так уж не правы. Вхорд в ад очень часто замаскирован под респектабельный буржуазный фасад, и почтенная матрона с поджатыми губами на поверку оказывается гнусной сводней, нашептывающей невинной еще девушке: "Любви и золота по горло!"
Энтони Фэйн: - Если ты пытаешься сравнить меня с Фаустом, то зря - я не заключаю сделки, обещая в качестве платы то, с чем мне расставаться не хочется, - Фэйн остановился возле юной цветочницы, - Пока я живу, моя душа мне самому пригодится, - он выбрал белый цветок, названия которого даже не пытался вспомнить, расплатился и подмигнул девушке, отчего та тут же смущенно зарделась, - Я вообще не люблю заключать сделки, Сальваторе. Игра - другое дело. Есть одна дама - большая любительница поиграть - вот имея дело с ней, я готов ставить на кон свою жизнь. Что я и делал уже не раз. Но не душу, мой друг Мефистофель! Этот товар не продается. Он вставил цветок в петлицу и послал цветочнице воздушный поцелуй.
доктор Сальваторе: - Эх ты, англичанин! Все вы дельцы, вечно ищете деловой интерес там, где он даже не подразумевался! Будь я в самом деле дьяволом, то никогда не покупал бы человеческте души, да еще в обмен на долгую и преданную службу - глупейшая сделка, дважды убыточная...По мне,так Фауста с его чертом соединяло иное: наука! Жажда познания, даже если речьидет о запретном плоде, и чем больше запрет, тем больше жажда... Сальваторе протянул руку и дотронулся длинным пальцем до цветка в петлице Энтони: - О чем тебе говорит этот цветок? Что он для тебя?
Энтони Фэйн: Фэйн рассмеялся над вопросом как над удачной шуткой. - Я не разговариваю с цветами, Сальваторе, - "Врешь, Фэйн! Или как минимум лукавишь - с живыми цветами не разговариваешь, но такие детали никого не касаются, даже друзей." - Вот если бы мне подарила его какая-нибудь юная дева, мне бы пришлось срочно вспоминать все, что я знаю про язык цветов, чтобы не попасть впросак и ответить прелестнице то, что она ожидает услышать. А это..., - он покосился на предмет разговора, - Ну... Скажем так - проверенный способ обратить на себя внимание встречных дам. В Риме очень красивые женщины.
доктор Сальваторе: - Красивые, но верные своей неверности, - заметил доктор.- Копни в сердце римлянки, и ты сперва найдешь там мужа, а затем - любовника, который чаще всего бывает лучшим другом мужа... Именно поэтому упаси тебя Бог когда-нибудь на семейном ужине сделать комплимент хозяйке, сказав, что ее дети - копия отца! Но вернемся к цветам. Итак, для тебя это в первую очередь навигационный прибор, во вторую -приманка и в третью крючок... Значит, этот сверток лепестков для тебя символизирует лоно, источник наслаждения, куда ты стремишься с пылом и дерзостью первобытного охотника. И благо тебе! Ибо ты населяешь землю здоровыми и сильными потомками. Сальваторе в свой черед протянул руку к корзине цветочницы и сцапал горсть фиалок: - А для меня это - составные части будущей тинктуры. Сырье, из которого я своим искусством вытяну лечебные свойства, и глупый цветок,который все равно должен будет увясть через несколько часов, в венке девственницы или на груди проститутки, продолжит свою жизнь в моем вареве. Оно будет помогать при мочекаменной болезни, воспалении, будет действовать как как отхаркивающее и потогонное при туберкулезе, пневмонии, бронхите и плеврите; как успокаивающее -при головных болях, истерии, судорогах, эпилепсии, нервных припадках, сердцебиении, бессоннице... И все это я сотворю сам, своими собственными руками. Разве умение таким способом продлевать жизнь не стоит отказа от деторождения? Не прекращая говорить,он схватил Фэйна за плечи и развернул в сторону каменной арки,за которой начинался длинный переулок: - Нам сюда.
Энтони Фэйн: - Каждый выбирает сам, чем он готов пожертвовать и ради чего. Но ты заставил меня призадуматься: пожалуй, я остерегусь возвращаться в некоторые города спустя несколько лет - не дай бог кто-нибудь из моих старых партнеров по карточному столу заметит сходство между мной и своим отпрыском, - Фэйн был в прекрасном расположении духа, и даже философские беседы не могли увести его от мыслей о предстоящих развлечениях, однако пространные рассуждения доктора о тинктурах и их компонентах навели его еще на одну мысль: - Что ты намешал в то зелье, которым поил меня сегодня утром? У меня ощущение, будто я выкурил сигарету, в которой был отнюдь не табак.
доктор Сальваторе: - В основном янтарная кислота и хинин,- усмехнулся доктор. - А еще зверобой и элеутерококк, имбирь и женьшень. Да,там еще есть побочный эффект... Он наступит не так скоро,как хотелось бы, но когда наступит - любовные подвиги Кришны покажутся тебе мальчишеством...* Сальваторе остановился перед приземистым, но довольно большим и красивым каменным зданием, от которого по всему переулку распространялись ароматы благовоний и свежей горячей воды, и пригласил друга взойти вместе с ним на крыльцо с причудливым мраморным портиком: - Вот и первая достопримечательность.Лучший хаммам Старого города...Хозяин и в самом деле турок. _____________________________________________________________________ * известная способность Кришны предаваться любовным наслаждениям одновременно с 16 100 женами
Энтони Фэйн: Фэйн вошел вслед за другом в этот храм чистоты и наслаждения, но прежде чем ознакомиться с красотами интерьера, решил уточнить: - Признайся, Сальваторе, ты решил проделать очередной научный опыт, используя меня в качестве подопытного? Впрочем, если все так, как ты расписываешь, то я не возражаю.
доктор Сальваторе: - Я просто хотел поставить тебя на ноги, по-честному. Зачем ты мне больной и страдающий? Это нарушило бы гармонию сегодняшнего дня. - Сальваторе, не теряя времени, отдал верхнюю одежду подоспевшему слуге в восточном наряде, и присел на скамейку, чтобы снять обувь и получить вместо ботинок легкие банные шлепанцы. Слуга, стоя рядом и готовый в любой момент исполнить любое пожелание гостей, сладко улыбался, и заодно уточнил, желает ли "эчеленца"* после омовения чаю с восточными сладостями, и нужна ли "компания". - В компанию для начала пригласите Хасана. Пусть тащит весь свой набор масел и деревянные скребки... Сейчас, мой друг, ты узнаешь смысл жизни, и что значит "быть чистым" по-настоящему... ___________________________________________________________ * что-то вроде "ваше превосходительство"
Энтони Фэйн: - Думаю, ты не сильно удивишься, если я скажу, что уже знаком с хаммамом: впервые попробовал в Турции года три назад, - Фэйн улыбнулся, вспоминая, - Правда по сравнению с этим дворцом тот можно назвать сараем, но свое дело тамошний умелец знал неплохо. Мне тогда буквально жить захотелось. Снова. Впервые после того как... - потер колено и снова улыбнулся, - Боюсь даже предположить, какой эффект будет на этот раз.
доктор Сальваторе: - Вот сейчас и проверим... Ты же знаешь,самое главное - это эксперимент! Здесь для него созданы все условия. Даже черноглазых гурий из мусульманского рая пригласят, чтобы массировали тебе спину, колено и другие части тела, пока ты возлежишь на теплой скамье. А посему давай-ка окончательно разоблачаться. Входить в рай необходимо в той же первозданной прелести, что и выходить из лона матери. Наши христиане,поборники морали, вечно спорят с природой, я же утверждаю правоту язычников, провозгласивших наготу максимально естественым состоянием человека. Подавая пример, доктор прошел в помещение раздевалки и быстро освободился от многочисленной "приличной" одежды: сюртука, жилета, сорочки, брюк и белья. Его худое поджарое тело в раздетом виде казалось на удивление мускулистым, тренированным, без следа анемичной хилости, довольно обычной для кабинетных ученых. Многочисленные шрамы свидетельствовали о том, что Сальваторе постигал свою науку и приобретал практические навыки отнюдь не только в тиши лабораторий и библиотек...
Энтони Фэйн: Фэйн охотно последовал примеру приятеля. - Что касается гурий, то я предпочитаю не смешивать удовольствия. А то получится как со спиртными напитками разной крепости - радости на час, а головная боль потом на весь день, - он потянулся, разминая жаждущие движения мышцы и одновременно предвкушая процедуры, столь красочно расписанные доктором, - И все-таки я не пойму, Сальваторе, каким образом твоим научным устремлениям может помешать семья, от которой ты так упорно отказываешься. Со мной все понятно - я нигде не задерживаюсь дольше, чем на несколько месяцев. Но это все потому, что меня, как в той поговорке, ноги кормят - какая уж тут может жена? А ты-то? Чего ради такие жертвы?
