Форум » Индия - самая важная и обширная из британских колоний. Всего семь лет назад здесь полыхало пламя восстания... » Северная Индия, крепость Пурана Кила, май 1858 года. Тигр в западне. » Ответить
Северная Индия, крепость Пурана Кила, май 1858 года. Тигр в западне.
Капитан Немо: Время действия: вскоре после пленения принц Даккара, на следующий день после казни сипаев и далее. Место действия: крепость Пурана-Кила, занятая британцами Участники: принц Даккар, Анна Печче Шалое, Джон Монтгомери, Пандев, игротехи
Ответов - 43, стр:
1 2 3 All
Джон Монтгомери: ...Дьявол разметал их по ветру*, расплескал их кровь, смешал с порохом, с грязью, друг с другом, обратив ясный божий день во тьму и пепел. Их головы вознеслись, тела рассеялись, души канули в озеро огненное, и Джон Монтгомери, привычно дыша пушечной гарью, чувствует полное и абсолютное, глубочайшее умиротворение сродни тому, что однажды уже испытал, едва не затоптанный собственной лошадью, потерявший дыхание и время, под бездонным небом Балаклавы. Все из праха возвратится в прах. Сегодня здесь тихо. Запах выветрится нескоро, и тени на камнях во дворе не станут прозрачнее даже в полдень. Но призраки его не тревожат. Перед ним на столе, распластавшись, лежат княжества Северной Индии, разрезанные пунктиром, пересеченные стрелками, с точкой-Лакхнау в алом кольце чернил. Он перечеркивает одну из стрелок на карте, когда конвоиры вводят к нему под навес того единственного из мятежников, захваченных в плен, кому не досталось пушки. При виде него полковник невольно теребит манжет, чувствуя, как начинает зудеть под повязкой запястье. Взгляд пленника обращен куда угодно - мимо, поверх, вдаль или внутрь себя, к бурым пятнам на дальней стене, запечатленным, как летопись, как фотографический отпечаток, или сквозь все эти стены за горизонт - только не на него. Еще несколько секунд Монтгомери молча за ним наблюдает, затем неторопливо поднимается с кресла. - «Что вы читаете, мой принц?» --------------------------------- * Дьявольский ветер - название типа смертной казни, заключающегося в привязывании приговоренного к жерлу пушки и последующем выстреле из нее.
Капитан Немо: Даккар узнает цитату из "Гамлета", и горькая гримаса на миг искажает его рот: британцу угодно играть. Играть в слова, катать их, точно бильярдные шары, на этом острове скорби, где в камни и песок еще не впиталась кровь мертвых сипаев - бессмысленное амикошонство... Абсурд бытия, ирония бога, играющего в кости. Охотнику мало загнать тигра в ловушку, снять шкуру - это слишком просто. Он желает дрессировать его. "Вы собираетесь играть на мне. Вы приписываете себе знание моих клапанов. Вы уверены, что выжмете из меня голос моей тайны. " Но Даккар отвечает лишь на заданный вопрос: - Вы едва ли говорите на этом языке, полковник. И спрашивает в свою очередь, со спокойным достоинством плененного, но не сдавшегося воина: - Что Вы желаете сообщить мне? От британцев можно ожидать чего угодно, и смертный приговор - далеко не самая изощренная пытка, которой они могут подвергнуть его, чтобы добиться своих целей. Принц Даккар знает это наверняка. Но за ним стоит Индия, его родная земля, тревожно дышащая, поруганная, но всегда прекрасная; она напитывает его силой, как мать - молоком. За ним стоят боги и аватары, и предки, и тени погибших товарищей, взывающих о мести. И еще одна тень... От нее исходит свет, тот единственный, неповторимый свет, ради которого только и стоит жить и бороться, выходить на битву снова и снова - свет Любви.
Джон Монтгомери: - Боюсь, ничего нового. Вы знаете, что вас не казнят. И вы знаете почему. Выйдя из-за стола и поравнявшись с пленником, полковник в который раз меряет его взглядом, словно и в самом деле размышляет над тем, к какому виду музыкальных инструментов следует причислить тот, что стоит сейчас перед ним. - Вы знаете, что ваше положение плачевно и не в ваших интересах отворачиваться от меня. Но вы, должно быть, не знаете, принц, что я, хоть и говорю на другом языке, понимаю больше, чем вам кажется.
