Форум » Индия - самая важная и обширная из британских колоний. Всего семь лет назад здесь полыхало пламя восстания... » Северная Индия, княжество Джханси, июнь 1857 года. Рубиновое пламя. » Ответить
Северная Индия, княжество Джханси, июнь 1857 года. Рубиновое пламя.
Капитан Немо: Флэшбэк из прошлого капитана Немо, Франсуа де Монтаржи, Энтони Фэйна. Воскресным вечером 10 мая 1857 года местные наемники-сипаи 20-го и 11-го полков Бенгальской туземной пехоты и III полк легкой кавалерии подняли мятеж на стратегически важной военной базе в Мируте, отказавшись повиноваться своим офицерам-британцам, и открыли по ним огонь. Они захватывали, грабили и жгли бунгало европейцев, хладнокровно истребляя их обитателей. В живых не оставляли никого, даже женщин и детей. Грохот ружейного огня и оглушительные звуки военных горнов перекрывали жуткие крики боли и отчаянные мольбы о пощаде. Так началось знаменитое восстание индийцев против Британской империи, полыхавшее два года по всей стране... Мятежники скрылись в ночной тьме, захватив заложников. Менее чем сутки спустя, рано утром 11 мая, сипаи перешли по мостам через реку Ямуна и направились в Красный форт в Дели. Вооруженные ружьями, пистолетами, ножами, кинжалами и мечами, мятежники подавили сопротивление гарнизона, расквартированного в форте, перебив множество англичан. Восстание возглавил падишах Бахадур Шах Зафар II, престарелый правитель династии Моголов. Местная столица империи, Дели, пала. Сипаи одержали свою первую победу. Не успела колониальная администрация осознать весь масштаб катастрофы, как мятежи вспыхнули в Северной и Центральной Индии. Это было начало страшных событий, продолжавшихся многие дни и месяцы. Британским властям стало ясно: происходит нечто большее, чем просто бунт сипаев, — британскому империализму был брошен вызов.
Ответов - 89, стр:
1 2 3 4 5 All
Капитан Немо: После падения Красного форта в Дели сипаи развернули штыки против всего, ассоциировавшегося для них с символами британской власти и колониального гнета. Нападениям подвергалась собственность фиранги (foreigners — «иностранцы»), Банк Дели, дома европейцев, находившиеся в окрестностях, военные городки британской армии — все объекты были захвачены и разграблены. Пал и оплот британской власти — казначейство. Для нарушения связи повстанцы разрушали телеграфные станции и железнодорожные линии; из тюрем выпускали заключенных… Нападениям подверглась и церковная собственность: сипаи были уверены в преднамеренном искоренении британцами индуизма и ислама через пропаганду христианства. Восставшие безжалостно убивали европейцев... Когда британцы восстановили контроль над Дели и подавили мятеж, было уже слишком поздно: бунт дал толчок общенародному восстанию. Поднялись сотни тысяч людей в Северной и Центральной Индии, включая Лакхнау в области Авадх, Канпур, Джанси, Барельи, Аррах и Джагдишпур.
Капитан Немо: Вводная в сюжет флэшбека 5 июня 1857 года вспыхнуло восстание в княжестве Джханси (в области Бунделькханд) под предводительством принцессы Лакшми-Баи. Собственность европейцев и их индийских прислужников была разграблена, а официальные документы сгорели в кострах. Многие английские офицеры с семьями,а также и европейцы, некстати оказавшиеся в этот момент в Джханси,укрылись в форте Джханси, не успевших спрятаться убили. Когда к вечеру 8 июня осажденные сдались, их согнали в близлежащий сад для суда и расправы... Среди заложников, ожидающих своей участи, находится и молодой путешественник Энтони Фэйн. В это время в княжеском дворце идет военный совет. В нем принимают участие вожди восстания в Бунделькханде - принц Даккар Нана Сахиб, командир военного отряда Тантиа Топи, сама княгиня Лакшми Бай, другие вельможи - правители местных областей, в том числе раджа Канпура, а также принц Фероз Шах, предсиавитель мусульманской династии Моголов, прибывший из Дели. Принц Даккар и княгиня Лакшми, отчасти из тактических соображений, отчасти из милосердия, предлагают предоставить сдавшимся британцам и их семьям возможность безопасного отхода в Канпур. Но они в меньшинстве... Раджа Канпура и Фероз Шах считают всех захваченных мужчин, женщин и детей законной военной добычей,и напоминают о зверствах и богохульствах, творимых британцами. Между тем заложники остаются в саду под охраной сипаев и воинов из окружения вождей, собравшихся на совет. Обстановка крайне напряженная. Все должно быть решено до рассвета...
Капитан Немо: Солнце опускалось все ниже к горизонту, заливая холмы и пустоши кроваво-красным сиянием, перемешивая в низкой пелене облаков киноварные, лиловые, серебристо-зеленые оттенки, брызги морской лазури и черноватые тревожные всполохи. Принц Даккар стоял на мраморной веранде дворца Джханси, под золотым сводом, среди колонн из яшмы, бирюзы и малахита, и наблюдал, как угасающий день еще борется за свои права, не желая сдаваться ночи. Деревья в княжеском саду застыли, как призраки, в голубоватом мареве, склонили темные кроны, словно желали скрыть отпраздного взора существ, ютившихся у их подножья, в переплетении корней; цветники источали дурманящий,сладострастный аромат, но в этом благоухании отчетливо проступал запах крови и смерти... Сам принц, в тюрбане, облаченный в шелковое шервани*, расшитое серебром и рубинами, с саблей, висевшей на боку, был мрачен и поглощен своими мыслями. Со стороны его можно было принять за одного из разгневанных людскими деяниями дэв*, так что дворцовые слуги,иногда скользившие тенями за его спиной,старались ступать как можно тише, чтобы случайно не привлечь его внимание и не попасть под горячую руку. Дворец в Джханси был построен четыреста лет назад. Под его высоким сводом было множество покоев, просторных залов, длиных запутанных коридоров. В нем никогда не было ни слишком жарко, ни слишком холодно, ни слишком светло,ни слишком мрачно. Но сегодня эта сказочная обитель посреди громадного сада, спускающегося уступами с холма, выглядела зловещим преддверием преисподней. Что было тому причиной? Мстительная злоба раджей и вельмож, прибывших из Канпура и Дели? Слезы уцелевших крестьян из сожженных британцами деревень, горе простых людей, прибежавших сюда искать защиты у своей рани? Или - слезы и страх тех,кто теперь был внизу, на нижних террасах сада, под надежной охраной самых храбрых, преданных и неистовых сипаев? Англичане. Британцы. Враги. Все виновные и все достойные жесточайшей кары... Так он думал прежде, так считал и теперь. Но мера воздаяния каждому должна была быть сообразна преступлению. И дхарма*** победителей диктует им быть милостивыми к побежденным. К тем, кто сдался. Кто молил о пощаде и хотел уйти. Разоружить мужчин, взять под охрану вместе с женщинами и детьми, и отправить или в один из городов, державших нейтралитет, или в христианские миссии в Канпуре и на границе с Непалом. Княгиня Лакшми, его дорогая подруга Ману,****думала также. Но другие вожди, прибывшие на подмогу Джханси с разных концов Индии, не согласились ни с ней,ни с Нана Сахибом. Одни требовали суда над заложниками, другие - выкупа, а третьи жаждали крови британских гиен... Возможно, все это было бы справедливо для тех дней, когда княжество было в осаде, или для открытой войны. Но британцы, не желавшие признавать себя побежденными, истинные и непримиримые враги, носившие офицерскую форму, почти все погибли еще в первые дни восстания. Эти же, несколько дней прятавшиеся за стенами форта, теперь были лишь горсткой раненых и перепуганных людей: простые солдаты, чиновники и мелкие служащие, не успевшие уехать и спрятаться, врачи, священники, наивные искатели приключений,на свою голову забравшиеся вглубь экзотической страны... А еще - женщины и дети, которых мужчины не сиогли защитить. Теперь они тоже были там,в саду,и временами,когда поднимался ветер, до ушей Даккара долетал детский плач и тихие женские стенания. Слышатьэто было невыносимо. Но он пока ничем не мог им помочь. Поспешность только бы повредила и сделала гибель пленников неизбежной. Он просто хотел немного побыть один, чтобы собраться с мыслями перед новым витком жаркого спора с настоящими союзниками - и с теми, кто лишь вынужденно принял на себя эту роль. _________________________________________________________________________ * индийская мужская одежда. Напоминает длинный сюртук,застегнуый до воротника, длина бывает обычно ниже колена. Надевается в том числе и по официальным поводам.всегдабогато расшивается. ** дэвы -мужские божества в индуизме *** дхарма -индийский философский или религиозный термин, который используется для обозначения морального долга, обязанностей человека или, в более общем значении — пути благочестия. ****Ману и Даккар были друзьями детства и даже некоторое время,по воле родителей, считались женихом и невестой (ист. факт)
Лакшми Бай: ...Когда Лакшми подбирала себе в служанки не самых красивых, а самых сильных и выносливых девушек, говорили, что она, не иначе, ревнует своего пожилого супруга. Когда она, уже будучи княгиней Джханси, учила их скакать на лошади и обращаться с оружием, это называли дамской блажью и глупой выдумкой дикарки. Лакшми говорила себе: настанет день, и все они очень удивятся. День настал, и на многих мертвых белых лицах она видела навеки застывшее изумление. Они так и не успели понять, что произошло. На минуту она даже пожалела об этом. - Проследи, чтобы в воде у них не было недостатка. - Но рани... - Ты слышал меня, Радж. Здесь дети и женщины. Многие из тех, мимо кого она шла в душных чернильных сумерках, знали ее. Еще недавно при свете дня она была принцессой Лакшми, супругой и приемной матерью верных слуг короны. Теперь же... Она шла мимо женщин, со стархом и надеждой вглядывавшихся в легкую безмолвную тень, мимо детей, чей плач, словно острое лезвие, врезался ей в сердце, напоминая о последних часах ее дорогого малютки... В чем виновны они? В том, что последовали за теми кого любят, кем бы те ни были? Разве не в этом стезя и долг женщины? Гандахар тоже считал, что в этом, но следуй Лакшми этой стезе - возможно, прах ее уже был бы развеян над Гангой. И что было бы с Джханси, с Дамодаром, с людьми, которые сейчас ищут защиты под ее рукой? Она шла мимо мужчин, и всей кожей ощущала их бессильный гнев, их ненависть и отчаяние. Для сипаев, охваченных жаждой мести, они, их жены и дети перестали быть людьми. Они стали чем-то вроде ядовитой поросли, которую нужно вырвать с корнем, кем-то вроде опасных хищников, которых убивают прямо в логове вместе с потомством, иначе те заполонят землю. "Но разве не так" - сказал кто-то злой внутри нее - "разве не так смотрят на нас англичане? Как на скот, как на псов, которых стравливают друг с другом..!" А некоторые... лишь двое или трое - они смотрели с презрением и жалостью. И внутри Лакшми холодела от понимания: они не боятся смерти, они предвкушают то, чем ответят англичане, если будет отдан приказ казнить пленников. Перед их внутренним взором уже рушатся в огне стены Джханси. Ей нужно подняться в замок. туда, где не слышны их стоны и проклятия, туда, где все пленники покажутся такими же маленькими, как на древних барельефах. Ей нужно увидеть Даккара. На верхней террасе, черней ночного неба, замерла высокая фигура. - Даккар, ты?
