Форум » Индия - самая важная и обширная из британских колоний. Всего семь лет назад здесь полыхало пламя восстания... » Северная Индия, крепость Пурана Кила, май 1858 года. "Идем на восток" » Ответить

Северная Индия, крепость Пурана Кила, май 1858 года. "Идем на восток"

Ю.А. Полянский: Время действия: вскоре после пленения принца Даккара. Место действия: крепость Пурана-Кила, занятая британцами Участники: Джон Монтгомери, Ю.А. Полянский, игротехи

Ответов - 71, стр: 1 2 3 4 All

полковник Монтгомери: - Прошу за мной, мистер Полянский. - полковник встал. - Вижу, что чай что вы уже допили, и едва ли что помешает нам после выпить еще и кофе. Но прежде приглашаю вас на небольшую прогулку. Она не утомит вас. Давая русскому время придти в себя от неожиданной "смены курса", Монтгомери позвал дежурного офицера и вполголоса отдал распоряжение: - Уберите лишних людей из западной галереи. И усильте за счет них охрану восточной.

Ю.А. Полянский: - Охотно пройдусь, полковник. Надеюсь тигры нас не побеспокоят? - Полянский лукаво улыбнулся "И что ты мне такое можешь сказать там такое, чего в своей комнате не можешь? Значит показать что-то хочешь и без свидетелей." Фразу, сказанную англичанином вестовому Юрий не без труда, но расслышал. "Даккара? Или ту женщину, которую по стене гулять водят, да так, чтобы я с ней не сталкивался."

полковник Монтгомери: - Ничего не могу гарантировать, - пресерьезно ответил полковник. - Держитесь рядом со мной. Он пропустил Полянского в коридор, где ждали двое солдат, и они двинулись, как маленький отряд: караульный, за ним русский, следом Монтгомери и еще один караульный. По пути полковник снова спросил себя, правильно ли он поступает, и снова пришел к выводу, что выбора нет. Или использовать русского с его людьми, или отправить Анну в Бопал с одной только британской охраной - и проиграть сразу все. Даже то, что было с таким трудом отбито у генерала Кэмпбелла: право самому приехать в Бопал, когда судьба Даккара наконец решится. Дорогу к комнатам принцессы он мог бы найти с закрытыми глазами. Но продолжал идти ровно, размеренно, не спеша, как на самом обычном обходе крепости. Незадолго до нужного поворота, Монтгомери остановил Полянского: - На каком еще языке вы говорите, кроме английского и русского? Знаете итальянский?


Ю.А. Полянский: Юрий шел рядом с полковником, тяжело впечатывающим шаги в каменный пол коридора, так как будто и впрямь совершал вечернею прогулку - с элегантной небрежностью праздного человека. Двоих конвоиров он казалось вовсе не замечал. - На каком еще языке вы говорите, кроме английского и русского? Знаете итальянский? Итальянский? Зачем? Он собственным солдатам не доверяет... интересно. - Нет, только латынь. Французский вас устроит, полковник?

полковник Монтгомери: - Меня бы устроил и африкаанас, но речь не обо мне. Говорите по-французски. Старайтесь не повышать голос. Полковник остановился у нужной им двери. Охранник, клевавший носом в каменной нише, вскочил и мгновенно стряхнул сонливость, вытянулся в струнку, отдал честь по всей форме. - Вольно, Дженкинс... Как она сегодня? - Сегодня, благодарение Богу, спокойная, сэр! Ей всегда лучше в ветреную погоду. Просила позволить ей взять детей на прогулку. Но еду не тронула, одну воду выпила. - Хорошо. Вернитесь на свое место. Пусть никто нас не беспокоит, пока я не позову. - Есть, сэр! Загремел замок, дверь медленно приотворилась. Комната за дверью была погружена в сумрак, едва рассеиваемый слабым светом, проникавшим в узкое зарешеченное окно. Монтгомери сказал по-французски: - Входите, мистер Полянский. Я хочу представить вас махарани Бунделькханда.

Ю.А. Полянский: Полянский глянул на англичанина с не скрываемым удивлением. -Хм... вы бы постучали, полковник, все таки это комната дамы, - произнес он тихонько по-французски, - Неловко может выйти. "Вот каким крючком они Даккара держат. Я думал это его возлюбленная. А она жена, да и дети еще... Залог крепкий."