доктор Сальваторе: - Ты же вроде ходил в воскресную школу, Энтони, - они уже перешли в парную, и доктор первым растянулся на мраморной скамье, обильно политой горячей водой. - Разве ты не помнишь, что говорил бродячий проповедник Иисус? "Враги человеку домашние его.". И черт меня побери, если он не прав. Не-ет, друг мой, медицина для меня и жена, и любовница, ну а пациенты - в каком-то смысле дети... Он потянулся, хрустнув суставами, и с усмешкой добавил: - Ты только представь какую-нибудь бедную девушку рядом с таким крокодилом как я! Нет-нет, я гуманист. Слишком люблю женщин, чтобы желать им супруга, подобного Сальваторе Руису.
Энтони Фэйн: - Нет, Сальваторе, ты не крокодил, - рассмеялся Фэйн, - У крокодилов начисто отсутствует чувство юмора и способность к самоиронии, хоть и улыбаются они так, что любой паяц позавидует. А если добавить нашему разговору несколько серьезных ноток, то я уже подумываю над тем, чтобы придумать себе новую роль для появления в светском обществе. Когда-то я совершил большую ошибку, решив, что объявляя себя убежденным холостяком, я существенно облегчу свою жизнь: казалось бы - много приятных моментов без опасения стать объектом интереса для девиц, желающих выйти замуж, и их матушек, жаждущих отправить дочку под венец. Как бы не так! Как я очень быстро понял, многие дамы воспринимают категоричное нежелание жениться как вызов их женскому самолюбию. Друг мой, у них же в глазах загорается огонь азарта: оказывается, это такое искушение - переубедить упрямца. Я люблю играть, но именно эта игра вызывает у меня непреодолимую зевоту - уж слишком предсказуемы ходы ее участниц.
доктор Сальваторе: - В самом деле, лучше играть в шахматы -тренирует мозг, - рассмеялся Сальваторе. - Или в карты: развивает мелкую моторику рук и еще наполняет карманы...Любовные игры имеют свою прелесть, но лишь до определенной границы, полностью согласен с тобой. Он повернулся набок и вылил на себя еще пару медных плошек душистой горячей воды. - Но знаешь, мне любопытно... Я понимаю твое отвращение к брачным узам, однако в наши дни совсем не обязательно связыать себя клятвами перед алтарем, чтобы наслаждаться обществом друг друга во всякое время дня и ночи. Ты молод, красив, силен и, что немаловажно, здоров. Почему же у тебя нет постоянной подруги? Какая-то из бесконечных войн оставила шрам на твоем теле, номожет быть, не только на теле?
Энтони Фэйн: Чтобы оправдать паузу, Фэйн сделал вид, что его отвлекли манипуляции Хасана. "Черт бы тебя побрал, Сальваторе, с твоей проницательностью." - Все было... И могло бы быть больше. Только все мои надежды сгорели вместе с ней. Один мудрый человек сказал мне тогда... - Энтони не заметил, как перешел на хинди: - "Теперь ты должен жить за двоих". Вот я и живу - за себя и за нее. Стало очень душно: не той духотой, какая случается в любой бане, а парализующим удушьем, когда грудь сдавливает неподъемный груз, а сердце безнадежно сбивается с ритма. - А шрам... Индия, 58-й год. Мои родители, наверно, назвали бы меня предателем... Если бы знали.
доктор Сальваторе: - Вот как, - Сальваторе приподнялся на локте, посмотрел на друга с острым интересом. - Вот как! Ты тоже был в Индии во время восстания и...судя по твоим словам, симпатизировал отнюдь не цивилизованным белым людям? Он не то что бы сильно удивился намеку на восточное приключение и необыкновенную любовную историю. За недолгое еще время дружбы с Фэйном доктор успел уяснить, что этот молодой человек - удачливый игрок и авантюрист по призванию. Но возникшая синхрония в их судьбах была интересна и достойна пристального изучения.
Энтони Фэйн: - Я два года прожил бок о бок с "нецивилизованными" сикхами, - ответил Фэйн с улыбкой - сторонний наблюдатель, не желающий утруждать себя и вникать в смысл сказанного, решил бы, что молодой человек делится впечатлениями о воскресной прогулке за город в компании очаровательной дамы, - На моей личной карте особыми метками отмечены Джханси, Лакхнау, Пурана Кила. А что тебя связывает с этой страной, Сальваторе? Только не говори мне, что ты был полковым врачом в британской армии.
доктор Сальваторе: - Хммммм...Какими интересными дорогами тебя водила судьба... - прошептал Сальваторе и чуть прикрыл глаза, припоминая страну сиреневых небес и золотых манго, измрудный океан джунглей, стелящийся до горизонта, и достающие до облаков резные яркте своды дворцов и храмов. - Нет, нет, я избегал британцев и вообще сторонился цивилизованных людей. В то время я учился у гурудэва Шри Кришнамурти, йогина и великого врача, и жил вместе с ним в уединенной деревне на берегу Ганга. В эту глушь даже солнце не всегда заглядывало, и вести долетали крайне скупо и с большим опозданием... А что ты делал в Джханси? Ведь там повстанцы перебили почти всех европейцев.
Энтони Фэйн: "Рислинг, аликанте, шампанское, ром... Повторить в любом порядке и в больших количествах - чтобы до полного беспамятства. Без памяти... Бесы памяти... Чертова память! Сальваторе, ты же врач - так дай мне лекарство... Такое, чтобы забыть ту женщину на обочине и крик над рекой, но помнить глаза, руки и голос любимой... Говоришь, такой микстуры не существует? Ерунда! Все очень просто: аликанте, ром, шампанское, рислинг - в больших количествах и в любом порядке..." Если не хочешь, чтобы к важному для тебя разговору начали прислушиваться посторонние, не меняй темпа, не снижай голоса, продолжай улыбаться - и тогда никто не заметит, что ты сейчас говоришь о том, о чем ни с кем никогда не говорил. Ты же сейчас трезв, Фэйн, так какого дьявола? Устал носить в себе? Демоны памяти прожгли тебя изнутри и рвутся наружу? Бесы памяти... Без памяти... - Почти всех, Сальваторе, почти всех. И я чуть не оказался среди них. Но когда те, кто принимал решение, поверили, что я не военный, меня отпустили. С остальными гражданскими... С теми, кто дошел до лодок.
доктор Сальваторе: - Да, я слышал - много позже - что вожди восстания старались избежать резни,и княгиня Джханси сама просила совет раджей за пленных... - Сальваторе отстранил банщика и сел, уперевшись в колени острыми локтями. Он чувствовал, что назревает важный разговор. Оскорбить доверие Фэйна случайным небрежением ему категорически не хотелось. - Значит, ты попал в самую гущу. Теперь понятно, откуда в тебе это постоянное напряжение - мышцы в тонусе, словно ты вечно на поле боя... Все еще там, признайся? Кошмары... я знаю их, Энтони... они всегда приходят из прошлого. Твой рубиновый перстень с лотосом наверняка куплен не у парижского ювелира.
Энтони Фэйн: Фэйн подался вперед, почти до деталей повторяя позу друга. Со стороны могло показаться, что двое взрослых мужчин решили сыграть в детскую игру "кто кого переглядит". - Я на попал на поле боя, Сальваторе. Она была там - как солдат... И погибла как солдат. А я... как раз из-за этого, - он с силой хлопнул ладонью по колену, накрывая шрам, - Лежал как дитё малое, вместо того, чтобы... Помнишь, тогда на свадьбе у Турки ты меня спрашивал, доводилось ли мне пробовать гашиш или чего покрепче? Один раз, Сальваторе! Один раз, когда я узнал, что случилось... Я выпросил опий в надежде, что смогу забыться. Я тот кошмар на всю жизнь запомню! С тех пор зарекся. У меня слишком хорошая память... И это мое проклятие.
доктор Сальваторе: - Ну-ну... - пробормотал Сальваторе, и с несвойственной ему мягкостью слегка похлопал друга по плечу. - Ты еще слишком молод, чтобы жить под гнетом проклятия, хоть душа твоя и облеклась в траур, и со смертью любимой кажется, что даже солнце светит по-другому... Судьба бьет нас, не спрашивая и не давая времени сгруппироваться, но нет такой боли и беды, которую человек не сумел бы преодолеть. Он подождал немного, чтобы горечь воспоминаний немного притупилась, и затем проговорил: - Знаю лишь одну женщину в индийском восстании, что сражалась, как солдат, бесстрашно вела войска в бой и погибла с честью, как героиня... Лакшми, княгиня Джханси. О ней ходили легенды. Так, значит, - она?