Капитан Немо: - Будь мое положение в самом деле столь плачевно, как вы рисуете, полковник - мой прах уже развеялся бы по ветру или был унесен водами Ганга. Я не наивен и понимаю, почему принц Даккар до сих пор жив: он зачем-то нужен вам. Вам лично, или британскому правительству в вашем лице - это не столь существенно. Но ваши расчеты едва ли оправдаются. Он посмотрел прямо в лицо Монтгомери и закончил: - Думаю, вы сделали ошибку, отменив мою казнь.
Джон Монтгомери: - Бог с вами, принц, кто я такой, чтобы распоряжаться вашей жизнью? Будь у меня приказ о вашем расстреле, я бы собственноручно запалил фитиль.* Даккар высок ростом и спину держит исключительно ровно, будто штык проглотил. Полковнику приходится смотреть на него снизу вверх, но его это ничуть не смущает. - Что ж, прошу меня извинить за то, что нарушил ваше уединение. И благодарю вас за то, что экономите мое время. Коль скоро вы решили сгнить в каземате, я не стану утруждать себя бессмысленными предложениями о сотрудничестве, а вашей жене передам, что вы больше не хотите ее видеть. И он повернулся к конвойным, готовый подать знак, чтобы те увели пленного. --------------------------- * Напоминаю, капитан, что по нашей договоренности при предварительном обсуждении флэшбека в соответствующей теме сцена расстрела выглядела немного иначе, нежели в фильме. Непосредственно к жерлу пушки я Вас не ставил, мне это невыгодно. Вы присутствовали во время казни как свидетель, что и было зафиксировано фотографом.
Капитан Немо: У одного из воинственных племен на островах Индийского океана есть обычай: привязывать пленника к дереву, надрезать печень и запускать внутрь муравьев. Даккар вспомнил об этой жуткой пытке, как только Монтгомери упомянул Рани, и до конца постиг сущность адского мучения. Смертельная бледность покрыла его лицо, он зашатался, но не издал ни звука, удержал на губах рыдание и мольбу. Даккар сделал шаг назад, к стене, и слегка пригнулся, готовый сопротивляться, если его попробуют увести силой. Нет, он останется. И заставит полковника высказаться до конца, без иносказаний и обиняков. Увы, не нужно было обладать мудростью гуру ведических времен, чтобы понять: британцы намерены шантажировать его жизнью жены и детей. Бить в самое больное, неуклонно и беспощадно, пока он не сломается или не даст повод убить себя. Примитивное с виду средство меж тем было и самым действенным. Человек может быть равнодушен к собственной боли и смерти, терпеливо переносить лишения и страдания, но мало кто способен вынести мучения своих любимых. я помню,сэр. Придерживаемся упомянутой договоренности.
Джон Монтгомери: Глядя на пленного, Монтгомери хмурится и в очередной раз благодарит Всевышнего за то, что Он когда-то отвел от женитьбы. Будь у него жена, столь же верная и самоотверженная, как Анна, он был бы вынужден отказаться от карьеры военного. Он просто не нашел бы в себе сил, чтобы раз за разом расставаться с ней, зная, что каждое прощание может стать последним. Он вскидывает руку, давая понять конвоирам, чтобы оставались на месте. Указывает Даккару на кресло. - Присядьте. Разговор может затянуться.
Капитан Немо: В другой ситуации Даккар проигнорировал бы приглашение, ответив, что предпочитает разговаривать стоя. Но сейчас он едва расслышал фразу полковника - догадался о смысле сказанного по взмаху руки, затянутой в ткань мундира. Он опустился в кресло, не ожидая ничего хорошего, заранее готовый к новой пытке. ... Вошел в боль, как в океан, сам стал болью, и она больше не могла управлять им и влиять на его поступки. Христиане называют подобное принятием венца мученичества, индуисты - исправлением кармы; страдания души и тела, пережитые осознанно и с мужественным смирением, ведут к перерождению и настоящей свободе... Теперь он готов. И снова смотрит прямо в глаза полковнику, и голос его звучит ровно. - Говорите же. Что вы предлагаете мне?