Капитан Немо: Даккар внутренне дрогнул, услышав голос Лакшми, и увидев движение на дорожке, ведузей вверх,из глубины сада - к подножию террасы. А он-то гадал, куда исчезла принцесса сразу после встречи посланцев из Дели! Служанки сказали, что она отдыхает, ей и в самом деле был нужен отдых после этих жутких трех дней, после боя, в котором она участвовала наравне с мужчинами. Но он должен был понять, что не ради отдыха она скрылась от посторонних глаз. Она пошла проведать пленных. Погрузиться в черноту чужой боли, в грязно-кровавый поток ненависти и страха. Только так она могла решить. - Да, это я, Ману. Поднимайся... - он пошел ей навстречу, на всякий случай зорко вглядываясь в лиловатые сумерки за ее спиной. Она здесь была у себя дома, но все вокруг дышало опасностью и грозилосмертью, и цветы в саду были обильно политы кровью. - Ты напрасно спускалась туда в одиночку. Теперь они решат, что у них есть надежда.
Энтони Фэйн: Больше всего Фэйна угнетало то, что он так и не успел пополнить свои запасы табака. Именно по этой причине он на несколько дней попрощался со своим индийским другом и отправился в ближайшее поселение, где можно было найти британцев и, разумеется, некоторые атрибуты британской цивилизации. Амар пытался его переубедить, говорил, что его пристрастие к табаку его погубит. Опасения молодого сикха были более чем оправданными, учитывая события последнего времени, и в результате все-таки подтвердились. Сидя на траве под одним из деревьев, Фэйн смотрел на расхаживающих по двору форта вооруженных индусов и в десятый раз за этот бесконечный день давал себе зарок, что если он выберется отсюда живым, то не будет курить целый год. Он провел в Индии почти двенадцати месяцев, причем около десяти из них - среди сикхов. Группа, к которой ему удалось примкнуть (хоть и с некоторым трудом, если быть до конца честным), была немногочисленной, но довольно сплоченной. К нему приглядывались около месяца - несмотря на мировоззрение сикхов, к британцам они относились более чем настороженно. Но в итоге ему удалось расположить к себе своих новых знакомых настолько, что буквально на днях ему предложили пройти ритуал амрита*. Теперь Фэйн мысленно поздравил себя с тем, что не успел этого сделать - кто знает, как бы приняли в этой ситуации человека в сикхском одеянии и с европейской внешностью (в отличие от своих индийских друзей, он упорно не хотел отращивать усы и бороду, и брился практически каждый день - если позволяли условия). В итоге в плен он попал будучи облаченным в одежду, принятую у британских колонистов. За последние месяцы он успел от нее отвыкнуть - она казалась ему неудобной и непрактичной. Чтобы хоть как-то обеспечить себе свободу движений, Фэйн снял с себя пиджак и предложил его одной из пленниц с маленьким сыном. Так он убил двух зайцев: помог несчастной женщине немного успокоиться и избавился от стесняющего движения предмета одежды, не вызывая подозрений у бдительных охранников. Затем он снял обувь. Случись чего - босяком будет легче. Да и уже привычнее. Наблюдая за теми, чьим пленником ему пришлось стать, он довольно ясно понимал, что шансов выбраться отсюда у него и у его товарищей по несчастью практически нет. Даже слабая надежда на то, что пощадят хотя бы женщин и детей, улетучивалась с каждым часом. Причем, не только у него. Фэйн попытался абстрагироваться от женского плача и стал рассматривать стены дворца. Увлеченный этим занятием, он почти пропустил небольшое оживление, вызванное появлением рядом с пленниками молодой женщины, на удивление красивой даже для дочерей Индии, красотой которых Фэйн искренне восхищался весь последний год. Он заметил ее лишь тогда, когда она уже уходила, направляясь ко входу во дворец. "Если здесь воюют даже такие женщины..." - пронеслось у него в голове. Но затем он снова переключился на более насущный вопрос: как выжить? Если бы кто-нибудь из пленников хотя бы на пару минут отвлек на себя внимание охраны, то, пожалуй, вот по этой стене он смог бы... Где-то там наверху должны быть комнаты, где можно услышать что-то, что сможет пролить свет на их незавидную на данный момент судьбу. ____________________ * Каждый сикх проходит ритуальное посвятительное омовение (амрит). Сикхизм могут принять любые люди независимо от национальности, пола и происхождения. Сикхи обязаны сохранять при себе пять предметов (правило пяти «К»): - Кеш (Kes) — нетронутые волосы, спрятанные под обязательную чалму - Кангха (Kangha) — гребень, поддерживающий волосы - Кара (Kara) — стальной браслет - Качх (Kaccha) — короткие штаны в качестве нижнего белья - Kирпан (Kirpan) — меч или кинжал, спрятанный под одеждой Это обязательные правила. При этом меч не должен употребляться для утверждения своей власти, угроз или насилия. Каждый сикх, зная, что другие тоже имеют при себе меч, уважает других.
Лакшми Бай: - А ты напрасно волнуешься о том, что кто-то может преследовать меня здесь... - Лакшми заметила его движение, - Фиранги нужно превратиться в нагов, чтобы проскользнуть мимо этой охраны. но на самом деле забота Даккара, хоть и согревала ей сердце, но не занимала мыслей так, как другое. Как то, о чем он сказал ей только что сам. - Даже если и так. - она вглядывалась в лицо принца, словно пытаясь обнаружить следы произошедшей перемены. - В наших силах - проявить милосердие хотя бы в том, чтобы не увеличивать страданий, которые они уже испытывают.
Капитан Немо: Даккар покачал головой: - Ману, когда они в форте сложили оружие и выбросили белый флаг, нужно было оставить их за стенами. Не приводить сюда. Из своего прежнего укрытия они могли бы выйти разными путями. Но из этого сада, боюсь, есть только два: смерть быстрая и милосердная - или долгая и мучительная... Он на секунду умолк, затем продолжил: - Дурные вести с востока, дурные вести с севера. Приехавшие из Дели рассказали: до того, как они взяли город, тысяча двести тридцать семь пленных пали под огнем экзекуционного отряда. Пятьдесят человек избежали казни только для того, чтобы умереть от голода и духоты в тюрьме, куда они были брошены. В Лахоре шестьсот пятьдесят девять наших братьев были беспощадно изрублены солдатами королевской армии. Британцами казнено двадцать девять принцев королевской крови, троих собственноручно застрелил генерал Годсон... Даккар помрачнел еще больше и посмотрел прямо в прекрасные глаза Лакшми: - Ты понимаешь,чего ждут от тебя теперь? Что ты поступишь, как рани Бхопала, приказавшая уничтожить всех европейцев, укрывшихся в форте, что ты возьмешь жизни их женщин и детей - за жизни наших женщин и детей. В тебе видят гневную Кали, принцесса. Я вижу, что тебе поднесена чаша крови, и должен пить ее вместе с тобой. Ибо от меня ждут того же.
Энтони Фэйн: Удача улыбнулась Энтони в самый нужный момент. С одной из пленниц случилась истерика - женщина средних лет забилась в громких рыданиях, вскочила на ноги, заметалась, а потом упала в обморок. Это на несколько секунд привлекло внимание всех - и охраняемых, и охраняющих. Фйэн одновременно и посочувствовал несчастной, и мысленно поблагодарил ее за помощь. За эти самые несколько секунд общего смятения он успел добежать до невысокой каменной стены, отделяющей нижнюю часть сада, где находились пленники, от верхней, непосредственно примыкающей к дворцу. Фэйн похвалил себя и за то, что успел разуться, и за свою любовь к темным рубашкам - белая сорочка выдала бы его с головой, в отличие от темно-синей, в сумерках почти черной. Взобравшись на стену, он лег на нее плашмя на живот - перевести дух, оглядеться и решить, что же делать дальше. Пары минут наблюдений за дворцом хватило, чтобы понять - самое интересное сейчас может происходить на широкой террасе. По крайней мере именно там, на фоне освещенных окон он заметил уже знакомый женский силуэт. Энтони осторожно поднялся на ноги и прошел по широкому краю стены-ограды практически до ближайшего дворцового угла - одного из многих. Индийская архитектура благоволит к любителям скрываться. Соблюдая множество предосторожностей, Фэйн смог подойти к интересующей его террасе достаточно близко, чтобы не просто слышать голоса, но и различать, что говорят эти люди.
Франсуа де Монтаржи: Агнивритра вошел на террасу. - Рани ки джеху. - Намастэ. - Радж ки джай.* Вот и еще один рубеж позади - но как печальна рани. Они говорили о пленных - о чем же еще? Я полагаю, сомнения излишни, но они печатью лежат на их лицах, и выбор этот непрост... Придется качнуть чашу весов... Он посмотрел на тилаки Лакшми и договорил, обращаясь к обоим: - Я завершил свои дела на сегодня. Могу быть вам полезен? _________ Не уверен в правильности перевода на хинди во втором случае. Возможно, "Джалал радж" уместнее?