Энтони Фэйн: Фэйн несколько секунд смотрел на друга, словно решая, стоит ли отвечать на его вопрос-предположение, и в результате ограничился лишь тем, что перевел взгляд на свой перстень: - Рубиновый лотос Джханси. Она подарила его мне. Однажды он послужил мне пропуском, охранной грамотой и... - "А вот это уже никого не касается!" - С тех пор это мой талисман. Он снова выпрямился и бодрым голосом спросил: - Ну, а ты? Так и провел все то время в медитациях?
доктор Сальваторе: Сальваторе не стал больше выпытывать подробности - Фэйн сказал достаточно, чтобы в голове у доктора слжилась ясная картина, и концы соединились с концами. Совпадение казалось невероятным, но, тем не менее,это было совпадение, дважды выпавшее "двенадцать" на игральных костях... - Медитации были в первый год. Потом все больше медицинская практика, изучение растений, изобретение новых формул в отсутствие пробирок, мензурок и аптекаских весов. Инереснее и опаснее всего было в 1859, когда мне довелось пользовать Нана Сахиба*, если ты еще не забыл это имя. ________________________________________________________ * история согласована с Главмастером
Энтони Фэйн: Покинув Индию, Фэйн избегал любых новостей из тех краев: он суеверно надеялся, что пока люди, чьи судьбы хотя бы несколькими нитями переплелись с его собственной, живы в его памяти, смерть будет обходить их стороной. Детская вера, языческая надежда. - Принц Даккар жив?
доктор Сальваторе: Доктор пожал плечами: - Не знаю. Английские газеты несколько раз сообщали о его смерти, но известия были ложными. Я одно могу сказать - весной 1859 года, когда несколько преданных ему людей, сами полумертвые от ран и лихорадки, на носилках принесли его к Шри Кришнамурти - он был жив. Тогда я лечил его тело, а гурудэв - душу, поскольку она была ранена так же, как ранена твоя.
Энтони Фэйн: "Значит, тема исчерпана". Он узнал достаточно, а вспомнил больше, чем хотел. Сальваторе узнал больше, чем ему, пожалуй, нужно, а рассказал намного меньше, чем вспомнил. - Кажется, ты нахваливал местный чай, - Фэйн улыбнулся - сначала приятелю, потом банщику.
доктор Сальваторе: - Чай великолепен, но предлагаю не верить мне на слово, а немедленно убедиться в этом лично! - доктор понизил голос и на довольно чистом арабском отдал распоряжение дежурившему тут же смуглому мальчишке - помощнику Хасана. Тот понятливо закивал, расплылся в улыбке: заказ чая этим худым саидом* всегда означал остатки сладостей в виде угощения и щедрые чаевые. - Хватит ворошить прошлое, давай лучше о настоящем. Как тебе римские дома терпимости вкупе со жрицами любви?
Энтони Фэйн: Фэйн расхохотался: - Ты спрашиваешь как художник спрашивает зрителя, нравится ли тому его картина. Как будто все эти заведения - твоих рук дело. Ты же сам большой ценитель этого "искусства", Сальваторе, так какой тебе интерес в том, что думают другие? Но для смены темы... Изволь, - Энтони прикрыл глаза и прислушался к окружающим их звукам и запахам, - Только слепой не заметит, что чем ближе к теплому морю, тем темпераментнее становятся женщины. То, что можно назвать исключением в более прохладных странах, здесь почти обыденность. Но самое большое различие в другом: если там, - он неопределенно махнул рукой, видимо, обозначая направление на север, - эти девицы тебя развлекают, то здесь, - он снова открыл глаза, - они развлекаются вместе с тобой - за твои же деньги.
доктор Сальваторе: - Верно, верно, ты наблюдателен,мой друг, - усмехнулся доктор и набросил на себя длинное покрывало, принятое из рук банщика.- Чем ближе к югу, тем горячее, преданнее и... дешевле женщины. В этом мне видится какая-то чудовищная несправедливость. Неаполитанцы, сицилийцы, корсиканцы совсем не ценят сокровища,коорые им достаются даром, и сминают прекрасные цветы грубой рукой, заставляя их вяуть безбожно рано.Впрочем, просвещенные туринцв, миланцы и римляне ничуть не лучше. Только венецианцы с флорентийцами постигли великую тайну и поняли, что под покрывалом куртизанки могут скрываться глаза мадонны, а мадонна никогда не осудит женщину, которая много любила... А вот и чай! Мальчик в самом деле внес серебряный поднос с чайником и двумя узкими стаканчиками,в окружении горки цукатов, нуги и рахат-лукума. Сальваторе наблюдал за приготовлениями к церемонии и продолжал развивать свою мысль: - Я был бы циничной бездушной скотиной, Энтони, если бы не посчитал себя обязанным хоть чем-то отплатить местным красавицам за их труд, столь нелегкий, что его впору приравнять к каторге, и соль прекрасный, что Овидий справедливо назвал его Ars Amandi. Вот почему я счел необходимым принять на себя добровольную епитимью и взять на пастырское ... в медицинском смысле... попечение несколько борделей в Риме, Турине и Неаполе.
Энтони Фэйн: - Какая занятная форма меценатства, - заметил Энтони, выуживая из горки сластей шоколадную нугу, - Над дверями этих заведений еще не висит табличка "Чисты душой и телом, а за ваши помыслы мы ответственности не несем - мы лишь помогаем им осуществиться"? Если нет - дай мне адреса тех домов, которые я могу посещать без опаски. Стараюсь не экспериментировать и прислушиваться к чужим рекомендациям. В таких местах мне не хочется играть в рулетку, ставя на кон свое здоровье.
доктор Сальваторе: - Я ведь обещал на сегодня стать твоим Вергилием, друг мой... - доктор с удовольствием отпил чай и положил в рот засахаренную миндалину. - Из этого Лимба с его ароматным влажным паром, смутной дремотой и тенями воспоминаний, нам прямая дорога в круг сладострастников, в сад наслаждений, но не затем, чтобы загубить душу, а лишь чтобы острее ощутить вкус жизни... Той жизни, сей пульс бьется на этих землях со времен, когда в рощах еще молились Юпитеру и Церере! Так что прямо отсюда мы отправимся к Палатинскому холму. Доктор сделал еще глоток чая и усмехнулся, вспоминая: - В то заведение меня привела случайность: нужно было помочь в освидетельствовании несчастной девушки, отравленной ревнивым любовником. Ирония заключается в том, что любовник сам был врачом, прежде пользовавшим красоток в этом борделе. Он выдавал первое медицинское заключение, и в графе "причина смерти" указал свою фамилию... Вышло в точности как в анекдоте: "Как врач, я тебе, Мария, так скажу - это сифилис, а как муж - убью, гадина!" Да, мой друг,это Италия. Здесь люди не знают меры в чувствах.
Энтони Фэйн: - Однако, нередко там, где люди начинают определять меру чувствам, дело очень быстро доходит до бесчувственных мер. Пара чашек отменного чая, немного сладкого, много воспоминаний и пара горстей разговоров обо всем и ни о чем - и вот уже можно не дожидаться, когда появится возможность откупорить новую бутылку вина. Легкое опьянение от ощущения себя живым не грозит похмельем. - Мне нравятся заведения такого рода еще и тем, что там все - и обитатели, и гости - более честны, чем люди, которых принято считать благородными, живущие в домах, которые принято называть приличными. В таких местах ты платишь и не ждешь, что в ответ тебя будут любить искренне и до гроба. Любители иллюзий погружаются в них на строго определенное время и не вправе требовать от девиц, чтобы они питали к ним нежные чувства после того, как истечет оплаченное ими время. Все по-честному. Если об этом забыть, удовольствие улетучивается как дым. Мне доводилось видеть последствия такой забывчивости - почти как в рассказанной тобой истории. У твоего анекдота горьковатый привкус, Сальваторе, а бывали ли на твоей практике истории без горчинки?
доктор Сальваторе: - Едва ли, - неожиданно серьезно сказал доктор, и его лоб на мгновение прочертила скорбная морщина. - Я ведь в своем роде Дон-Кихот: с ланцетом и скальпелем сражаюсь с неутомимой мельницей человеческих страданий. Я скажу тебе совершенно откровенно, мой друг... Не научись я смотреть на все глазами ученого, не прикрой свою грудь щитом сарказма - давно последовал бы примеру Петрония: созвал друзей на прощальный пир и под конец вскрыл бы себе вены. Но я никогда так не поступлю, ибо это было бы просто дезертирством и несправедливостью по отношению к пациентам,а тем более - пациенткам. Он допил последние капли чая и перевернул стаканчик. На губах его снова появилась улыбка. - Сегодня вечером я покажу тебе настоящих Цирцей. Эти девушки по своим личностным качествам намного выше своей профессии, а их объятия - превосходная анестезия... Знаешь, как я однажды вылечил паралитика, слывшего безнадежным?