Джон Монтгомери: Свернув карты и отодвинув их в сторону, Монтгомери присаживается на край стола, и теперь уже пленному приходится поднимать голову, чтобы ловить его взгляд. - Я предлагаю вам сложить оружие, принц Даккар. Выдать ваших союзников. Заявить о своей готовности сотрудничать с британским правительством. Я предлагаю вам тем самым сохранить свои привилегии и титул, а также - свою семью. Он чуть наклоняется вперед и добавляет: - Я не требую от вас немедленного ответа. Я готов дать вам еще сутки для принятия решения. Если хотите, я устрою вам встречу с женой и детьми.
Капитан Немо: Даккар подается вперед, навстречу своему врагу, так, что они почти соприкасаются лбами. Повисает долгое, тяжелое молчание - только взгляды скрестились, словно клинки. Наконец, принц нарушает его: - Вы женаты, полковник? У вас есть дети?
Джон Монтгомери: Не имея ни малейшего желания бодаться с принцем в прямом смысле слова, Монтгомери отстраняется и отвечает коротко: - Нет. К сожалению. Он слышал о существовании факиров, якобы способных читать чужие мысли, но Даккар определенно не из их числа.
Капитан Немо: - Верно, как я мог забыть - британцы больше любят сеять смерть, чем продлевать жизнь, - мрачно усмехнулся Даккар. - Но хоть у вас нет собственной семьи, у вас все же были родители... Ответьте прямо: вы хотели бы расти в доме человека, запятнавшего себя предательством, и покрывшего доброе имя семьи несмываемым позором? * Вы могли бы смотреть в глаза отца- труса без мучительного стыда? * для Британии, где репутация - все, потеря чести приравнивается к социальной смерти ( а иногда и физической). Дети людей, запятнанных в глазах общества , становились изгоями. Так что тема более чем серьезна.
Джон Монтгомери: Даккар определенно не из тех, кто читает чужие мысли и душу, иначе ему не составило бы труда понять, почему Джон Монтгомери предпочитает сеять смерть, а не жизнь и о чем именно он сожалеет. Уезжая из дома, он больше не дает матери опрометчивых обещаний, как это делал в юности, уверенный в том, что способен из любого пекла выйти живым и здоровым. Теперь он лишь просит за него помолиться, как это делал отец. Отец погиб на этой земле, с оружием в руках защищая то, что по праву победителя принадлежит Британской империи, и сын пришел на эту землю за тем же. Отец не был трусом, и сын всегда носил его фамилию с гордостью. Отец не был предателем. Но сын, которому в то время только-только исполнилось девятнадцать лет, который боготворил его бесконечно, поставленный перед фактом и осознавший необратимость случившегося, вопреки здравому смыслу почувствовал себя преданным. «Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?..» Словно со смертью отца кончился мир, кончилось время, кончился и он сам. Все эти годы он наблюдал, как с каждой новой потерей волосы матери покрывались сединой-пеплом, и глядя на женщину, готовую стать его женой, думал не о том, как ей может быть хорошо рядом с ним, а о том, как ей может быть плохо, если он не вернется однажды. Как плохо может быть его детям, если он их, оставив, предаст. Горе одиноким. Но Джон Монтгомери не одинок. Ему никогда не стать добрым семьянином, потому что он уже женат. Смерть - жена его, война - его дочь. Понимая, к чему клонит Даккар, и готовый к подобным вопросам, полковник качает головой и отвечает так честно, как не ответил бы даже священнику: - Я бы скорее предпочел не родиться, чем иметь такого отца.
Капитан Немо: - Но без малейшего сомнения предлагаете мне обречь подобной участи моего сына, - Даккар говорит без гнева, без сарказма - просто констатирует факт. - Предлагаете мне оставаться рядом с женой, утратив право называться мужчиной. Вы лжете, полковник. Лжете, потому что ни одного мгновения не могли верить,что я приму ваши условия - если только вы не самонадеянный глупец. Но вы не глупец, и преследуете иную цель... Он некоторое время молчит, борясь с собой, потом резко вскидывает голову и на выдохе спрашивает: - Что с моей женой? Почему вы хлопочете о ней?
Джон Монтгомери: - Не хочу вас разочаровывать, принц, но вы, похоже, переоценили мои умственные способности, - в тон ему, без тени сарказма, отзывается Монтгомери. - Я действительно не надеялся, что вы примете мои условия сразу. Но не в моих правилах выдавать за правду то, во что бы я не верил сам. Он поднимается и делает шаг в сторону от стола. - Я предлагаю вам лишь подтвердить официально тот выбор, который вы уже сделали, оставив своих людей и вернувшись назад ради своей семьи. Смотрит на Даккара выжидающе, словно переадресовывает ему его же собственный вопрос. Наконец отвечает прямо: - Ваша жена больна. И она зовет вас.