Лакшми Бай: Лишь Даккар вспоминает теперь ее детское имя, но и другое - имя богини процветания и счастья, под которым ей надлежало стать женой и матерью - теперь называют редко. Теперь она сражается как мужчина, и думает так же. Она говорит: Бхопал оставался верным англичанам до последнего, пока смыть позор потворства фиранги для его рани не стало возможным лишь кровью пленных. Она говорит: поднимая меч на пленников, ты не вернешь убитых, любимых тобою, но за каждую отнятую сейчас жизнь англичане возьмут втройне. Рани Лакшми, вдова и безутешная мать говорит: Фероз Шах будет драться до последней капли крови, как и ты, принц Даккар Нана Сахиб, как я сама. Но у нас есть каменные стены форта, английские ружья и порох, и сталь наших сабель. Что есть у людей в хижинах из глины и тростника, которым некогда разогнуть спину, чтобы посмотреть, кому они платят дань: индийскому радже или белому сахибу? Не воины-сипаи, а они, их жены и дети, и коровы будут убиты первыми, когда англичане будут мстить, а они будут. Появление Агнивритры прервало ее
Капитан Немо: Агнивритра, верный друг, соратник, побратим! Даккар мысленно возблагодарил безошибочное чутье, которое привело побратима сюда, в эти страшные минуты угасающего вечера, в отражении жизней, готовых вот-вот угаснуть. Агнивритра всегда оказывался рядом с Нана Сахибом, когда его решимсть ослабевала, и воля готова была дать трещину. Женщины, женщины... Те, что способны одним своим словом остановить или вызвать бурю, толкнуть на геройство или на глупость. Женщинам не место на войне, ибо даже те, кто беззаветно служит богине Кали, стремятся хранить жизнь, а не отнимать ее. Голос Лакшми звенел, как сталь, и совсем не был похож на голос его Рани*- нежный, как пение малиновки на рассвете - но говорили они об одном и том же, хоть и разными словами. "Не воины-сипаи, а они, их жены и дети, и коровы будут убиты первыми, когда англичане будут мстить, а они будут. " - сказала Лакшми. "Сколько еще их жизней ты заберешь, Даккар? Сколько еще их будет убито, прежде чем последний британец покинет Индостан? Ты скажешь - это не имеет значения... Но чем нам придется расплатиться за это?" - говорила Рани, рыдая в его объятиях, после того, как он впервые вернулся к ней после боя, покрытый кровью и пороховой копотью, после того, как она впервые увидела на площади перед дворцом тела казненных. Агнивритра пришел вовремя, когда он готов был дрогнуть и позволить себе забыть о том, что не имел права забывать. Даккар дотронулся до плеча друга, ощущая, как ровный поток силы течет в него - точно священные воды Ганга. Это означало: "Будь рядом." -Ты забываешь, Ману: мы не звали сюда британцев.Они пришли сами и стали вести себя как хозяева. Они взяли в руки оружие, повернули его против нас, и тем выбрали свою судьбу.Они привезли с собой женщин и детей, и тем определили их судьбы. Ты говоришь - они будут мстить. Будут, если мы позволим им это. Нашей слабостью. Нашим попустительством. Губительным прекраснодушием. Они сеют страх и раздор в наших рядах своими пулями. новейшими ружьями и пушками - мы должны возвращать им страх и раздор, выгонять их прочь, а не расстилать ковры. Что ты хочешь сказать на совете, Ману? _________________________________________________________________________ * напоминаю, что Рани - означает "Принцесса", и одновременно одно и распространенных женских имен в Индии. Это имя жена принца Даккара приняла вместо своего европейского - Анна.
Лакшми Бай: - Тогда почему ты, Даккар, позволил брать пленных? - голос Лакшми зазвучал очень ровно, от нее не укрылся жест поддержки, которым принц обменялся со своим другом, но она и не думала отступать - Если все они виновны, если это карма привела даже грудных младенцев под наши ножи - почему они все еще живы..? Почему ты не сойдешь сейчас вниз и сам не ударишь первым? Если вы желаете мести и только мести - ступайте вниз и обнажите ваши сабли, возьмите их смерти на себя. Не думайте о своих братьях, которых могли бы обменять на этих пленников, зная, что англичане высоко ценят жизни женщин. Забудьте о тех, кто ждет вашей помощи в других провинциях и надеется на вас. Ступайте и сами уподобьтесь англичанам, которые убивают лишь потому , что есть кто-то слабей чем они
Энтони Фэйн: Фэйн сидел на корточках, прижавшись спиной к стене в основании террасы и вслушивался в разговор. Мужчина, судя по голосу - один из тех, кто и будет вершить их судьбу, говорил веско и довольно неспешно, как человек, который уверен, что его слушают и услышат. Его слова заставили Энтони нервно облизать пересохшие губы. Впрочем, чего еще можно было ожидать, если вспомнить все, что рассказывал Амар? Он попытался рассмотреть внешнюю стену, темнеющую впереди бесформенной массой, но внутренний голос подсказывал ему, что даже в одиночку, с учетом всех его навыков, выбраться ему не удастся. Кроме того, ему совершенно не хотелось получить пулю в спину. Почему-то ему казалось это более унизительным, чем казнь. И тут заговорила женщина. Она стояла очень близко, почти у самых перил, но говорила иногда слишком быстро*, чтобы он смог понять все ее слова. Но самое главное он уловил: она чувствует свое право возражать своему собеседнику, и она пытается спасти им жизнь. Фэйн ощутил непреодолимое желание увидеть ее. Он опустился на колени и осторожно повернулся лицом к террасе. На пару минут он перестал воспринимать хинди - ему показалось, что он вообще перестал различать звуки. ____________ *согласовано
Капитан Немо: "Если бы я командовал авангардом, то не брал бы пленных - и прежде всего, не загонял бы их в форт... " - подумал Даккар, сожалея, что не обладает мудростью своего отца, который никогда и никому не объяснял своих решений. - Переговоры британцам следовало начать в первый же день осады, вместо того, чтобы стрелять из-за стен. Поднять белый флаг - сразу же, не дожидаясь, пока прибудет подкрепление из Канпура и Бенгали. Тогда женщины и дети,возможно,уже были бы посажены в лодки, и нам с Лакшми Бай не пришлось бы стоять перед разъяренными князьями Канпура, Дели и Лахора, отвечая вдвоем за весь Бунделькханд, и слушать, как нас называют предателями. Вслух же он сказал: - Нужно выбрать, Лакшми. Ты знаешь, что выбирать придется. Мы не можем спасти всех, и как бы не плакало твое сердце, доброе и благородное, оно должно подчиниться разуму и закону войны. Я готов оставить жизнь женщинам и детям. За это стану бороться на совете. Но не стану просить милосердия для мужчин. Пощаженный враг ненавидит сильнее, чем наказанный. Принц чувствовал, что его слова вонзаются в душу храброй женщины, как отравленные стрелы, и прибавил мягче, но не опуская горящего взора: - Обмен пленниками -британская тактика ведения войны, Ману. Они ее прославляют, они навязывают ее нам. Но они лгут, рани. Они все время лгут нам. Если я - или ты - или любой из нас - попадут в руки Годсона, или Кэмпбелла, или Нейла, или Монтгомери - нас не пощадят и не станут обменивать. Как не пощалят и никого из наших близких.Ты веришь врагам, Лакшми.Это большая ошибка.
Франсуа де Монтаржи: Агнивритра прищурился. Он уже давно решился на этот шаг, и теперь оставалось лишь озвучить его, затем осуществить и так последовать своей дхарме. Он проговорил спокойно и уверенно, с легкой усмешкой, словно речь шла о чем-то незначительном - с легким полупоклоном в сторону Лакшми. - Не годится вам обнажать индийские клинки против безоружных пленников. Такому честному оружию не пристало быть поднятым для расправы. Европейцы принесли на своем оружии несправедливость и месть, так пусть оно и послужит делу восстановления баланса в мироздании - я готов взять на себя ответственность за эту меру. Возможно лишь передать детей на воспитание в самые бедные провинции в северных горах, однако остальные пленники должны быть казнены. И это будет делом рук такого же европейца, как они сами. Маханирвана-тантра, - подумал Франсуа. - Брахмаива тэна гантавьям брахмакармасамадхья...* __________ *Франсуа интересовался всеми религиозными направлениями Индии, которые попадались в его поле зрения. Некоторые практики перенял от Даккара, оставаясь при этом с мозгами христианина и европейским типом мышления. Некоторые его представления довольно причудливы. В данном случае он лишь подбивает базу под свой агрессивный порыв, в основе которого лежит нежелание видеть Даккара причастным к массовому убийству. Он полагает возможным доказать, что его друг не имеет отношения к кровопролитию.
Лакшми Бай: - Я верю лишь в то, что виновные должны быть наказаны сообразно тяжести своей вины. Но только виновные, Даккар. Об этом скажу на совете. Казните пленных, отравите колодцы трупами женщин и детей, оскверните их церкви. И завтра придут новые англичане. Придут французы, придут португальцы. И каждый из них будет жаждать золота Индии, и каждый из них скажет своим солдатам: смотрите, вот звери в человеческом теле, не знающие сострадания. Бейте их! И никто не усомнится. - она повернулась к Агнивритре - Если вы хотите изгнать чужеземцев навсегда, не о том, как превзойти их в жестокости нужно заботиться нам. Разве только сейчас английские сапоги стали топтать нашу землю? Их форты и фактории, христианские церкви и бунгало возникли не за одну бедственную ночь. Но только семь провинций восстали, еще в трех лишь солдаты-сипаи обратили свои ружья против англичан. Почему? Об этом я спрошу на совете.
Франсуа де Монтаржи: Агнивритра отвернулся. - Yaha yud'dha hai, mahudaya* - пробормотал он. Его глаза уловили какое-то движение снаружи. Он начал приглядываться, однако ничего подозрительного не разглядел. ______ *Это война, сударыня (хинди)
Капитан Немо: - Ты знаешь ответ на свой вопрос, Лакшми. Мы разобщены. Принадлежим к разным народностям, к разным кастам, говорим на разных языках. Лишь тогда мы становимся по-настоящему сильны, когда ощущаем свое единство. И сейчас как раз такой час, час нашего испытания; мы должны быть едины в своем гневе и согласны с тем, что виновны -все. Только признав их общую вину, мы можем проявить милосердия хотя бы к некоторым. - он говорил медленно, больше отвечая на собственные мысли, чем на слова Лакшми, изгонял из сердца последнюю тень сомнения и колебания. Постепенно рождалось решение, холодное и ясное, которое он выскажет, и которое будет отстаивать на совете. Агнивритра, отважный и несгибаемый, готов совершить казнь. Покрыть себя кровью, запятнать болью, принять проклятия - лишь бы на него, Нана Сахиба, не пала тень. "Нет, друг мой. Нет, мой брат. Ты не будешь с этим один. Я разделю твое бремя, каким бы оно ни оказалось." Лакшми так умна, так рассудительна, когда строит планы, так неистова, когда бросается в бой... теперь же захвачена потоком чувств и судит, как женщина и мать. Но он снова воззвал к ней, как к боевому товарищу, к союзнику, который всегда мог увидеть целое даже в разрозненных осколках: - Если британцы сегодня получат достойный отпор, если мы жестоко покараем их, то прочие завоеватели, что зарятся на нашу землю, трижды подумают, прежде чем ступить на нее. Индия долго спала и долго терпела, но теперь она просыпается. Как ты можешь вести свой отряд в бой, когда не веришь в то, за что обнажаешь меч?.. Если мы -Джханси и Бунделькханд - не придем к согласию, мы никого не убедим. И ни один из тех, кто внизу, не спасется. Даккар повернулся к Агнивритре, который прислушивался и вглядывался в темноту, как сторожевой леопард: - Что там? мастерское: сейчас реплика Агнивритры, далее - мистер Фэйн.