Энтони Фэйн: За неимением бокала с вином, Энтони отсалютовал жизненной позиции своего друга чашкой чая. - Паралитика? Попробую угадать - ты просто сказал ему "Встань и иди"? Ах, нет! Кажется, это из чье-то чужой биографии. Так как это было? Подозреваю, что не без участия минимум одной из упомянутых тобой Цирцей.
доктор Сальваторе: - "Встань и иди" - это было бы эффектно, но вторично, - усмехнулся доктор. - Конечно, я начал с того, что как следует покопался у него в позвоночнике,кое-что отрезал,кое-что соединил и запихнул на место...Но самое трудное с такими больными - не операция, а реабилитация. Боли. Неподвижность. Апатия. Ночные кошмары. В общем, полный набор, превращающий в ад жзнь паралитика и в двойной ад,жизнь домашних. И эта неблагодарная скотина все время норовила сбежать на тот свет,да еще проклинала меня за удачно сделанную операцию: "Жизнь в инвалидном кресле - да что это за жизнь! Лучше бы вы мне перерезали артерию!" - и прочая чушь. А я был молод, честолюбив... Самоубийство уже спасенного пациента не входило в мои планы. Вот я и решился на радикальную меру. Поговорил с его женой ... такой добродетельной матроной... кроткой, как голубка, но доведенной до тихого бешенства, и готовой пренкратить его мучения хорошей дозой морфина... но я убедил ее, что опытная сиделка охотно возьмет на себя все неприятны обязанности... хе-хе... и муженек пойдет на поправку. Сам понимаешь, все это было чистой воды авантюрой, но я считал, что повредить больше, чем есть, пациенту нельзя, так что станет либо лучше, либо никак...
Энтони Фэйн: - Надеюсь, несчастная супруга так и не узнала, насколько опытна рекомендованная тобой "сиделка"? - рассмеялся Фэйн, - Знал я парочку таких - мертвого из могилы подымут своими "процедурами", не то что жертву твоих экспериментов, - при слове "жертва" он подмигнул Сальваторе, давая понять, что в его случае данный эпитет следует понимать как признание врачебного мастерства.
доктор Сальваторе: - Супруга лишь удивлялась, как быстро идет на поправку благоверный... Все пытала меня какой же гимнастику я ему прописал,и по сколько часов в день он занимается. Мне даже как-то было стыдно морочить ей голову, рассказывая про чудодейственный китайской массаж, но результат того стоил. Пациент сперва тянул руки, потом сполз с кровати, потом ползал медленно, потом ползал очень резво, потом встал на четвереньки... и наконец, поднялся окончательно и выпрямился во весь рост. Сальваторе, припоминая этот случай, по своему обыкновенно довольно потер руки. - А девушка та в самом деле оказалась способной сиделкой, очень способной. В обмен на бесплатные уроки любви, которые она мне давала, хоть я и не просил, я тоже научил ее разным медицинским штукам. Она схватывала на лету. После того случая ее приглашали во многие благородные семейства Рима - выхаживать больных, а теперь она, представь себе, больше не проститутка, зато прекрасная повитуха...
Энтони Фэйн: Энтони подбросил засахаренный орешек и ловко поймал его ртом: - Как ты сам понимаешь, моя "профессия" не настолько полезна для общества в целом и для девиц такого рода в частности. Все, что я могу им дать - это честную плату за их труды, нередко даже переплату, но это скорее из чистой благотворительности, за неопытность, ибо опыт я умею ценить по достоинству. Иногда я доплачиваю им за услуги другого рода - они рассказывают мне о причудах тех или иных своих клиентов, благодаря чему я нахожу новых партнеров по карточному столу. Некоторые сексуальные фантазии выдают потенциального азартного игрока-дилетанта с головой и прочими потрохами.
доктор Сальваторе: - Ну-ка, ну-ка, расскажи мне об этом подробнее, мой дорогой Казанова! Я полностью согласен, что сексуальные фантазии выдают человека с головой... ээээ... выворачивают его нутро на всеобщее обозрение - но интересно сравнить впечатления. - Сальваторе немного помолчал, и сказал совсем доверительным опытом: - В моей практике самая необыкновенная фантазия пациента была связана с соитием ... с самкой крокодила. Сперва я думал, что это из-за его увлечения Древним Египтом, а потом увидел его жену... И знаешь, что он сказал мне? "Меня силой заставили жениться на ней из-за ее приданого, я спасал от разорения семью. Но я совсем не был уверен, что смогу добросовестно исполнять супружеский долг: ведь жена меня не просто не волновала, а пугала! Как я не старался, я не мог вообразить на ее месте изумительную красавицу. Но однажды мне приснился сон, в котором я был крокодилом, плавал в Ниле, и вокруг меня резвились молодые крокодилицы, стройные, гибкие, удивительные - и в самой прекрасной из них я узнал свою жену, доктор... С тех пор дело у нас пошло на лад!"* Так представь себе, Энтони, за шесть лет брака они родили троих крокодильчиков... то есть младенчиков... один другого краше и здоровые, как на подбор! Вот она -великая сила воображения. _________________________________________________________ * непридуманная история
Энтони Фэйн: - Остается только порадоваться за человека, который смог найти такое во всех смыслах плодотворное решение в столь безвыходной, казалось бы, ситуации, - улыбнулся Фэйн, - Но ты поторопился сравнить меня с Казановой - синьор был великим любовником, а я лишь большой любитель. Мне нравятся женщины, Сальваторе, и, что греха таить, нередко эта симпатия взаимна, но я всегда контролирую процесс. Во всех смыслах. В этом деле - как в азартных играх, - он выбрал из горки сластей два аккуратных кусочка разноцветной нуги и бросил их на поднос как игральные кости, - Можно отдаваться игре настолько, что не заметить ту грань, за которой не ты предугадываешь каждый шаг своей судьбы, а она начинает вести тебя как несмышленое дитя. Я люблю карты, кости, рулетку - в ходе игры я нередко близок к тому, чтобы испытать то, что потом, уже под утро, могу снова пережить в постели с женщиной. Но заканчивается очередная партия или очередная женщина покидает мою спальню - и моя голова снова трезвая. Я умею отказаться от игры, если передо мной уже достаточно фишек, чтобы безбедно прожить ближайшие пару недель. Я больше не говорю себе "Вот та женщина, которая покорила меня настолько, что я готов положить к ее ногам все, что имею", если даже в ее объятиях мое сердце билось быстрее, чем крылья у колибри. Будет новая игра за новым столом. Будет другая женщина в другом доме. Я не хочу останавливаться на одном месте, Сальваторе... Ни ради иллюзорно большого куша, ни ради чьих-то прекрасных глаз.
доктор Сальваторе: - Игрок - истинный игрок, - резюмировал доктор и понимающе покачал головой. - Тот, кто играет не ради выигрыша, но ради самой Игры... Ей ты поклоняешься и служишь, и тебе чертовски везет, верно? О чем бы ни шла речь, о любви или о деньгах. Нет бога, кроме Азарта, и Джокер - пророк его. но ты так и не рассказал мне ни одной истории.
Энтони Фэйн: - Историю? Про крокодилов у меня нет, но этого добра у тебя у самого с избытком. А вот про разговорчивых девиц... В Неаполе мне довелось иметь дело с некой Паолой по прозвищу Язычок, - Фэйн довольно зажмурился, вспоминая, - Уж насколько женщины по природе своей любят поговорить, но эта среди своих товарок была просто соловьем среди куропаток. Молчала она только тогда, когда занималась тем, за что я платил ей в первую очередь. А потом она рассказывала мне обо всем, что происходит в городе, но больше всего о других своих клиентах. И за это я платил ей вдвое больше. Вернее, платили эти самые клиенты, которых я после ее рассказов "раздевал" за карточным столом. И это было несложно. Посуди сам: невысокий, лысеющий, одышливый синьор каждый раз при посещении жрицы любви настаивает на том, чтобы она разыгрывала с ним сцены, в которых он выступал бы в роли правителей, полководцев и прочих знаменитостей прошлого, о которых с разной степенью достоверности известно, что они были либо красавцами, либо признанными знатоками любовных развлечений. Сам он не обладал ни одним из этих достоинств, кроме одного - он был неприлично богат. Паола без труда подыгрывала ему, а я потом чуть не довел беднягу до разорения - ему не хватило сил признать, что он не гигант не только в постели, но и за картами. В игре он упирался до последнего, и если бы я сам под благовидным предлогом не прекратил это "избиение", он бы поставил на кон свой дом на одной из центральных улиц Неаполя.