Капитан Немо: Руки Даккара сжимаются в кулаки, ногти до крови вонзаются в ладони. Лицо застывает бесстрастной маской, на которой живут только глаза. "Рани... Рани больна... " - слова полковника падают, как комья сухой спекшейся от зноя земли. Даккар знает, что она зовет его. Он слышит ее все время, везде, сколько бы йоджан* не разделяло их, потому что они связаны крепче рыбацкой сети, любимая проросла в его кровь, заполнила его душу, завладела сердцем и взамен отдала всю себя, не оставив ничего ни себе самой, ни другому. Он ехал не за тем, чтобы сдаться, сложить оружие и просить милостыни у захватчиков, вымаливать то, что принадлежало ему по праву. Он ехал сражаться насмерть, чтобы освободить ее и детей - свое будущее, пусть и ценой своей жизни. Британцам помогла не собственная холодная логика, но восточное коварство индийца, забывшего свой род и племя, предательство сделало невозможным честный бой. Но что толку объяснять это полковнику Монтгомери, который ныне стоит перед ним и диктует условия по праву силы? "Если не можешь победить честно - просто победи". Простая арифметика войны без правил. Любовь и долг висят на нем каторжными цепями, и не порвать ни одну, ни другую. - Я хочу видеть жену и детей. Я отказываюсь от любых переговоров, пока не увижу их живыми и невредимыми. Ему нужно время. Но не время на раздумья - раздумывать не о чем - время для действия. ______________________________________________________________ * ведическая мера длины, примерно 14 км. Использовалась как в Древней Индии, так и и в современном индуизме
Джон Монтгомери: - Это означает, что возможности переговоров как таковой вы больше не отрицаете. Полковник учтиво склоняет голову, не заботясь о том, как воспримет Даккар этот жест - как выражение признательности, как очередную издевку или же попросту проигнорирует, - и подает знак охране следовать за ним. Вверх по лестницам, вдоль крепостной стены, по галереям и коридорам, туда, где сумрак замирает в углах и пол располосован тенями от решеток, которыми забраны окна... Открыв дверь, так чтобы прямо с порога можно было охватить взглядом всю комнату и чтобы ее обитатели могли сразу увидеть его, Монтгомери отступает от проема, пропускает принца вперед. - Я целиком полагаюсь на вашу честность и ваше благоразумие.
Капитан Немо: Пока гремит тяжелый замок на двери, предваряющий вход в темницу, где в плену у ракшасов томится его Рани, Даккар успевает мысленно охватить целые океаны времени - прошлое, настоящее и будущее, и попросить сил и твердости у Того, кто владеет Вечностью, кто населил первозданную Пустоту богами, демонами, людьми и животными. Прежде чем перешагнуть порог, он задает вопрос полковнику, который по иронии судьбы одновременно и злейший его враг, и свидетель самых интимных событий жизни: - Я могу поговорить с нею наедине?
Джон Монтгомери: Монтгомери поводит бровью, что с равной вероятностью может означать и да, и нет. - Я не буду стоять у вас над душой, но дверь останется открытой. Постарайтесь быть на виду, иначе караульным придется войти. Он делает шаг к противоположной стене. - В вашем распоряжении четверть часа.
Капитан Немо: Даккар молча склоняет голову. В этом движении больше покорности воле богов, чем благодарности человеку. Четверть часа. Сколько всего нужно вместить в этот узкий ручеек времени, в струйку песка, быстро бегущую из одной стеклянной колбы в другую... "Только бы она не закричала, увидев меня..." В густом полумраке едва можно разглядеть белый силуэт, свернувшийся клубочком на жалком ложе. Анна лежит на боку, поджав ноги и обхватив руками колени, ее лицо скрыто под волосами, она не то спит, не то без сознания. Даккар не замечает, как пересекает комнату, он не слышит своих шагов, не чувствует дыхания и не видит ничего, кроме тела жены на кровати. - Анна, это я... - шепчет он по-итальянски, и сжимает ее в объятиях, покрывает поцелуями спутанные волосы, холодные щеки, сухие губы любимой, и не замечает слез, текущих из глаз.
полная версия страницы