полковник Монтгомери: - В отличие от вас, мистер Полянский, дама не гостья в крепости, а заключенная. К заключенным не стучат. Иногда ответом на стук надзирателя становится грохот упавшего табурета и хруст шейных позвонков, или предсмертный хрип - после того, как в горло слева втыкается черенок сломанной ложки. Закончив эту мрачную сентенцию, полковник вошел первым, предоставив Полянскому следовать за ним. Две больших комнаты, соединенных каменной аркой, и маленькая каморка, тесный закуток, со всех сторон завешанный циновками - жалкое подобие уборной. Вот и все, что осталось молодой княгине Бунделькханда от былой роскоши ее дворцовых покоев. Почему она не захотела проявить благоразумие, внять доводам цивилизованного человека? Судьба ее стала бы иной. Полковник дотронулся до шрама на запястье, и гримаса исказила очертания его рта. Навстречу англичанину с полу поднялась служанка, найденная где-то в округе и спешно привезенная в крепость. Она как могла ухаживала за рани, стерегла ее сон и присматривала в часы бодрствования. Но Монтгомери не мог полагаться на туповатую и не слишком расторопную крестьянку. Пандев и то лучше справлялся с обязанностями сиделки, но Пандев и под страхом расстрела не соглашался подойти к "тигрице". Он только помогал с детьми.

Анна Печче Шалое: Анна сидела в углу возле окна, опустив голову на руки, и слушала, как комната наполняется звуками и чужими запахами. Он снова пришел -ее мучитель, палач детей, тюремщик мужа. Пришел, чтобы напитаться ее горем, как ракшас - кровью жертвы. Должно быть, снова будет просить ее перестать упрямиться и проявить благоразумие. Потому что спасения нет, ему неоткуда придти, и весь мир замкнут внутри этой каменной громады. Заколдованный сад Раваны, где она тщетно ждет хороших вестей. Бог Хануман иногда навещает ее здесь - в образе забавной обезьянки, лазающей по фруктовому дереву - но ради не он не сожжет Пуоана-Кила, как спалил Ланку. Но сегодня что-то было иначе. С палачом пришел другой человек, светлый, с чистой и прекрасной душой. Может быть, мальчик, может быть, монах... "Кто это?" Анна подняла голову, всмотрелась в сумрак, который окружал ее почти всегда, и в ночные часы, и в яркий полдень.

Ю.А. Полянский: Полянский с трудом удержался от неуместной улыбки - очевидно и вправду у всех военных он вызывает желание сказать что-то такое, что заставит изнеженного штафирку залиться краской или побледнеть от ужаса. "Ну извините, полковник, железного кольца мне на палец* не положено. А краснеть и бледнеть я бог уж весть как давно разучился." - А иногда если без стука зайти, черенок от ложки можно и самому в шею получить. Вот говорят, что царица Мариам генерала Лазарева зарезала**, от того, что он в ее комнату без разрешения вошел... После вас, полковник. В полумраке Юрий не уловил как исказилось на мгновение лицо полковника, заметил только как странно тот схватился правой рукой за запястье левой, когда ссутуленная фигурка, вырисовывающаяся на фоне окна чуть пошевелилась. __________ * железное - вернее железное с золотом - кольцо знак выпускников Пажеского корпуса ** эпизод недавней для персонажа Грузинской истории

полковник Монтгомери: - Встаньте здесь, - полковник показал Полянскому место чуть поодаль: с него русский мог хорошо видеть и слышать происходящее, но пленница не смогла бы дотянуться до него рукой. - Она выглядит спокойной, но не обманывайтесь: душевное здоровье ее подорвано, рассудок помрачен. Она бывает опасна. Сам он, словно презирая опасность, о которой только что упоминал, приблизился к женщине, и проговорил необычайно мягко: - Добрый вечер, принцесса. Разрешите вам представить вашего вероятного сопровождающего.

Ю.А. Полянский: Полянский невольно поморщился - его покоробил тон, которым англичанин сообщил ему о душевном состоянии женщины - так, будто речь идет о каком-то опасном животном. "Хоть бы ты говорил на языке, которого она не понимает. Такое начало вряд ли загладишь дальнейшими любезностями... " - Разрешите представиться, ваша светлость. Русский путешественник Юрий Анатольевич Полянский. Он поклонился почтительно, но вместе с тем с элегантной непринужденностью светского человека. "Но экая однако темень. Форменный равелин в Петропавловке."

Анна Печче Шалое: - Хануман... - ее лицо осветилось почти детской радостью. Великий Хануман может принимать любое обличье, это известно всем, и приходит на помощь узникам, томящимся в заточении, разрушает любые преграды, уничтожает расстояния. Но в мертвом саду вокруг этой страшной громады нет даже фруктов, чтобы асур мог утолить голод после долгого и опасного пути. - Я знала, что ты слышишь мои молитвы. Ты пришел увести меня отсюда? Они разлучили меня с моим мужем и хотят отнять моих детей. Но ты ведь им этого не позволишь, не позволишь? Я знаю, как сурово ты можешь покарать... Ведь рядом с тобой -детоубийца. Посмотри, на нем кровь: на лбу, на руках, на груди, на губах -везде, везде! - кровь моих детей! Она вытянула руку в сторону Монтгомери, но этот обвиняющий жест едва ли мог напугать ее палача. Тьма владела им, беспросветная тьма. А в том, кто называл себя путешественником, плескался свет.