доктор Сальваторе: - Хорошая партия... - доктор, с видом ценителя хорошего вина, даже прищелкнул языком, высоко оценив проведенную комбинацию. - Великолепная иллюстрация того, как с помощью знания и силы духа можно воздействовать на слабый разум, порабощенный инстинктами. Ты блистал в Неаполе, Энтони, но я полагаю, у тебя были там не только поклонники...Случалось рисковать если не жизнью, то по крайней мере здоровьем? Подавая пример к щкотливой откровенности, Сальваторе коротко упомянул, как его едва не посадили в тюрьму за похищение трупа из склепа и незаконно проведенное вскрытие. - Я был неудачливым сарацином: они похищали живых христианок, мне же нужны были только мертвые...
Энтони Фэйн: Фэйн от души посмеялся над рассказом приятеля и выразил надежду, что тот потом все-таки расскажет, как именно он сумел убедить возмущенных синьоров, что не является исчадием ада, а мертвое тело нужно не для какого-нибудь темного ритуала, - Что касается моих приключений в Неаполе, то, как ты успел заметить, никаких царапин на моем теле этот город не оставил. Хотя была одна история, когда я чуть не получил большую дыру в черепе, - Энтони подмигнул мальчишке, который только что разлил свежий чай и застыл в нескольких шагах, как завороженный наблюдая за занятным гостем - вряд ли он многое понимал из сказанного, но оживленная жестикуляция, которой Фэйн сопровождал свой рассказ, по всей видимости, произвела на него большое впечатление, - Познакомился я тогда с одной очень жизнерадостной синьорой. Вернее, сначала меня познакомили с ее мужем, каким-то не последним чиновником и довольно состоятельным дворянином, а потом, на одном из светских мероприятий он представил меня своей прекрасной супруге. Сальваторе, видел бы ты ее! Молоденькая, живая, черные волосы крупными локонами, глаза горят. Причем горят таким огнем, который человеку знающему без ошибки дает понять - эта красавица не прочь разнообразить свою жизнь каким-нибудь приключением. Ну, ты же знаешь, я не могу отказать даме, когда она так просит, пусть даже без слов. Во время первого же приема в их доме, когда ее супруг увлекся беседой на политические темы, она сначала попросила меня сопроводить ее на террасу, а потом как-то очень быстро мы оказались в одной из задних комнат дома. Поверь мне, мой друг, изобретательности этой юной синьоры могли бы позавидовать некоторые более опытные дамы. Порой мне кажется, что некоторые представительницы женского пола уже рождаются с талантом получать удовольствие не только от чтения любовных романов. А как она чувствовала время! Она всегда точно знала, когда следует прерваться, чтобы успеть привести себя в порядок и вернуться к гостям и ее почтенному супругу, который как раз в тот момент вдруг вспоминал, что у него есть жена. Как ты сам понимаешь, то приключение было не единственным. Я люблю разнообразие, и эта жадная до жизни синьора сумела разделить со мной мое увлечение. Завершилась эта история довольно анекдотичным образом - при другом исходе его можно было назвать трагичным. Муж моей красавицы отправился по делам в свое загородное имение, о чем я узнал раньше, чем он успел сесть в свой экипаж. Но в пути с ним случилась то ли мигрень, то ли несварение желудка, и он решил вернуться домой, не отъехав и пары миль от границы города. Нет, не ухмыляйся так! Застал он нас в довольно невинной, на мой взгляд, ситуации - я всего лишь навсего целовал локоток его прелестной супруги. Ну да, от запястья к сгибу и... Но я отвлекся. Все бы ничего, но под руку оскорбленному синьору попался тяжелый бюст какого-то просвещенного мужа - его-то он и бросил со всей силы, целясь, разумеется, в мою голову. На мое счастье, бюст оказался слишком тяжелым для этого немолодого уже господина - он пролетел мимо, задев лишь спинку дивана, на котором мы сидели. Полагаю, диван потом пришлось либо отдать в руки краснодеревщика, либо выбрасывать. Разумеется, я раскланялся и немедленно удалился. К моему большому сожалению - и, смею надеяться, к огорчению несчастной синьоры - с той поры двери в этот дом для меня закрыты.
доктор Сальваторе: - Эта история лишний раз подтверждает, что ты любимчик Фортуны, -отсмеявшись, заметил доктор. - И все женщины, которых ты осчстливил, молят за тебя Эрота, Купидона и Афордиту. Готов поспорить, что муженьку-рогоносцу потом еще здорово влетело от супруги за сломанный любимый диван... Кстати, не исключено, что и до меня долеали отголоски этого скандала. Меня пригласили лечить от нервного расстройства некоего синьора; он, помимо тика и трясучки, страдал еще и от навязчивых состояний: все время искал кого-то за шторами и под кроватью. Супруга его в то время, по слухам, в Милане училась пению под руководством одного знаменитого тенора... Я немного изучил вопрос, и вместе с микстурами и массажем предложил синьору не отставать от супруги и научиться танцевать - под руководством красотки-балерины из местного оперного театра. Это лечение плюс учеба супруги обошлось ему в пятьдесят тысяч франков, но это не такая уж великая цена за семейную гармонию! А твои карточные выигрыши - они как доброе кровопускание, что приносит лишь пользу изрядно тучным господам.
Энтони Фэйн: Фэйн привычным движением отсалютовал другу чашкой чая как бокалом вина. - Тебе не кажется, что мы слишком уж надолго погрузились в трезвый образ жизни? Я хочу шампанского, Сальваторе! Вина, рома - чего угодно! Ну и, конечно же, скорее познакомиться с теми Цирцеями, которых ты так нахваливаешь.
доктор Сальваторе: - Согласен...Здесь, кажется, мы уже заплатили свои долги на пути в рай: с нас сняли кожу частями и едва ли не протерли до дыр.Зато теперь мы блестим, как начищенные медные тазы,и нам не стыдно показаться хоть перед какой важной дамой! Сальваторе сделал знак банщику, что они намерены завершить свой отдых, и пора готовить одежду. - Жаль, что там, куда я намерен тебя повести, меня ценят в основном как врача, так что я обречен добрые три часа слушать про...ээээ... разнообразные женские хвори и недомогания, и раздавать пузырьки с эликсиром, предохраняющим от нежелательного зачатия. Зато перед тобой предстанут богини, настоящие богини, рядом с которыми сама Венера - просто-напросто девка!
Энтони Фэйн: - Ну, после того, как они проходят через твои руки - руки профессионала, Сальваторе, я абсолютно серьезен сейчас - я не сомневаюсь, что они становятся если не богинями, то как минимум чистейшими ангелами. Фэйн закрепил в манжетах запонки, в которых опытный взгляд без труда опознал бы работу очень искусного ювелира, и привел в порядок прическу. - Я готов! Веди, искуситель.
доктор Сальваторе: Покинув баню, приятели меньше чем за четверть часа добрались до новой цели своего путешествия - трехэтажного кирпичного дома с розовыми стенами, с пузатым балкончиком и фасадом, сплошь увитым зеленеющим плющом. Он скрывался в тени малолюдного переулка, в некотором отдалении от оживленной улицы и площади, однако облезшая позолота на дверной ручке, выбоины на ступенях крыльца, ясно говорили о том, что на протяжении многих лет к этому зданию ходят паломники... Такова уж особенность публичных домов Рима: за внешней неврачностью, показной скромностью фасада таится крикливая роскошь покоев и безудержный разгул. - Ну вот мы и прибыли, Энтони. Еще несколько рановато для визита, пожалуй, случайных гостей ни за что и не впустили бы, но нас примут с распростертыми объятиями, будь уверен.