Франсуа де Монтаржи: - Я посмотрю. Агнивритра тихо выскочил с террасы. Во внутреннем дворе никого не было. Но какое-то движение на карнизе у стены второго яруса - там кто-то осторожно перемещался, изредка раздавался шорох - в трещинах кладки росли лианы - качалась ветка, сыпался песок: соглядатай вел себя не как опытный шпион, а как незадачливый влюбленный. Франсуа ухмыльнулся. Подойдя сзади, он присел за стволом дерева совсем рядом с незнакомцем - тот ничего не замечал, поглощенный подслушиванием. Темные брюки, синяя рубашка европейского покроя, босиком - явно кто-то из лагеря пленных. Улучив момент, охотник зажал ладонью рот любопытному субъекту и тихо проговорил по-английски: - Не вздумайте шуметь. И убедившись, что тот не сопротивляется, отвел пленника на террасу. Глазам Даккара предстал молодой человек ... (далее описание мистера Фейна)
Энтони Фэйн: Стоя на освещенной террасе, Фэйн проклинал свою беспечность. Как ребенок, увидевший фею, о которой до сих пор слышал только в нянькиных сказках, он завороженно следил за этой женщиной - за ее словами, ее голосом, ее глазами, движениями. Она не стояла на месте*, и он как зачарованный перемещался вдоль стены, чтобы не потерять ее из виду. Краем уха он слышал, что говорят мужчины, но сказанное ими оставалось где-то на границе восприятия. Он лишь отметил для себя, что эти двое - источник опасности для него и его товарищей по несчастью. Вся их надежда - на эту молодую и сказочно прекрасную женщину. "Столько красоты и мудрости в одном человеке!.." - успело промелькнуть у него в голове, прежде чем его лицо накрыла чужая ладонь. "Допрыгался, Фэйн, поздравляю!.." Сопротивляться он не стал. __________________________ *согласовано
Лакшми Бай: "Он желает быть большим индийцем, чем рожденные этой землей. - думала она, глядя на Агнивритру - Хочет взять на себя преступление, которого не простят нам, но если и отяготит им свою карму, то в этой жизни все равно не спасет друга. " И тут снова заговорил Даккар, и его слова* оскорбили ее настолько, что Лакшми утратила свое с таким трудом давшееся спокойствие, круто развернулась к принцу.. но, уловив движение Агнивритры, остановилась, приподняла ладонь, призывая к вниманию. Не умолкла внезапно, ведь лазутчик, если это был лазутчик, мог понять внезапную тишину как знак того, что его заметили: - Ты жил в Европе, Даккар, может быть ты и прав, может быть они устрашатся жестокости. Но я знаю их здесь, и знаю, что в ответ они скорей перебьют всех нас и привезут сюда своих бедняков и каторжников, своих рабов, как перевезли когда-то через другой океан, уничтожив тех, кого не сочли людьми... Но вот идет Агнивритра, и он не один. ___________________ *эти: Как ты можешь вести свой отряд в бой, когда не веришь в то, за что обнажаешь меч?
Капитан Немо: - Нас перебьют еще вернее, если мы вместо сопротивления будем идти на ненужные уступки... Пойми же: затевать обмен - значит подвергать опасности наших людей, открывать имена, маршруты, обходные пути. Для них переговоры об обмене не больше чем военная хитрость. Отвлекающий маневр. Они не дорожат своими пленными, Лакшми. Они заранее считают их погибшими*. Скажу больше: возможно, они уже объявлены погибшими, и пока мы тянем с решением, британцы собирают силы, чтобы нанести удар в спину. Он успел закончить свою речь, прежде чем Агнивритра вступил на террасу, ведя пленника. Это был европеец - не сикх, не бенгалец. Белокожий, но темноглазый. Странно одетый. На нем не было ни военного мундира, ни обычного платья "британского джентльмена". Темная сорочка. Босые ноги... Надо было хорошо знать Индию и обладать большой отвагой, чтобы решиться обнажить лодыжки в зарослях, кишевших ядовитыми змеями. - Где ты нашел его? Что он делал? - обратился Даккар к Агнивритре на хинди. мастерское: далее возможны реплики "в параллель" - Франсуа отвечает Даккару, мистер Фэйн осматривается на террасе, рани смотрит на пленника... Последовательность свободная, содержание и смысл реплик - на полное усмотрение игроков. ______________________________________________________________ * увы. Тактика "считать заложников погибшими" развязывает руки при планировании операции по их освобождению/карательной экспедиции. Поэтому случайное спасение даже 10% считается большой удачей. Та же тактика применяется сейчас в ходе антитеррористических операций.
Франсуа де Монтаржи: - Он как-то проник на террасу, минуя охрану, но вел себя при этом не очень осмотрительно. Возможно, это не тот шпион, которого следует опасаться. Слишком безрассуден, а опыта в таких делах явно маловато, - Франсуа не мог сдержать усмешки. - Eka bandara mandira ki taraha garjana... Svajambunath!* Похоже... - он запнулся. - Махарани произвела на него впечатление... бедняга.** _________ *шумел точно храмовая обезьяна... Сваямбунатха! **Думаю, что нижеследующая реплика мистера Фейна относительно последнего слова не вполне соответствует реальности. В русском языке легко перепутать слабое окончание, и слово "бедняга" может относиться в равной степени как к нему, так и к Лакшми. Однако, если речь идет о хинди, там ошибиться невозможно.
Энтони Фэйн: Почти на уровне его глаз оказался один из многочисленных светильников, и поначалу он зажмурился, изо всех сил стараясь избежать слез - неверно ведь истолкуют. Проморгавшись, Фэйн осмотрелся, стараясь не задерживать надолго взгляд на стоящих перед ним людях. Легко сказать, попробуй сделать! Мужчина. Судя по осанке и одежде - один из местных правителей. Смотрит на него, но ждет доклада от своего человека. "Этого переубеждать - легче клинок зубами перегрызть. Стоит, как скала." Второй, тот, что его привел сюда. Помоложе, явно европеец. Глаза горят. Фанатик? Из тех, что стремятся быть святее Папы? "Попадись ты мне в другой ситуации... Да, бог с тобой - ты делаешь свою работу." Она... "Фэйн, ты из тех идиотов, которых только могила исправит, если повезет! Нашел время влюбляться. И в кого? Допрыгни до звезды? Ну, попрыгай теперь." До него дошли последние слова его пленителя. Фэйн вспыхнул быстрее, чем успел взять себя в руки: на секунду ему показалось, что тот мимоходом оскорбил принцессу. - Думаешь, ты единственный европеец в этой стране, который говорит на хинди? - процедил он сквозь зубы, - Так я тебя разочарую - я и на панджаби могу. Фэйн бросил виноватый взгляд на принцессу и опустил глаза.
Лакшми Бай: Он был молод, моложе Агнивритры и наверняка - ее самой, бос и одет так, чтобы бесшумно красться в темноте - "стать нагом", минуя охранников... Лакшми пристально рассматривала юношу, пытаясь разгадать кто он и зачем оказался здесь. Один из пленных? Но почему пробирался ко дворцу, а не прочь от форта? На что рассчитывал, подслушивая их - неужели на то, что сможет вернуться так же незаметно? Шпион? Он безоружен, и навряд ли пришел за тем чтобы убить кого-то из них.. если только не был послан, чтобы отвлечь их от настоящего убийцы. Он дерзил Агнивритре, но, встретившись с нею глазами, отвел взгляд... - Ты уверен, что этот человек был там один..? - прежде чем приступить к допросу, она хотела разрешить свои сомнения. А может быть - удостовериться в невероятном, что молодой человек не замышлял зла.
Франсуа де Монтаржи: - Да, шримати. Но я могу обыскать двор или дойти до лагеря, расспросить охрану - как пожелаешь, - намастэ. - Однако кроме него снаружи никого не было и стояла тишина. Единственными звуками было сопение этого типа и шорохи, производимые его возней на карнизе. Если бы передовые отряды в джунглях шумели так же, мы не получали бы донесений разведки. Он усмехнулся. Слова понтометчика пленника рассмешили Франсуа, и почему-то стало легче на душе.
Энтони Фэйн: Фэйн бросил злой взгляд на болтуна и сказал, стараясь держать себя в руках: - Я был один. Вы вправе мне не верить и велеть этому... своей ищейке поискать других "обезьян". До рассвета у него будет достойное занятие. Набравшись смелости - или наглости? - он снова посмотрел на принцессу: - Желание узнать, что тебя ждет - не преступление.
Капитан Немо: Пары минут пристального наблюдения за пленником Даккару хватило, чтобы прочесть его эфир* и понять, какой род безумства привел молодого британца на стену дворца. То не было безрассудным влечением к смерти. Человек, стоявший перед ними, босой и безоружный, безащитный, излучал столько силы и яростной жажды жизни, точно в его анахате** полыхала тысяча солнц. Он не был похож ни на офицера колониальных войск, ни на солдата, ни - тем более - на заурядного конторского служащего. Авантюрист, приехавший в Индию за легким богатством? Художник, погнавшийся за мечтой? С равным успехом он мог быть и тем,и другим. Но едва ли сейчас для него имело значение что-либо, кроме взгляда прекрасной женщины: незнакомец отвечал Агнивритре, но смотрел на Лакшми, и наверное, если бы она приказала предать его смерти, умер бы, распевая хвалебные песни в ее честь. - Не желаете томиться в неизвестности, - Даккар заговорил с пленником на английском. - Не желаете покорно ждать, вы избрали роль вестника. Ну что ж. Будет так, как вы сами решили. Вас проводят в покои, и вы останеесь там под охраной, пока продолжается совет. На рассвете... вы передадите британцам решение князей. _____________________________________________________________________ * персонаж довольно хорошо владеет техникой "отзеркаливания" и подстройками по дыханию, что позволяет, при должной тренировке,без особых усилий считывать психологические особенности и душевное состояние собеседника. ** сердечная чакра
Франсуа де Монтаржи: - Следуйте за мной, сударь. Агнивритра подозвал двух стражников и повел молодого человека по коридорам. Покои дворца были сумрачны и пустынны в этот недобрый час. Когда-то праздничные шествия, гайе холуд и пуджи, нарядные гирлянды Джай Мала украшали прекрасных дев, но теперь факелы на стенах освещали скупое убранство галерей - знак беды. - Как ваше имя? - Фэйн.* - Мистер Фэйн, - Франсуа говорил по-английски. - До окончания совета вы будете находиться под стражей. Ваша судьба не зависит от того, примете ли вы безропотно все, что вам предстоит испытать, или будете оказывать сопротивление, пытаясь совершить побег - вам это все равно не удастся. Однако в ваших интересах дождаться решения совета... А возможно, не только в ваших. Они миновали еще один поворот, и в конце коридора показалась узорчатая ширма, за которой скрывалась полукруглая дверь, украшенная металлическими изображениями. Сложнейший растительный орнамент, резной косяк. Причуда зодчего. Комната без окон не освещалась даже простым масляным светильником, однако пол бы чисто выметен. Франсуа жестом указал арестованному на его место у стены - там, в углу находился старый ковер, скатанный в плотный рулон. Эта комната служила складом ненужных вещей, однако сейчас там, кроме ковра, стояла лишь стопка старых деревянных мисок, поставленных одна на другую, и пустой кувшин из-под ги. Дверь закрылась. Оба стражника встали в караул, а Франсуа быстрым шагом вернулся на террасу. _____________ *Согласовано. Так же как и неразговорчивость арестованного.