полковник Монтгомери: - Она не в себе. - повторил полковник. - Ей все равно, кто вы - хоть китайский император, для нее реальны только фантазии, видимые ей одной . Машинально он провел ладонью по лбу, точно в самом деле стирал брызги крови, и с трудом отвел взгляд от женщины. Между его желанием и возможностью удовлетворения этого желания лежала пропасть более глубокая, чем Индийский океан. Но иногда он тешил себя безумной мечтой просто взять ее, как всегда брал то, что хотел, и окончательно сломать, и выйти наконец из под власти ее голоса, ее огненного взгляда. Полковник отогнал лишние мысли. Сейчас нужно было заняться непростым и неблагодарным делом: сгрузить на Полянского миссию, которая тому совершенно не сдалась, просто потому, что он был единственным реальным кандидатом на роль компаньона и проводника для Анны. И вместо со своими людьми мог охранят ее в пути: дополнительный частокол из ружей и ножей, в придачу к английским винтовкам - совсем неплохо. - Она принимает вас за Ханумана, царя обезьян. Слышали о таком? Ждет, что вы ей поможете. Перевод был вольным, но Монтгомери решил, что этого хватит.

Ю.А. Полянский: "Не знаю насчет безумия, но испугана она до последней возможности." - Царь обезьян? Нет, не имею чести знать... Но впрочем я действительно ведь ей хочу помочь. А как у нас говорят - хоть горшком назови, только в печь не ставь. С этакой полосатой физиономией я сам себя в зеркале пожалуй за обезьяну приму Полянский улыбнулся полковнику и снова обратился к принцессе: - Простите, ваша светлость, но я не знаю этого языка. Я не могу вас понять. Вы говорите по-французски?

полковник Монтгомери: - Принцесса говорит только на хинди и на итальянском - это ее родной язык, насколько я успел выяснить. По-английски она тоже понимает, но отказывается общаться с его помощью. Вот почему я спрашивал, не знаком ли вам итальянский. Полковник скрестил руки на груди и с минуту мрачно смотрел на женщину, словно это созерцание могло помочь ему победить последние сомнения. - Я привел вас сюда не для того, чтобы вы с ней говорили, это бесполезно. Но пожалуй, сочту вас кудесником или факиром, если сможете вытянуть из нее несколько связных и осмысленных фраз. Я хотел, чтобы вы посмотрели на нее, и решили, готовы ли на время стать янычаром и сопровождать принцессу с детьми на пути в Бопал.

Ю.А. Полянский: Ой, как-то усомнюсь я, что дворянка не знает хоть на элементарном уровне языка международного общения. Ну да ладно. "И что ты мне, пся крев, голову морочишь? Или она не настолько не в себе, чтобы ты не опасался при ней по-английски разговаривать." - Простите, ваша светлость, но меня превратно информировали, - обратился Полянский к принцессе на латыни, - Я понимаю, что вы вряд ли способны поверить незнакомому человеку, но тем не менее я хотел бы по мере сил облегчить вашу участь и участь ваших детей. А сейчас, с вашего позволения, мне нужно кое о чем просить господина полковником. "Итальянка... Насколько ты "успел выяснить". По-крайней мере на тот момент когда она попала сюда состояние ее было лучше. Похоже Шамиль большей джентльмен в отношение заложников, чем чистопородный англичанин.*" Молодой человек снова повернулся к полковнику и перешел на английски: - Я сказал ее светлости, что постараюсь оказать помощь ей и ее детям... Что до вашего вопроса полковник... То, во-первых, я полагаю вам не стоит быть в отношении меня более снисходительным, чем в отношении самого себя. Раз себя вы аттестуете "надзирателем" ее светлости, то и меня можете смело назвать "конвоиром", а не употреблять различные эвфемизмы. Признаюсь, не нахожу подобную должность особо приятной, но... поскольку я действительно вам более чем сильно обязан. Другое дело, что как я говорил ранее, есть границы того, что я сделать могу, а чего не могу. Юрий вздохнул и развел руками. Хотя в кромешной тьме, в которую за время разговора погрузилась комната собеседник вряд ли мог оценить красноречивость этого жеста. - Признаюсь, мне приходилось общаться с людьми, чье душевное здоровье было расстроено, но все же не переходило грани недуга. Я могу стать конвоиром для заложника, но не уверен получится ли из меня сопровождающий для больного человека. Поэтому в первую очередь, мне бы хотелось понять по эту или по ту сторону этой черты находится ее светлость. И в меру сил постараться вернуть ее или удержать хотя бы на границы недуга. По этому хотел бы просить у вас, полковник, разрешения обменяться с ее светлостью комнатами... Если дело обстоит как вы говорите, понятно, что свечей сюда вносить нельзя, но поглядите - в этакой тьмище и у полностью здорового человека нервы расстроятся. Комната у меня конечно всего одна, но там гораздо светлее и без огня даже в это время суток, махарани будет удобней. "Да и у девки** от своих обязанностей будет меньше возможностей увиливать." За все время разговора служанка так и не двинулась с места, не сделав ни одной попытки успокоить свою хозяйку. - Если же вопрос в решетках на окнах, то полагаю не составит труда их переставить. Если хотите, возьмите Прохора - он толковый малый, бывший кузнец. ____________ * позднею по ходу отыгрыша объяснится, надеюсь, что имеет ввиду Полянский ** в данном контексте ничего уничижительного - просто термин для обозначения домашней прислуги женского пола, более привычный персонажу, чем "служанка".