Энтони Фэйн: Их приняли с распростертыми объятиями в буквальном смысле этого слова. - Синьоре дотторе! - радостно запела встретившая их дама, чей цепкий, оценивающий взгляд выдавал в ней хозяйку заведения, - Как мы рады вас видеть! Вас и вашего друга! - улыбка, адресованная Фэйну, кроме приветствия несла в себе еще и гордость с примесью обещания: "Вот увидите, синьор, вы не пожалеете, что пришли!", - И как хорошо, что вы заглянули к нам именно сейчас - сеньориты уже проснулись, свежи и полны сил, а до прихода обычных клиентов еще есть пара часов. Большая гостиная постепенно заполнялась "сеньоритами" - совсем юными девицами и дамами повзрослее и, очевидно, более опытными. Беглого взгляда было достаточно, чтобы убедиться: в этом заведении очень строгий отбор. Придирчивый мужской глаз радовали не только привлекательные формы, но и симпатичные, а порой даже весьма красивые лица прелестниц. На мгновение Фэйну показалось, что он не покидал щедро залитые солнцем и пестрящие весенними цветами улицы Рима: его окружили легкие ткани самых разнообразных цветов и оттенков, которые, однако очень мирно соседствовали друг с другом и не раздражали своей крикливостью. Края юбок искусно подобраны и закреплены под корсетами, шнуровка которых завязана столь хитро, что стоит лишь потянуть за один из концов и... Да кому нужны эти корсеты? Почти незаметный намек на ворот блузы, чья задача не скрывать, а предъявить заинтересованному глазу как можно больше, тем не менее оставляя еще много чего на потом. Пестрый итальянские шали как бы невзначай перемещаются с с женских плеч на спинки стульев, кресел, диванов. Белоснежные нижние юбки неожиданно легко приподымаются при каждом движении сеньорит, обнажая изящные ножки - либо облаченные в чулки и туфли, либо босые. На любой вкус. Ухоженные, блестящие волосы падают на спины крупными локонами, но при первом же намеке могут быть собраны на затылке в живописную прическу, открывая шею и плечи для жадных взглядов и поцелуев. Черные, медно-рыжие, русые, почти красные от хны, каштановые - на любой вкус. Сеньориты еще не успели нанести на щеки румяна и накрасить глаза и губы, и это чрезвычайно радует Фэйна. Он позволяет одной из девушек снять с него пиджак, нисколько не беспокоясь за содержимое своих карманов - в заведениях такого уровня не опускаются до воровства. С довольного клиента можно получить больше, намного больше. - Синьоры желают чаю? - О, боже, нет! - рассмеялся Фэйн, - Мой организм больше не выдержит и чашки чая. Вина, синьора!
доктор Сальваторе: - Конечно, вина! - поддержал друга Сальваторе, и по его тонким губам проскользнула на удивление теплая улыбка, осветившая его обычно бесстрастное и мрачноватое лицо. По всему было видно, что здесь, среди этих молодых цветущих самок, многие из которых были обязаны ему своим здоровьем (а иные даже жизнью), он чувствует себя в своей стихии. Для куртизанки или девки тот, кто способен раскрыть ей такие тайны собственного тела, о которых она сама не подозревает, и может помочь избежать неприятностей без кровавых и мучительных процедур,всегда будет немножко богом - и всяко чем-то большим, чем простой смертный. Сальваторе был не особенно тщеславен, и обычно оставался равнодушен к похвалам и лести, однако преданность и благодарность римских путан* отчего-то доставляли ему особое удовольствие. Он знал, что за глаза его прозвали Ангелом шлюх, и сейчас он вполне осознанно взялся играть эту роль, ибо вводил своего друга в мифический Сад наслаждений. - Подайте нам фраскатти и, черт возьми, пусть синьорины сегодня вдоволь наедятся сладкого миндаля, печенья и фруктов: мне надоело являться к вам с микстурами и горсью пилюль. Он наклонился к уху Фэйна и прошептал: - Угости печеньем вон ту, брюнетку в красном платье... Ее зовут Антония. ___________________________________________________________ * это слово итальянского происхождения
Энтони Фэйн: - А ты снова займешься химическими опытами в компании какой-нибудь рыжей? - усмехнулся Фэйн, глядя в указанном направлении, - Антония? Хочешь предложить мне игру в синонимы? Заказанные доктором для всеобщего удовольствия печенье и фрукты появились на столе чуть ли не раньше, чем Сальваторе успел высказать свое пожелание. Черноволосая Антония заметила интерес Фэйна и, улыбаясь, направилась в его сторону, по пути перехватив у товарки откупоренную бутылку вина и бокалы. - Молодой синьор тоже доктор? - девушка не торопился сесть рядом. Она осталась стоять, глядя на Энтони сверху вниз, словно пребывая в раздумье, в то время как ее нога - довольно стройная, удовлетворенно отметил Фэйн - как бы невзначай выглянула из-под "случайно" приподнявшейся юбки. - Нет, дорогая! - Фэйн вернул Антонии один из бокалов, но уже с вином, - Бог врачевания здесь один, и это не я. Максимум на что я способен - лечить от ожирения кошельки местных синьоров, - заметив замешательство на лице девушки, он расхохотался: - Я не вор, красавица, я игрок. И мой хирургический стол покрыт зеленым сукном. Все, что с очень большой вероятностью перекочует сегодня из моего кошелька в твои изящные пальчики, заработано в честной игре.
доктор Сальваторе: - Нет, куда более занятные... нарды, - ухмыльнулся доктор, и на некоторое время предоставил Фэйну полную свободу действий. Энтони - охотник, так пусть вдоволь побраконьерствует в этих угодьях, подопечные синьоры Розалии Малатесты (черт возьми, это ведь был настоящее имя! )* смогут открыть ему многие секреты, а он со своим умением слушать и тонким искусством игрока, обратит эти тайны в золотые монеты или мозаику приключений. Сам он устроился в кресле, под лампой - она была зажжена несмотря на ранний час, ибо в гостевых покоях дома всегда царил приятный сладострастный полумрак - и, подобно змею, греющемуся на солнцепеке, повел неспешную беседу с хозяйкой борделя и обступившими его со всех сторон дочерьми Евы. Антония вовсю щебетала с Фэйном: молодой человек явно имел у нее успех. ____________________________________________________________ * синьора Малатесте - синьора Головная Боль
Энтони Фэйн: Антония не просто щебетала. Опустившись на диван рядом с Фэйном, она угостила его вином из своего бокала, затем, рассказывая свежий анекдот из римской ночной жизни, тонкими и ловкими пальчиками развязала его галстук и, не дожидаясь разрешения, начала расстегивать его рубашку. На третьей пуговице Энтони перехватил ее руку, притянул девушку к себе и, улыбаясь, прошептал на ухо: - Мы же не торопимся, правда? Другие синьорины делали вид, что заняты своими делами, вернее - развлечениями, но было заметно, что они внимательно следят за происходящим в дальнем углу, готовые в любой момент присоединиться, будь на то воля молодого синьора, или если вдруг Антония не справится со своей задачей. Фэйн провел пальцем по щеке, шее, обнаженному плечу Антонии - как художник кисточкой по нарисованному контуру. В ответ девушка еще больше приподняла подол своей юбки, словно намекая, что бедра у нее тоже достойны его внимания. Но Энтони окинул взглядом гостиную и спросил: - А кто играет на этом рояле? Не думаю, что его поставили сюда просто для красоты? - По вечерам - синьор Бруно, а когда гостей нет... Росанна иногда музицирует, - Антония кивнула в сторону девушки в голубом платье, волосы которой отливали красной медью, - У нее хорошее образование, - она сообщила это с некоторой долей презрения, которое не сумела скрыть. Росанна же заметила интерес Фэйна и тут же отреагировала, когда он приглашающим жестом указал ей на рояль. Энтони поднялся, и потянул Антонию за собой, к инструменту, вокруг которого уже собрались ее товарки.
Энтони Фэйн: Ладонь Антонии скользит по его спине - Фэйн чувствует сквозь ткань рубашки, какая она горячая. Росанна ловит его взгляд и на очередном пассаже сбивается, смеется и начинает играть с начала: что-то веселое и легкое. Синьорина по другую сторону рояля наклоняется вперед, якобы для того, чтобы пододвинуть к Энтони блюдо с виноградом, но на самом деле желая продемонстрировать то, что безуспешно пытается скрыть корсаж ее платья. Фэйн подмигивает ей, отщипывает крупную ягоду, наклоняется к Росанне и кладет виноград ей в рот, скользнув пальцами по ее губам. Пальцы Антонии замирают на его плече, и он тут же поворачивается к ней. Довольная тем, что снова завладела его вниманием, она улыбается и быстрыми движениями распускает шнуровку на своем корсете. Фэйн многозначительно приподнимает брови - корсет тут явно лишний. Одной рукой он обнимает Антонию за талию, в другую берет бокал с вином: - Поиграем? Девушка в растерянности смотрит на клавиши рояля, затем, вспомнив о зеленом сукне, уточняет: - В карты на... что-нибудь? - Карты - это почти работа, дорогая, а сейчас я отдыхаю. Душой и телом. Я объясню, но не сейчас, - он делает глоток из своего бокала, угощает Антонию, а потом медленно выливает оставшееся вино на ее грудь, сначала под левую ключицу, затем под правую. Вино стекает по смуглой коже, пропитывает тонкую ткань, делая ее совсем прозрачной. - Так намного лучше, красавица, - улыбается Фэйн и целует Антонию в плечо.