Энтони Фэйн: У Фэйна в голове крутилось множество вопросов, которые он поначалу собирался задать этому... Черт! И не представился ведь! Но когда его "главный конвоир" выдал тираду, которую вкратце можно было пересказать как "Рыпайся, не рыпайся - конец будет один", Энтони сжал зубы и счел за благо промолчать - он опасался, что сорвется, и дело закончится дракой с заранее известным результатом. Не за тем он сюда шел. И... шел за одним, а нашел... Почему сейчас? Ответа не было и не будет. Дверь за ним закрылась раньше, чем он успел дойти до свернутого в рулон ковра. Пару минут он стоял неподвижно у порога - не в надежде, что откроют и выпустят, а рассчитывая, что глаза все-таки смогут привыкнуть к этому сумраку, и не придется пробираться до нужной стены на ощупь. Тусклый свет светильников с внешней галереи, пробивающийся скозь вентиляционные отверстия - слабая поддержка для уставших от бессоницы глаз, но все лучше, чем ничего. Фэйн опустился на свернутый ковер, минуту посидел, прислушиваясь, затем лег, вытянувшись на спине и закинув руки за голову. Курить уже не хотелось. Зверски хотелось пить.
Энтони Фэйн: Сколько ему предстоит пробыть в этой комнате? Что это? Кладовка? Какое-то подсобное помещение? За внешней стеной заметно движение факелов, но звуков почти не слышно. За дверью - тишина. Будто и не стоят там два стража. Сикхи... Попробовать заговорить? Фэйн знал, что это бесполезно. Они не наемники, они здесь исполняют долг чести - говорить с пленником без особой необходимости они не будут. А любопытство пленника или сводящая с ума жажда - это не особая необходимость. Сколько ему осталось? Он успел услышать что-то про рассвет. А потом... Амар рассказывал... Ходил в селения, возвращался черный от принесенных новостей и рассказывал. Поэтому Энтони не рассчитывал на милость тех, у кого оказался в плену. Может быть, хотя бы женщин и детей? Мысли шли по кругу, вращались, рвались и распадались на отдельный слова и образы. Почему сейчас? О чем конкретно ты спрашиваешь пустоту, Энтони? Почему именно сейчас ты потерял голову из-за индийской принцессы, если жить тебе осталось всего несколько часов? Или почему жить осталось так мало, если именно сейчас ты влюбился так, что пульс бьется в висках обезумевшей от страха птицей? Словно в такт этой самой невидимой, но весьма осязаемой птице, он стал постукивать ладонью по полу. Вскоре его ухо уловило какой-то новый шум - шорох, шуршание чего-то живого по теплому каменному полу. Фэйн осторожно оттолкнулся ладонями от пола и сел. Глаза достаточно привыкли к царившему в его темнице сумраку, чтобы разглядеть силуэт кобры с раскрытым для устрашения капюшоном. Змея замерла в паре футов от него.
Энтони Фэйн: Месяц назад Амар водил его к старику в деревню - к бывшему заклинателю змей. Старый индус поделился, что недавно видел сон, после которого решил забросить свое ремесло. О чем был тот сон, он так и не рассказал, но кое-что интересное про этих тварей он им тогда поведал. Даже кое-что из того, что не принято рассказывать европейцам - мифам нужна поддержка. Пусть люди пришлые думают, что змея пляшет под звуки дудки. Пусть они вообще думают, что она пляшет. Застывшая посреди комнаты кобра выжидала. Фэйн понимал, что пока она так "танцует", его шанс не быть укушенным очень велик. Но как долго она будет его "пугать"? Поймать? Ну уж нет, это будет самый крайний вариант. Ждать казни и не дождаться - умереть от укуса кобры... Веселая ночка, Фэйн, нечего сказать. Позвать охрану? Энтони не был уверен, что сможет издать хоть какой-то звук - настолько пересохло в горле. Стараясь не делать резких движений, он повернул голову туда, где, как он помнил, стояли пустые глиняные плошки. Если чуть-чуть наклониться вбок, то можно дотянуться до самой верхней. Он взвесил свою добычу в руке и, не спуская глаз со змеиного силуэта, слегка качнулся вперед, бросая плошку так, чтобы она аккуратно ударилась об пол как можно дальше от него и, продолжая заданное движение, отлетела к двери. Результат получился даже лучше, чем он ожидал. Шум скользящей по каменному полу плошки привлек внимание змеи, которая отвернула от него свою узкую, перетекающую в широкий капюшон, голову, а звон разбившейся о дверь посуды заинтересовал охранников. Возникший в дверном проеме сикх мгновенно оценил обстановку. Он спокойным шагом подошел к танцующей уже перед ним змеей, ловко поймал ее и, удерживая на весу, понес к выходу. Уже закрывая дверь, он бросил через плечо на хинди: "Она ручная, британец". Дверь его темницы снова захлопнулась. Фэйн шумно выдохнул и снова вытянулся на свернутом ковре. Через секунду он понял, что его колотит мелкая дрожь.
Капитан Немо: Фероз Шах наступал на него, весь красный от гнева и почти кричал: - Ты не можешь остаться в стороне, Нана Сахиб! Ты лучше других знаешь, что такое воевать с британцами. Пока мы здесь топчемся в нерешительности, они уже казнили девять из десяти пленных. Мы должны показать им, кто настоящий хозяин на этой земле, и пусть земля горит под их ногами! Рани Лакшми ослепла, а ты - ты совсем разучился слушать?! Они должны наконец понять, что за каждый выстрел из английских ружей платят жизнью не только их солдаты - те приговорены изначально - но и жены, дети, слуги! И так будет,пока все британские гарнизоны - все до единого - не подчинятся нам и не сложат оружие. Эти мертвые тела подтвердят нашу решимость больше, чем целая неделя осады! Эту войну нам навязали британцы,Нана Сахиб, так пусть исполнится их желание: мы станем тоже вести ее по-британски! Раджа Канпура молчал, но покачивал головой в знак одобрения Фероза.Правитель Лахора был в нерешительности - покусывал усы, нахмурившись, теребил рукоять сабли. Наместники и князья более низкого ранга тоже насупились и ждут разрешения спора. Рани Лакшми, изящная, как бронзовая статуэтка, стоит, гордо выпрямившись и вскинув голову, и глаза ее пылают от боли и гнева. Пусть она одна против всех этих мужчин, но не отступится от своего мнения, и сейчас она - не юная женщина, но государыня, в чем распоряжении есть и солдаты, и ружья, и золото. Слово ее весит не меньше, чем слово любого из князей. Но теперь все взоры устремлены на него, Нана Сахиба, принца Бунделькханда. Он говорит последним - таков негласный закон. Даккар не оборачивается к Агнивритре,но чувствует побратима рядом. Чувствует исходящую от него силу. Исцеляющее пламя. Алое солнце горит в груди, согревает сердце и пробуждает красноречие. - Все, кто воевал против нас, кто прошел по дорогам княжеств с оружием, кто пролил хоть каплю индийской крови, приговорены по военному закону. Он одинаков для индийцев и для британцев, как ни горько это слышать некоторым из вас. Солдаты и офицеры примут ту смерть,которую сами себе выбрали однажды, надев мундир и сев на военные корабли. Я не вижу, с чем тут спорить, Фероз Шах. Но на мертвых уже нет вины,она искуплена, и тела казненных не будут опозорены,ты слышишь меня, принц Фероз? Их похоронят по христианскому обычаю. Я требую этого,как правитель Бунделькханда и как верный Вишну. мастерское: теперь реплики Агнивритры и рани Лакшми - в любом порядке.
Лакшми Бай: Бой в форте Джханси шел двое суток. Совет раджей - вождей восстания - длился от силы два часа. Но именно сейчас она чувствовала себя израненной и усталой. Теперь, когда была, казалось, окружена соратниками и друзьями, как никогда остро почувствовала, что доверять она не может никому. Может быть только Даккару.. хотя и он, друг детства, почти брат, поначалу выступал против нее. Но Лашкми видела, что прежняя решимость его поколеблена, что благородное сердце противится неоправданному насилию, даже если умом он склоняется к воле большинства. Это воистину была еще одна битва, опасная и тяжелая вдвойне, потому что спорить пришлось не только с раджами жаждавшими мести, не только с теми, кто надеялся выручить золото за пленных, но и с собственным гневом. Он пригас лишь ненадолго, среди стонов пленных женщин, детей и раненых, но оживал вновь, когда Фероз Шах говорил о бесчинствах англичан, когда принц Нана Сахиб вспоминал о том, как ей пришлось бороться за Джханси после смерти Гандахара. Они с Даккаром шли по краю: по одну сторону - кровавое бесчинство, по другую - обвинение в трусости и предательстве. Но постепенно чаша весов клонилась в их сторону... А еще Лакшми осознала, что вела разговор так, чтобы не упомянуть о том, кто сейчас ожидает их решения взаперти. Теперь он должен будет поплатиться за свою безрассудную, дерзкую храбрость и сообщить остальным заложникам о их судьбе. Женщины и дети, а также те, кто не имеет отношения к военной службе, будут высланы на лодках вниз по реке, безо всякого ружия, и пусть лишь милость их Господа бережет их. Все оставшиеся в живых офицеры и солдаты, все штабные служащие будут казнены. Хватит ли у него смелости на этот шаг? Найдет ли слова? Она не должна об этом думать. Не смеет думать. Как он посмотрел на нее, уходя вместе с Агнивритрой..! Лакшми перехватила взгляд, и словно узкий английский клинок вошел ей в сердце - так остро и внезапно, так осторожно, что она не чувствует боли. То, что она чувствует, зовут отнюдь не болью.. но это убьет ее в конце концов. Лакшми понимает это. Она зовет служанку с кувшином воды, и долго пьет, почти роняя опустевшую чашу. А потом приказывает привести пленного.