полковник Монтгомери: - Я знаю латынь, - отрывисто произнес полковник. - Вы большой упрямец, мистер, как я погляжу, но если вам угодно и дальше тратить свое красноречие - воля ваша. Едва ли это навредит махарани. Но обмен комнатами я не могу разрешить, и дело не в решетках. Не считая нужным давать более подробные разъяснения, Монтгомери добавил немного мягче: - Каково подлинное состояние принцессы, не может с уверенностью сказать ни полковой врач, ни местный знахарь. У нее бывают полностью ясные часы и даже дни. Но чаще она словно спит наяву, окружена демонами и призраками, и говорит с их языческими богами. Какое печальное зрелище: христианская душа, страдающая от последствий отвержения истинной веры, пораженная тяжелым недугом, но не желающая покаяния.

Ю.А. Полянский: - Полно, полно, полковник, я уважаю ваши религиозные чувства, в чем-то разделяю даже. Но право слово - слишком для образованного человека, уподобляться суеверному дикарю, и полагать что нервическое расстройство есть следствие исключительно вероотступничества. - В тон полковнику мягко ответил Полянский - Конечно я не столь самонадеян, чтобы полагать себя способным определить степень... нездоровья ее светлости, я биолог, а не медик, поэтому хотел просить позволить Отто Карловичу освидетельствовать ее состояние... впрочем теперь это бессмысленно. Полагаю я вынужден просить вас уволить меня от этого дела и подумать как бы я еще мог вам быть полезен.

полковник Монтгомери: - Нервическое расстройство принцессы - следствие сильного потрясения, - сухо проговорил Монтгомери. - К ней была применена третья степень устрашения. Мы на войне, мистер Полянский. Увы, ее рассудок оказался более хрупким, чем можно было предположить. Собственно поэтому я и хотел, чтобы вы поговорили с ней... Ее ум... как бы просыпается, когда рядом оказывается новый человек. Последнюю фразу он проговорил глухо, точно против воли, и сквозь безжалостную маску проступила скрытая горечь и желчь. - Боюсь, мистер Полянский, что у вас нет выбора. Отряд, с которым ее отправляют по приказу генерала, слишком малочислен. Мне нужны вы и нужны ваши люди. Все до одного.

Ю.А. Полянский: "Вот странная мысль гордиться тем, что воюешь с женщинами." Впрочем, напряжение, прозвучавшее в голосе англичанина, все же заставила Полянского подумать, что тот пожалуй что жалеет о содеянном. - Полковник, я прекрасно понимаю свое положение. Это любезность с вашей стороны просить меня, когда я нахожусь в вашей власти. Но дело не в том, что я выбираю, а в том, что я способен или не способен сделать. Вы можете приказать или просить меня достать Луну с неба. Вы можете даже угрожать, но исполнить этого я не могу. Ваша цель, доставить ее светлость в Бопал. "Или в том, чтобы я оказался виноватым в том, что она туда не попадет. Или не отправился бы к праотцам вместе с твоим малочисленным отрядом - с глаз долой, как говорится, из сердца вон*." - Я хочу и могу это сделать, но лишь при том условии, что состояние здоровья ее светлости будет в достаточной мере удовлетворительным. Вы сами только что назвали путь к его улучшению. Но вряд ли есть возможность устроить здесь, в крепости, светский салон для того, чтобы ее светлость могла общаться с новыми людьми. Я полагаю смена обстановки, на менее... мрачную окажет такое же живительное воздействие, а рекомендации еще одного врача не будут лишними... Так, что есть какие-то препятствия к тому, чтобы мне предоставить ее светлости свою комнату, назовите их, мы вместе поищем пути их преодоления. __________ * тут конечно больше бы подошло "нет человека - нет проблемы"(с) но анахронично



полная версия страницы