Энтони Фэйн: Росанна отвлекается и музыка снова прерывается. Не отводя взгляд от проступающих под влажной тканью сосков Антонии, Фэйн машет рукой в сторону сидящей за роялем девушки: "Продолжай!". Пара неуверенных аккордов переходят в легкий вальс. Пальцы Фэйна вторят музыкальному рисунку, выводя на груди Антонии затейливый узор. Она пытается ответить тем же, но он снова перехватывает ее руки и отводит назад, за спину. Антония смеется и притворяется, что хочет вырваться из его объятий и... ей это удается. Фэйн отпускает ее запястья, но тут же ловит ее за талию, притягивает к себе и, глядя в горящие дерзким огнем глаза девушки, повторяет свой вопрос: - Так что, дорогая, поиграем? Решив, что понимает, о какой игре он говорит, она кивает и, слегка прищурившись, уточняет: - Здесь или?.. - Или, - Фэйн облизывается - скользит языком по кромке зубов, как хищник при виде добычи, - Я разрешу тебе потом рассказать все своим подругам, - он на секунду отворачивается, чтобы подмигнуть Росанне: "В другой раз, красавица!", и подхватывает Антонию на руки, - Есть спектакли, которые лучше играть без свидетелей.
доктор Сальваторе: - Где вы нашли этого прелестного юношу, синьор Сальваторе? - вполголоса интересуется синьора Розалия - грузная, черноволосая матрона, с кожей смуглой, как оливковое масло, но не лишенная известного шарма и темперамента, таящегося в каждом ее плавном движении зрелой хищницы. - Мои девушки так не старались даже для самого князя Фарнезе! Антония сегодня прямо как... как антонов огонь, ха-ха! - Неудачный каламбур,миа кара, - усмехается доктор, неспешно потягивая густое вино. - Антонов огонь - это не что иное, как гангрена, то есть помертвение какого-либо члена или части тела, которая отделяется, как нечто неживое, и отпадает. А наши Антонио с Антонией являют собой чудесный образчик торжества жизни... Твои девушки, впрочем, могли бы воскресить и мертвого! Очень рад, что все они на сей раз здоровы и беспечны. - Ну а сам ты не хочешь убедиться, насколько они здоровы и веселы? - поднимает брови Розалия. - или ты, старый сухарь, все вкусное отдашь своему молодому другу? - Вот уж нет! - Сальваторе возмущенно качает головой и обхватывает своей длинной рукой массивную талию хозяйки.- Самое вкусное здесь - это вы, дорогая синьора, но мой друг пок еще слишком молод и неопытен, чтобы оценить вас с первого взгляда... Но зато я не допущу такого промаха!
Энтони Фэйн: Словно в отместку Росанна начинает наигрывать какой-то марш. Фэйн смеется и, не отпуская Антонию, снова поворачивается к сидящей за роялем проказнице. Он не отрываясь смотрит на одну девушку и одновременно стягивает зубами влажную ткань с плеча другой. Пальцы Антонии скользят за ворот его рубашки вниз по спине, он притворяется, что собирается укусить ее за грудь, но лишь целует прохладную после винного обтирания кожу. - Не здесь, не здесь, - улыбается он. Лучшие комнаты - в задней части дома на том же этаже, чтобы дорогим гостям не нужно было тратить силы на преодоление лестниц. Фэйн не обращает внимание на убранство комнаты, он опускает Антонию на кровать, которая занимает не меньше трети всего пространства и начинает расстегивать пуговицы на своей рубашке. Антония пытается отвести его руки, чтобы самой завершить то, что он не позволил сделать в гостиной, и Фэйн сначала шутливо подымает их вверх, сообщая о своей покорности хотя бы на этом этапе, а потом опускает их на обнаженные плечи девушки: - А теперь, без свидетелей, я объясню тебе, о какой игре идет речь, - говоря это, он проводит ладонями по ее шее, пропускает между пальцев ее длинные черные волосы, гладит по щеке, - Тебе ведь редко случается получать физическое удовольствие во время работы, не так ли? Я предлагаю тебе не только деньги за твое искусство, но и шанс испытать наслаждение от процесса, - он замечает замешательство на лице Антонии, наклоняется к ней, почти касаясь губами ее виска и продолжает, - Ты получишь двойной гонорар, если сумеешь продержаться дольше меня, и обычный, если потерпишь неудачу. Но если хорошенько подумать - что в этом случае назвать неудачей? Антония откинула голову, чтобы посмотреть в глаза Фэйну. Весь ее опыт подсказывал ей, что этот молодой человек не шутит. Она игриво приподняла бровь, тем самым соглашаясь на предложенные условия, и занялась пуговицами на его брюках.
доктор Сальваторе: Предприимчивый Энтони не теряет даром времени и увлекает красотку наверх, как свою законную добычу - можно не сомневаться, что сиеста у них пройдет очень весело. Сальваторе уже вышел из того возраста, когда кровь закипает от одного зазывного женского взгляда, или вида оголенного плечика, вынырнувшего из пены кружев. Да и чувства свои он расходует бережно, не позволяя страстям выходить из-под контроля рассудка. Синьора Розалия хорошо изучила его характер,вкусы, привычки, и рядом с этой умной и цепкой за жизнь женщиной, величественной и по-особому красивой, преданной ему как волчица, угрюмый скиталец, скрывшийся от мира под язвительной маской доктора Руиса, отдыхает душой и телом. - Споем, Роза? - предлагает доктор. - Поиграй мне тарантеллы, и сицилийские песни - песни твоей дикой родины! Патронесса этого дома шлюх задумчиво улыбается, вспоминая невозвратную юность, приказывает подать еще печенья и сладкого вина, и садится к роялю. Сальваторе придвигает табурет и усаживается подле нее, чтобы играть в четыре руки. Звуки бешеной тарантеллы наполняют комнату, взлетают под своды, проникают сквозь перекрытия. Музыкальная иллюстрация
Энтони Фэйн: доктор Сальваторе пишет: Музыкальная иллюстрация Прошу считать это внеочередной репликой и маленьким хулиганством от имени игрока.
Энтони Фэйн: - А ведь ты начал эту игру еще до того, как я согласилась, - Антония стоит посреди кровати, там, где Фэйн не сможет до нее дотянуться, пока не последует за ней, - Там, внизу! Ты же нарочно меня дразнил! - она снимает с себя блузку, берется за подол юбки и вопросительно смотрит на Энтони: "Ты участвуешь?". - Ты же моя умница, ничего от тебя не скроешь, - улыбается Фэйн и садится на край кровати с видом заядлого театрала, ожидающего выступления примы: "Станцуй для меня!". И Антония танцует: юбки взлетают и опадают, повинуясь ритму, который она отбивает длинными тонкими пальцами по своему бедру, красная ткань и белые кружева перемешиваются как взбитые сливки и джем, обнажают и тут же скрывают колени синьорины. Она то приближается, прикасаясь босой ногой к его руке, то снова отдаляется, резко поворачивая голову - так, чтобы ее длинные волосы черным вихрем пронеслись над головой Фэйна и тут же опустились на ее обнаженную грудь. Из гостиной доносятся звуки тарантеллы, и Антония начинает следовать ее ритму. Пара ловких движений, и красная юбка падает на пол за спиной Фэйна. Он ловит Антонию за подол нижней юбки, тянет ее на себя, девушка откидывается назад и падает на постель. Энтони освобождает ее ноги из плена белого кружева и присоединяется к ней.