Энтони Фэйн: Происшествие с коброй, томительное ожидание, неизвестность, бессонница, жажда измотали Энтони. Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене и опустив голову на сложенные на коленях руки. Ему начало казаться, что эта ночь и это ожидание никогда не закончатся. И главное - ради чего? Ведь ясно же, что живыми их не отпустят. Но хотя бы женщин и детей... Надежды почти нет - и вся она без остатка связывалась в его сознании с одним человеком. С ней... "Боже, дай ей сил убедить их! И просто - дай ей сил..." Звук открывающихся запоров. Темный силуэт на фоне светлого прямоугольника дверного проема. - Вас ждет рани Лакшми. Ноги затекли, и ему не сразу удалось подняться. Лакшми... Она? Сколько здесь рани? Наверно, это она. Пусть это будет она! Увидеть еще раз, и уже ничего не страшно. "Я слишком многого прошу, господи? Но, кажется, мне недолго осталось надоедать тебе своими просьбами. Исполни эту..." Покои, утонувшие в мягком свете живого огня расставленных тут и там светильников. Энтони не видит, на чем стоят эти светильники. Он вообще не различает, что или кто еще есть в этой комнате. Он видит только одну женщину. "Господи... Я обещал, и я больше не буду ни о чем просить. Мне достаточно..." Он молча приветствовал рани традиционным поклоном и с большим трудом заставил себя опустить глаза, чтобы не оскорбить свою индийскую богиню слишком пристальным взглядом.
Лакшми Бай: Она хотела запомнить. Пока есть еще время, пока рассвет не выбелил край неба, обрекая одних на гибель, а других на убийство безоружных, она еще может взглядом вобрать каждую его черту и каждый жест. Лакшми видит проблеск тайной радости в его взгляде, и тень от этой радости ложится на ее душу горечью неизбежного. Когда пауза уже чересчур затянулась, рани коротко выдохнула и спросила по-английски: - Как мне называть Вас?
Энтони Фэйн: Не холодное "Мы приняли решение, и Вы передадите его остальным", а мягкое "Как мне называть Вас?". Значит, есть надежда на разговор - неважно, насколько длинный. Надежда... Теперь он знает, какой голос у надежды . И глаза... Он с трудом разлепил пересохшие губы и прошептал: - Фэйн... - прокашлялся, возвращая силу голосу, и уточнил, уже громче: - Энтони Фэйн, рани.
Лакшми Бай: Рани не глядя протянула руку за чашкой из которой недавно пила. Она тянула время и понимала это, говорила совсем не то, что надлежит ей, рани княжества Джханси, говорить пленному британцу, пойманному как соглядатай. Не так, не теперь, не ему. А может быть - только и ему единственному. Тому, кого больше никогда не увидит. Тому, кто... - Возьмите, Энтони. Мне непросто будет сказать это, как возможно и Вам - выслушать. Просто отдать ее. Стараясь не коснуться руки, чтобы не вздрогнуть, словно обжегшись, не расколоть хрупкую скорлупку на плитах пола.
Энтони Фэйн: "Из Ваших уст - хоть приговор, из Ваших рук - хоть яд..." Энтони принял чашку, боясь дотронуться до пальцев рани, иначе, как ему казалось, вместо прохладной воды ему придется пить кипяток. Он пил маленькими глотками, затягивая паузу. Время от времени он бросал в ее сторону короткие взгляды - он очень надеялся, что она увидит в нем лишь благодарность за сострадание, но не был уверен в своих силах скрывать то, что чувствовал на самом деле. Да и хотел ли скрыть? Все когда-нибудь кончается. Сначала закончилась вода в чашке. А совсем скоро закончится время, отпущенное им... Отпущенное или украденное? Он не решился отдать пустую чашку ей в руки, сделал осторожный шаг вперед и поставил чашку на стол. - Благодарю вас, рани. Я внимательно выслушаю Вас, что бы Вы ни сказали.
Лакшми Бай: Она решилась. Пусть он услышит, и не глядит больше так, словно она сошла с небес в ответ на его молитвы. Пусть увидит в ней лишь одну из лагеря мятежников, пусть его взгляд зажжется гневом и в ней пробудит ту же ярость, что вела ее во время боя за форт. Иначе, еще немного, еще несколько ударов пульса и будет поздно. - Я не знаю, сколько вы слышали из нашего разговора на террасе, но на совете говорили о том же. Британцы причинили Индии столько зла, что каждая пядь нашей земли вопиет о мести. И месть придет, Энтони. Сегодня пленных судили по законам войны и приняли решение: на рассвете всех военных казнят*. __________ * предварительно согласовано
Энтони Фэйн: Энтони услышал. Но услышал между строк - военных казнят. Казнят только военных! Гражданских отпустят. Пару секунд он пытался восстановить сбившееся дыхание: - У вас получилось, рани! Слава богу, у вас получилось! - он сделал еще один шаг вперед, желая в знак благодарности поцеловать ее руку, но вовремя одернул себя, отошел назад и крепко сцепил пальцы за спиной - чтобы не сорваться, - Эти женщины и дети... Их отпустят. Благодаря Вам, погибнут не все. Он улыбался.
Лакшми Бай: Радость, чистая радость, шумное дыхание человека, сбросившего с плеч тяжкий груз, он почти готов был обнять ее - он почти счастлив. Счастлив, даже понимая, что сам возможно, приговорен... Принцы согласились отпустить мужчин, которые не имеют отношения к военной службе. Но алая форма британцев - это шкура, которую легко сбросить... Он не похож на солдата. Ни обликом, ни речью, ни тем, как ведет себя. Он не солдат, даже если станут говорить обратное. И так же легко приписать другому свои преступления, будучи на волосок от гибели - Принц Бунделькханда принял мою сторону, поэтому удалось убедить остальных. Но они не хотят щадить тех, кто держал в руках оружие - Лакшми смотрела ему в глаза, в темных зрачках все еще светилась радость, так полнится звездами ночное небо... - Там, среди пленных - есть те, кого вы любите..?
Энтони Фэйн: Энтони не сразу понял, о чем она его спрашивает. В настоящий момент все, о чем он мог со всей искренностью и верой сказать "люблю", находилось здесь, в этой комнате и принадлежало лишь одной женщине. Он мотнул головой, отгоняя секундное оцепенение и одновременно отрицая правдивость ее предположения: - Нет, рани, я не знаю никого из тех, кто сейчас ждет своей участи там, в саду. И никто из них не знает меня дольше этих двух дней. Поэтому нет ни одного свидетеля, который бы смог подтвердить, что я никогда не направлял оружие против ваших соотечественников. Но... если Вы, рани... - он понимал, что сейчас он позволит себе дерзость, но не смог сдержаться: - Если Вы поверите мне, то мне будет все равно, что со мной будет дальше. Говоря это, он сам искренне верил в то, что ему будет безразлично, отпустят ли его вместе с гражданскими или казнят вместе с военными. В обоих случаях он ее больше не увидит. Так какой смысл?
Лакшми Бай: Может быть даже сейчас я еще не сознаю, как сильно хочу тебе верить... - Я верю Вам, Энтони. - сказала она, не заботясь о том, что их могли бы подслушать. Снова называя его по имени, которое для нее должно было бы звучать только как "враг"*, но касалось ее губ поцелуем, которого не суждено испытать. - Я верю, что вы не убийца. И что выйдя отсюда, вы донесете англичанам слова принцев и мои слова. - рани, на секунду устало поникшая, выпрямилась, как воин перед новой битвой. Словно недостаточно было той, которая шла внутри нее. - Возможно сегодня - это последний жест милосердия. Будут другие бои, будут гореть английские форты, и может случиться так, что пленных больше брать не станут. Уходите с нашей земли. Забирайте жен и детей, которые невиновны в преступлениях, но которые ходят по индийской земле незваными гостями. Заберите то, что успели взять, но уходите. Гнев нашего народа велик, и он сожжет вас. __________________ *англ. "enemy" - несправедливое созвучие
Энтони Фэйн: Энтони показалось, что на его голову пролился водопад ледяной воды: она видит его на той стороне, на стороне тех, кто принес в эту страну страдание и унижения. От ощущения несправедливости и непонимания ему стало нестерпимо жарко и душно, следующий вдох дался с большим трудом. Наконец он взял себя в руки и заговорил на хинди: - Я пришел в эту страну в поисках знаний, рани. Я восхищаюсь вашими людьми, с которыми провел бок о бок почти год. Мой лучший друг - сикх. Я проживал вместе с ним все местные праздники, и скорбел при виде погребальных костров. Мне некуда уходить отсюда, рани, но я готов передать ваши слова тем, кому есть кого уводить и куда уходить. Он вежливо поклонился, с замиранием сердца ожидая, что сейчас он получит холодный приказ покинуть эту комнату.
Лакшми Бай: - Но ты не можешь остаться... - откликнулась она на родном языке, тихо, как вздох, а в следующее мгновение оказалась рядом, сорвав с руки кольцо, и вложила ему в руку, и не выпустила его ладони. - Пусть это послужит тебе пропуском. Никто из тех, кто воюет на нашей стороне не задержит тебя, если покажешь перстень Джханси. И... - жаркая волна билась у нее в груди, не находя выхода - пусть он напоминает тебе, что в моем сердце нет зла. В моем сердце, Энтони - нет...
Энтони Фэйн: Энтони не сразу осознал, что произошло. Пару секунд он с недоумением смотрел на свою ладонь, удивляясь тому, что на ней не появились волдыри от ожога. Он не смог бы ответить даже на Страшном суде, что ему показалось более ценным подарком: этот рубин в золотой оправе, ее прикосновение или многократное "ты". Он не решился. Не смог позволить себе переступить через многочисленные границы условностей, разделявших их больше, чем самые глубокие пропасти Тибета. Ему казалось, что если он хотя бы коснется ее руки в ответном порыве, все рассыпется в прах под давлением несправедливости этого мира. "Кто ты, и кто она?" Свободной рукой он взял подаренное кольцо и сжал его в кулаке. - Я запомню, рани. И Вашу щедрость, и Вашу мудрость, и... - он хотел сказать "красоту", но вместо этого произнес одними губами, на выдохе: - Вас.
Капитан Немо: В коридоре послышались шаги, звон оружия. Быстрая речь на хинди: кто-то коротко, отрывисто допрашивал охрану... Дверь распахнулась. На пороге возник молодой мужчина в красной расшитой курте* и накинутом сверху плаще с драгоценной пряжкой - знак княжеского достоинства, вооруженный саблей и двумя пистолетами, заткнутыми за пояс. Он был очень похож на Даккара Нана Сахиба, но выглядел на несколько лет моложе и значительно более свирепым - так молодой леопард уступает своему старшему собрату в силе и мощи, но превосходит в ярости. Это был Раджив, младший брат принца Бунделькханда. По решению совета раджей, ему было поручено командовать отправкой помилованных пленников... Он бросил на британца взгляд, полный ненависти, и укоряющий - на рани Лакшми : что ты забыла здесь, о прекраснейшая из прекрасных, как можешь дышать одним воздухом с этим английским псом?.. Вслух же сказал сухо - точно взвел курок: - Пора. ________________________________________________ * курта - верхняя мужская одежда, род длинной куртки или плотной рубахи. Носится обычно с узкими штанами -чуридарами.
Лакшми Бай: Слово было брошено, колесо Судьбы снова двинулось с места, и тотчас они стали друг от друга далеко-далеко, словно не только что едва успели разомкнуть руки, а стояли на вершинах двух самых высоких гор. Но Лакшми понадобилось еще несколько драгоценных секунд, чтобы отвести взгляд от его лица Кто ты, о кто ты.. чем согрешил в прошлой своей жизни, что теперь был рожден племенем убийц? Какую тяжесть несет моя душа, воплотившись в женщине, которая полюбила того, кого обречена потерять..? За какую вину мы наказаны, за что благословенны таким странным, таким страшным счастьем увидеть друг друга..? Взгляд принца Раджива направлен в нее, словно клинок. Рани поворачивается к нему, и роняет слово в ответ, тяжелое, как камень: - Веди.
Энтони Фэйн: Первым его порывом было ударить того, кто так грубо напомнил ему... им, где именно в этом мире отведено место для каждого из них. Он успел перехватить ускользающий - прощальный? - взгляд рани, и сдержался. Не ради своей безопасности - ради нее. Сильнее сжал в кулаке за спиной заветный перстень, расправил плечи и посмотрел на принца: "Веди".
Капитан Немо: Даккар стоял возле окна в опустевшем зале совета, и наблюдал за тем, как от дворцовой террасы вниз по склону холма ползет огненная змейка: это шли слуги с факелами, готовить лодки к отплытию... и рыть ямы для тех, кому предстояло умереть на рассвете. Это шли воины, чтобы оцепить место казни и создать коридор для прохода помилованных к берегу реки. Нана Сахиб смотрел на эти мрачные приготовления, и не чувствовал ни радости, ни боли, но и отстраненного покоя, самадхи* - наилучшего состояния для принятия тяжкого испытания духа - ему не удавалось достичь. После долгих споров совет все же принял справедливое решение. Зло должно было уравновесить зло, и обратиться в свою противоположность. Утомленные раджи разошлись, чтобы передохнуть до восхода солнца. Агнивритра и Лакшми тоже куда-то исчезли, но Даккар был уверен, что они не спят, и скоро возвратятся, чтобы разделить ожидание. Сомнения, жалость, сожаление об искаженности мира, о нарушении саматвы** - все это останется в ночной тьме и молчании дворцовых комнат. Между ними, самыми близкими. Когда взойдет солнце -никто не дрогнет. Перед мысленным взором Даккара вдруг предстали лица жены и детей. Он тяжело вздохнул и прижался лбом к холодному мрамору оконного бордюра. Он был сейчас не только воин, но муж и отец, и ненадолго каждым нервом ощутил муку сердец приговоренных, сжатых в смертном страхе, и муку тех, кто в эти минуты видел кошмарный сон, или просыпался, задыхаясь и ловя губами влажный прогретый воздух - тех, кто никогда больше не увидит своих близких...*** Даккар давно уже не знал настоящего отдыха, и сейчас ему больше всего хотелось опустить голову на колени Рани, почувствовать на затылке ее прохладную ладонь, услышать ласковый голос, полный любви. Но на сегодня любовь была изгнана из Джханси. И не должно ему, вождю, принцу, поддаваться слабости. "Такова судьба". Когда он выпрямился и обернулся к двери, за которой послышались быстрые шаги, это был прежний принц Нана Сахиб, решительный и бесстрастный. _________________________________________________________________________ * самадха - здесь: погружение в себя ** практика равного отношения и уважения ко всему, все рассматривается как часть Себя ***тяжело быть эмпатом на войне
Франсуа де Монтаржи: Агнивритра вошел быстрым шагом в зал совета. После того, как объявили решение князей, он понял, что ему необходимо хоть немного времени уединения. Он пытался вернуть себе душевное равновесие, проведя короткую медитацию, как его научил гуру Оджас, и теперь сердцебиение утихло, предательская слабость оставила его, вернулось ледяное спокойствие и уверенность. Одно дело принять решение, и совсем другое - идти до конца. Но теперь сомнения позади, и лишь дорога среди шторма, лишь ветра свист.
Капитан Немо: - Я рад тебе.- проговорил Даккар и протянул руку навстречу побратиму - ладонью вверх. Сейчас можно было отбросить дворцовые церемонии. Они без труда читали в сердцах друг у друга, и может быть, поэтому их сердца бились в унисон, на одной ноте, в рваном ритме этой воистину страшной ночи. - Мы воюем вместе давно. Всякое бывало с нами, но в такой переделке мы впервые. Ты готов? - Да, - спокойно ответил Франсуа, и это было знакомое железное "да", замыкающее спор и подводящее черту колебаниям. * Даккар отошел от окна, взял со стола кувшин с ледяным щербетом, наполнил две чаши. - Пей. Душная ночь. И будет еще жарче. ________________________________________________________________ * согласовано
Энтони Фэйн: Фэйн шел за принцем, стараясь не отставать, чтобы не привлечь дополнительного внимания к себе и к тому, что он собирался сделать сейчас по пути в сад: ему нужно было спрятать подаренный перстень. Пальцами свободной руки он вытянул между верхними пуговицами рубашки пестрый индийский шнурок, на котором он носил свой нательный крестик. Этот серебряный крест помог ему быстро закрепить на шнурке еще и кольцо с рубином. Дернул, чтобы проверить, крепко ли держится узел, и убрал бесценный дар рани под ткань рубашки.
Лакшми Бай: Проходя мимо стражников, Лакшми протянула руку, и в руку эту была вложена сабля. Но это движение, так же как и то, которым рани надевала на себя портупею с ножнами, скрыло от стоявших позади движение Фэйна. Должно быть, последнее, что она успевает сделать для него.
Энтони Фэйн: Рассвет, как и ночь, не принес с собой прохлады - было по-прежнему душно, воздух переполняла влага. Там, где лежали раненные, кто-то в бреду просил пить. У Фэйна снова пересохли небо и язык, да так, словно ему пришлось набрать полный рот мелкого и горячего песка. Лучи проснувшегося солнца уже успели мазнуть по макушкам деревьев, но индусы, сторожившие пленников, не спешили гасить свои факелы. То ли от мерцающего света пламени, то ли от пережитого за ночь лица большинства из тех, кто ожидал своей участи, были похожи на посмертные маски - такие же фантастические в своей нереальности и сохранившие столь же мало общих черт с лицами живых людей. Пару секунд Фэйн стоял перед ними, смяв рубашку на груди и беззвучно шевеля губами. Со стороны могло показаться, что он сжимает в руке нательный крест и молится. Вот только какое-то время назад он пообещал Всевышнему больше ничего у него не просить. Тогда кому эта молитва? Единому Богу сикхов? Кому-то из индуистского пантеона? Вишну? Шиве?.. Лакшми? "Дай мне сил..." Они смотрели на него - безразлично, вопросительно, с недоумением, с ненавистью... С надеждой... А он никак не мог заговорить. Казалось бы, чего проще - передать чужое решение, повторить слово в слово. Но ты не судья, выносящий смертный приговор после суда и согласно закону. Ты не противник, у которого в сердце своя боль и своя ненависть к этим людям. Ты увидел их впервые пару дней назад. Тебе неизвестно, как зовут большинство из них, но уже успел запомнить их лица. Пока ты молчишь, пока они не знают, кажется, что казнь можно отсрочить - на минуты, на секунды, но оттянуть. Кажется... Фэйн скользил взглядом по лицам сидящих и стоящих перед ним людей - женщин, детей, солдат и их офицеров. Он искал того человека, которому суждено выслушать все - он не находил в себе силы обращаться ко всем сразу. Мать мальчика, укрытого его пиджаком? Женщина, чья истерика позволила ему пробраться к террасе? Молодой солдат, его ровесник? Он сделал несколько шагов в сторону старшего из офицеров. Полковник, уже в годах. Наверно, и жена где-то тут, среди пленных. - Сэр... Мне велено передать, что совет раджей принял решение относительно дальнейшей судьбы пленных... Сказано, что такое снисхождение будет проявлено в последний раз... Они отпустят всех гражданских, - слева от него коротко вскрикнула одна из женщин, на лице полковника не дрогнул ни один мускул, - Только гражданских, сэр..., - Фэйн прокашлялся и закончил: - Все военные будут казнены, - из-за оглушающего шума в висках и животного женского воя он не услышал своих собственных слов: - Мне очень жаль...
Лакшми Бай: Они простились без слов, без последнего долгого взгляда. Раджив повернулся, пропуская пленника впереди себя, и Лакшми уже ничего не оставалось кроме как отступить. Она коротко кивнула -то ли принцу, то ли им обоим, и пошла прочь, не по-царственному низко опустив голову и беззвучно шепча сутры, желая, чтобы мужество и стойкость-дхрити снизошли в этот час жестокого испытания на нее, на ее братьев по оружию.. и на Энтони. "....тот кто должен быть наказан за совершенное им самим преступление, пострадает не из-за недоброжелательства судьи, но в следствие своего злодеяния. Его собственные поступки навлекли на него то, что налагает служитель закона. Тот, кто исполняет приговор, пусть не питает ненависти в своей душе, чтобы даже убийца в момент своей казни считал, что это есть плод его собственного поступка. Как только он поймет, что наказание очистит его душу, он не станет более сетовать на свою судьбу, но будет радоваться ей." * И когда за ее спиной вспорол рассветную тишину горестный вопль женских голосов, Лакшми Бай не дрогнула. _____________________ *сутра, дарованная Синхе, военачальнику
Офицер: - Благодарю вас, мистер, - проговорил полковник - столь же церемонно и чопорно, как если бы раскланивался на званом обеде. - Вы принесли добрые вести. Ни один настоящий солдат королевской армии не надеется умереть в своей постели. Но принять смерть много легче теперь, когда мы знаем, что жизни невинных будут сохранены. Он отдал молодому человеку сухой поклон (про себя отметив, что тот недурно держится для гражданского), затем повернулся к женщинам и воззвал: - Дамы, дамы! Прошу вас, успокойтесь! Не лишайте солдат мужества своими слезами! Сейчас вас с детьми посадят в лодки, невоеннообязанные джентльмены будут сопровождать вас и обеспечивать вашу безопасность... А солдат и офицеров еще на некоторое время задержат в крепости. Прошу вас, дамы, возьмите себя в руки! Его короткая речь возымела действие: рыдания стали тише. Женщины, крепясь из последних сил, кусали губы, прижимали к себе детей, а дети цеплялись ручонками за матерей и в страхе таращили глаза на грозных воинов в цветных тюрбанах, и не понимали, почему те, кто еще недавно были охранниками и слугами, теперь превратились в опасных и злых врагов... Понизив голос, полковник обратился на хинди к принцу Радживу: - Принц, прошу вас быть последовательным в своем милосердии, и не заставлять женщин и детей смотреть на казнь. Считайте это последним желанием приговоренных. Раджив ничего не ответил, но коротким жестом выразил согласие. Полковник посмотрел на своих людей, которым скоро предстояло пополнить мрачный список смерти. Среди них были и ветераны, отслужившие в колониальных войсках не один год, и молоденькие солдаты-новобранцы, и честолюбивые молодые офицеры - отпрыски знатных английских фамилий. Многие были растеряны, как будто не могли поверить в случившееся, почти все бледны, но, слава Богу, ни слез, ни истерик. Во всяком случае, пока...