Энтони Фэйн: Если бы Фэйн умел играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, он бы сравнил происходящее с тонкой настройкой и подбором малоизвестной мелодии на слух, но в музыке он лишь благодарный слушатель, поэтому сейчас он действует более привычным для себя образом - как игрок за покерным столом. Впрочем, никто бы не смог его переубедить, что игры в карты и игры с женщинами по своим правилам сильно отличаются друг от друга: так же нужно следить за малейшим изменением в выражении лица и в поведении партнера, пытаясь угадать, означает ли это правильный ход с его стороны или блеф со стороны "противника". Антония весьма искусна в своем мастерстве, но она начинает играть по привычным для нее правилам, которые Фэйн знает наизусть, и он ломает ей игру, нарушая их: сначала он благосклонно принимает ее ласки, но уже через несколько минут переходит в наступление и позволяет себе небольшую демонстрацию физической силы - достаточной, чтобы удержать руки Антонии у нее над головой и не дать ей проявить все свои умения. Сторонний и беспристрастный наблюдатель назвал бы такую игру нечестной, но если сторонние наблюдатели в этих стенах не редкость, то беспристрастность давно забыла сюда дорогу. Фэйн чутко ловит малейшую эмоцию на лице своей партнерши и либо продолжает придерживаться выбранной тактики, либо выбирает другое средство - в этой игре годятся любые. Антония очень старается избежать проигрыша и в какой-то момент прикусывает губу так сильно, что на ней проступает капелька крови. Фэйн слизывает ее и шепчет, скользя ладонями по горячей спине девушки: "Расслабься... Всегда возможен реванш." Наконец она сдается и со всей страстью отвечает на его ласки, забывая и о гонораре и о возможном выигрыше. Фэйн поцелуем ловит ее стон как признание поражения и почти сразу за этим разрешает себе потерять контроль над собой.
доктор Сальваторе: - Весело тут у вас... - меланхолично изрекает доктор, смотрит на потолок, гадая, увидит ли он еще сегодня своего друга, и тотчас начинает аплодировать только что кончившемуся романсу: - Браво, Розалия, браво! - Да уж,мои девочки с твоим мальчиком сегодня расшалились не на шутку, - утвердительно кивает матрона и перебирает ноты в поисках новой мелодии. - Надеюсь, на деньги он так же щедр, как и на ласки! Ну а ты, старый ловелас, не хочешь подняться со мною наверх? Мне есть что предъявить для осмотра, сам знаешь! - Всему свое время, миа кара... Сегодня я не Леандр, сегодня я - Вергилий, и кажется, моему Данту пришелся по вкусу этот круг сладострастников.
Энтони Фэйн: Кого интересует время, если такая прекрасная синьорина в порыве азарта требует реванша? Кто будет вспоминать, что она лишь девушка, которой платят за час или ночь ее страсти или нежности - что синьор пожелает? Этот молодой синьор пожелал играть в непривычную для нее игру, где ей позволено почувствовать себя женщиной. Потом будет обещанный гонорар - ведь он обещал - но сейчас можно забыть... Или вспомнить? - Мне очень жаль, дорогая, но провести здесь еще и ночь я не могу, как бы ни хотел, - Фэйн свешивается с кровати и тянется за своими брюками, - Ты - волшебница, и я обязательно наведаюсь сюда еще, - целует Антонию в плечо и уточняет, - И мы повторим, ведь ты не против? Он спускается в гостиную, на ходу застегивая рубашку. Берет из рук одной из девушек бокал с вином, садится верхом на стул, на спинке которого висит его пиджак, и достает бумажник. При виде количества врученных ей купюр, Антония не может скрыть удивления. Заметив это, Фэйн ободряюще подмигивает ей: - Ты заслужила, красавица, - и, повысив голос, обращается к приятелю: - Сальваторе! Здесь, конечно, райский сад, но я не эфирное создание, а посему чертовски хочу есть! И что-нибудь посущественнее винограда и печенья!
доктор Сальваторе: - Все, что пожелаешь, мой друг, - ответствовал Сальваторе и сделал знак Розалии, что время подняться из-за рояля. - У нас с тобой есть два варианта: отправиться в ресторанчик по соседству, где превосходно готовят спагетти, рыбу и рагу из козлятины - или продолжить вкушать наслаждения под сим гостеприимным кровом и отведать кушанья, что готовятся на местной кухне. В столь ранний час ужин здесь еще не подают, но полагаю, дорогая Розалия, ты не позволишь нам умереть с голоду? Розалия снисходительно улыбнулась и доверительно проговорила, обращаясь к Фэйну: - Специально для вас, молодой синьор, я прикажу подать жареных куропаток в медово-горчичном соусе, тыквенный суп, чиабату с оливками, салат капрезе и тунца - и если вы не съедите это все вместе с тарелкой и приборами, я больше на Розалия Авила!
Энтони Фэйн: Фэйн с чувством поцеловал ей руку. - Мой бог, синьора Розалия! Вы оглашаете меню словно поэму читаете! Я почти умер от вожделения - в гастрономическом смысле - уже на второй строчке. Я не буду рассказывать сказки про маковую росинку, которая сегодня, действительно, прошла мимо моего рта, но восточные сласти и виноград с сыром - это баловство, но не пища. Добавьте сюда весенний Рим, турецкую баню и... - он подмигнул Антонии, - Моя жизнь - в руках вашего повара, синьора!
доктор Сальваторе: Розалия одобрительно улыбнулась и повела рукой, широким хозяйским жестм приглашая гостей к пиру. Мужчины не успели опомниться, как посреди комнаты появился овальный стол,покрыый тончайшей камчатной скатертью, наглаженной и хрустящей от крахмала (в этом борделе все было первого сорта и высшего класса - от женщин до белья и вина); на скатерти с молниеносной быстротой расставили блюда, покрытые серебряными колпаками, фарфоровые тарелки и бокалы. Антония взялась сама открывать вино, и подмигнула Росанне, намекая, что гни вдвоем смогут отлично услужить господам. Сальваторе занял место рядом с Фэйном и предложил : - Ну что, по бокалу кьянти и по пол-куропатки для начала,синьор? Такая здоровая закуска не обременит желудок, оставит голову ясной и только раздразнит аппетит для всего дальнейшего...
Энтони Фэйн: - Если бы я хотел просто поесть, я бы пошел в ресторан, - Фэйн поймал за талию проходившую мимо Антонию и усадил ее к себе на колено, - Но когда к куропаткам прилагается такой "гарнир"... - он принюхался, ловя соблазнительные запахи еды и аромат женских духов, - даже самая сухая чиабатта покажется куском сочного бифштекса. Зачем мне вилка и нож, когда в моем распоряжении такие ловкие пальчики. Антония сразу же поняла намек и принялась руками отделять от косточек нежное мясо птицы, время от времени отправляя очередной кусочек в рот Фэйну или себе. - Синьора, надеюсь, вы уже сделали выговор моему ученому другу по поводу того, что он так бездарно тратить свое время, находясь здесь и... Сальваторе, ты либо обладаешь дьявольской выдержкой, либо бесчувственен как фонарный столб!
доктор Сальваторе: - Выдержкой? - доктор возвел очи горе и воздел руки к небу. - Друг мой, ты хоть представляешь, как часто мне в силу моей профессии доводится созерцать то, что большинству мужской братии показывают мало и редко? Могу ли я хоть здесь ненадолго забыть о бренной плоти и смотреть в глаза этим прелестным девам, наслаждаться чистыми токами их по-своему невинных душ? Синьора Розалия покачала головой и протянула Сальваторе кусочек чиабатты, щедро намазанный паштетом и посыпанный пряностями: - Тебе нужно было становиться не доктором, а поэтом! Экие комплименты ты отвешиваешь моим лентяйкам совершенно задаром, вот они и смотрят на тебя, как на божество! Да, молодой синьор, я очень рада, что вы пришли сегодня сюда вдвоем: обычно из этого сухаря ни слова не вытянешь, ни улыбки, а сегодня веселый и вишь, как разговорился! Антония, что расселась, рот раскрыла? ну-ка, неси еще кьянти! Синьоры только начали пить!
Энтони Фэйн: - У тебя все не как у людей, Сальваторе, - рассмеялся Фэйн, - Но и хвала богам! Потому что "как у людей" как правило бывает очень скучно. Он по-мальчишески облизал пальцы и взял из рук Антонии бутылку, чтобы разлить вино по бокалам. - Дорогая синьора! Я рад, что доставил вам удовольствие хотя бы таким извращенным образом, - легкий кивок в сторону доктора, - Если бы у меня была возможность задержаться в этом славном городе дольше, чем на неделю! Увы! Но я вам обещаю - все мои деньги, которые я планировал потратить на прекрасных дам, окажутся в руках ваших синьорин. Воистину, комплименты моего друга даже на десятую долю не выражают моего впечатления от ваших подопечных, - Фэйн снова притянул к себе Антонию и поцеловал ее в грудь прямо над кромкой белоснежной блузки.
доктор Сальваторе: - Запоминай, запоминай волшебные слова, ведущие в райские кущи, друг мой... Ты был на высоте во всех смыслах, но и я -черт побери! - неплохо сыграл свою роль! Уверен, что дорогу сюда ты не забудешь и сумеешь разыскать, даже если весь Рим провалится в тартарары! - доктор поднял бокал и, дотянувшись до Энтони, чокнулся с ним: - За римлянок! И за живую жизнь во всех ее проявлениях! мастерское: эпизод завершен
полная версия страницы