Энтони Фэйн: Сейчас бы отойти в сторону, выйти из этого круга, в центре которого - он, полковник и индийский принц. Уйти под то дерево, под которым он сидел несколько часов назад. Вычеркнуть из памяти, из жизни эти проклятые часы. И те прекрасные мгновения?.. Ну, уж нет! Быстрый взгляд вверх, в сторону дворца. Туда, где по его расчетам должна быть та самая терраса. Но пламя факела в руках у охранника, стоящего за спинами офицеров, слепит, не дает разглядеть ничего, кроме теней. Тени движутся, извиваются, пляшут. Пляска мертвых... - Полковник... Сэр! Среди пленных есть кто-нибудь из ваших близких? Помочь всем нереально, но поддержать хотя бы одну из несчастных, может быть даже с детьми, еще в его силах: проводить в безопасное место. Остальное в руках божьих, сколько бы ни было тех рук.
Франсуа де Монтаржи: Его отстранил Агнивритра: - С осужденными запрещено говорить. Вернитесь на место и ни слова больше.
Энтони Фэйн: "Вернуться на свое место? Ну и задачки у вас..." Он не стоял на стороне облаченных в военную форму британцев - и пусть кто-нибудь докажет обратное! Но и гражданским он себя тоже не ощущал. "Но ты не можешь остаться..." Это приговор лично ему. Так где твое место, Энтони Фэйн? - Где то место, куда мне следует вернуться? И сухой ответ как выстрел: - Приказа о вашем помиловании у меня не было. * ______________ *согласовано
Лакшми Бай: Как ни сгибала плечи княгини Джханси ноша неизбежного зла, но она успела заметить приближение Нана Сахиба. Принц шел ей навстречу*. - Даккар! Я знала, что ты не сможешь остаться там, во дворце. ____________ *согласовано
Энтони Фэйн: Приказа о вашем помиловании у меня не было. Ну вот, Энтони Фэйн, выбор сделан за тебя. Начнешь упираться - устроят дознание и, не приведи Господь, обнаружат перстень. Для тебя все закончится тем же, но тогда гнев раджей может обернуться и против нее... - В таком случае я останусь здесь, - ответил он и, чтобы обозначить, где именно он видит свое место, посмотрел на стоящего рядом полковника.
Офицер: При столь неожиданном заявлении молодого человека, который и на британца-то не был похож - по одежде и манере вести себя, он скорее походил на одного из местных жителей - полковник Уэлшби невольно сглотнул. Как ни мало располагала обстановка и ситуация, он испытал радость. Ноздри у него раздулись, как у хищника, чующего кровь, и он бросил на своих будущих палачей, гордый, презрительный взгляд. Они могут убить их тела, но сломить британский дух им не под силу! Именно этот дух указал молодому человеку, где и с кем ему надлежит быть сейчас, и вдохнул в юное сердце подлинное бесстрашие и равнодушие к смерти. Но Уэлшби не хотел, чтобы такое сердце перестало биться слишком рано. Он дотронулся до плеча смельчака и мягко проговорил: - Вы достойный человек, мистер, и ваш порыв похвален. Но я призываю вас одуматься. Мы умрем, однако здесь много тех, кто нуждается в помощи и защите. Вы нужны им. Утекали последние отпущенные им минуты; Уэлшби боялся, что кто-нибудь из его людей все же не выдержит напряжения и сорвется. Длить пытку ожиданием было немыслимо, но у кого достанет сил торопить собственную казнь. Полковник снова обратился к принцу Радживу на хинди: - Дозволено ли нам будет проститься с близкими, перед тем как их увезут? Индиец коротко посовещался со своими приближенными и мрачно, неохотно объявил по-английски: - Помилованных сейчас поведут к лодкам. Вы пойдете отдельно, под охраной. При малейшей попытке к бунту или побегу, будете убиты на месте. На берегу каждому из вас предоставят две минуты для прощания.
Энтони Фэйн: В ответ на слова полковника Фэйн лишь развел руками: "Вы же видели, мне даже не дали узнать, если ли среди пленных ваши близкие." Никто... Почти никто не узнает, почему он остался с военными. И только она поймет. Без объяснений. И успеет отправить кого-нибудь из своих людей, чтобы снять с него свой подарок, после того как... И прежде, чем перстень найдут другие. Энтони не надеялся, что ему позволят дождаться своих товарищей по судьбе тут, не спускаясь к реке. Смотреть, как прощаются обреченные и отчаявшиеся - та еще мука. Дополнительное испытание перед казнью. Скорей бы уже!..
Капитан Немо: - Раджив и Агнивритра просто опередили меня, ушли со своими людьми. Мы оба с тобой не можем остаться в стороне. И не должны. Даккар мрачно покачал головой. - Слова на совете - это только слова. Чтобы они имели вес и теперь,и позже, когда весть разнесется по княжествам, мы, принц Бунделькханда и рани Джханси, должны расписаться в них кровью британцев. Он не был уверен, что стоит делиться с Ману своим предчувствием - она и так была напряжена до предела - просто ускорил шаг.
Лакшми Бай: - Верно, Даккар. Слова, кем бы они ни были сказаны, остаются словами. - сказала Лакшми, меняя направление и теперь шагая по левую руку от принца. - Но все меняется, когда они становятся приказом для других. И кто бы ни отдал нашим солдатам приказа стрелять, Агнивритра, Раджив, ты ли я, мы разделяем эту тяжесть между собой, как и те, кто укрылся за стенами дворца. Она снова увидела их и позволила им увидеть себя: женщинам, одаренным надеждой и тут же поникшим под жестоким ударом нового известия; священнику, беззвучно шептавшему молитвы, но вместо посланного ангела-спасителя увидевшему лишь их - двух вождей мятежников; солдатам и офицерам, только сейчас до конца осознающим - конец.. и Энтони, стоявшему рядом с полковником Уэлшби. Клинок в ее сердце обратился стальной змеей, извиваясь, пронизывающей его насквозь, еще раз и еще. Но она помнила взгляд, брошенный на них братом Даккара во дворце, и обратилась к нему. - Ты решил изменить решение совета, Раджив?
Энтони Фэйн: Энтони обернулся на голос рани Лакшми и почувствовал, что мужество утекает из него как песок из разбитой колбы песочных часов. До сих пор ему казалось, что увидеть ее еще раз - предел его желаний на отпущенный срок, но теперь... "Пожалуйста, рани, скажите, что вы спустились в сад лишь на минуту и сейчас уйдете! Что вы не увидите, как..." Рассвет превратился в раннее утро. Охрана и сопровождающие принцев и принцессу люди наконец-то погасили свои факелы.
Капитан Немо: - Я в точности исполняю решение совета, рани Лакшми, - отозвался Раджив и взглядом попросил поддержки у брата: скрытый гнев прекрасной княгини лишал его уверенности, чтоьон ни в чем не сделал ошибки. -Мой брат и вы пришли как раз вовремя, чтобы увидеть, как освобожденных посадят в лодки и отправят вниз по реке. Принц Даккар посмотрел на молодого англичанина, недавно плененного Агнивритрой возле террасы: на лице этого человека не было печати близкой смерти, и в глазах не было страха, одно лишь сияние... Сила, исходившая от него в этот момент, напоминала сокрушительный поток Чистоты. Что-то преобразило его, подняло над обычными страстями и страхами, и сделало уже большим, чем человек - хотя еще меньшим, чем полубог. И... подобная же сила исходила от Лакшми. Чистейшее сияние. Прана Вайю, жизненный ветер. * - Почему он здесь? - спросил Даккар, обращаясь одновременно и к брату,и к Агнвритре. - Его место на берегу. мастерское: дальше реплика Агнивритры. __________________________________________________ * здесь: энергия сердца
Франсуа де Монтаржи: - Он сказал, что останется здесь. У меня не было специальных распоряжений. Проводить его на берег под конвоем?
Капитан Немо: - Если он выбирает смерть, возможно, у него для этого есть серьезные причины. - промолвил Даккар. - Я даю ему право решать. Он взглянул на небо: - Солнце поднимается. Время действовать. Женщин, детей и гражданских - к берегу, и сажать в лодки. Агнивритра, пусть твои люди возьмут осужденных в кольцо. Казнь состоится около нижней стены.
Энтони Фэйн: Смертельно острый край тяжелого маятника снова прошел над самой головой, едва не задев висок, и ушел в сторону: либо для того, чтобы застыть там на какое-то время, либо за тем, чтобы тут же качнуться назад, и уже тогда - кто знает? Надежда, обреченность, снова надежда... Энтони молча поклонился обоим принцам, сложив ладони в традиционном жесте благодарности. Отдельный поклон рани Лакшми. Руки дрогнули, и правая ладонь легла на грудь - туда, где под рубашкой на пестром индийском шнурке висели скрепленные одним прочным узлом католический крестик и кроваво-красный индийский рубин. Последние слова полковнику: - Я сделаю все, что в моих силах, сэр. Прощайте. мастерское: дальше реплика Агнивритры с описанием пути до реки (кратким или подробным, на усмотрение игрока), затем игротехнический пост с описанием случившегося на берегу.
Франсуа де Монтаржи: Агнивритра коротко кивнул. Его солдаты оцепили группу военнопленных и повели к нижнему ярусу по мощеной светлым камнем узкой дороге вдоль средней террасы. Впереди брели какие-то унылые спины, раннее солнце уже поливало ярким светом людей в тюрбанах, мужчин и женщин, обреченных на смерть и разлуку, золотило волосы детей и девушек, дочерей и жен, что шагали далеко впереди и часто оглядывались назад, словно надеясь вернуть безмятежное прошлое, полное праздничных надежд и зыбкого покоя. На какой-то миг у Франсуа возникло ощущение нереальности происходящего. Ему показалось, что он на родине, а все эти люди просто идут к реке встречать утренний паром, чтобы потом разойтись по домам и кофейням... Все в прошлом. А сейчас он командует карательным отрядом, и вскоре ему предстоит отдать приказ, который навсегда сделает его преступником в глазах цивилизованных соотечественников. Его имя будет связано с событием, которое журналисты назовут чудовищным и вопиющим, покрыто несмываемым пятном позора, его будут произносить с возмущением и осуждением - и лишь немногие поймут. Принц Нана Сахиб, княгиня Лакшми Бай и весь совет князей - на их стороне справедливая победа. А он? Кто он такой, чтобы поднять оружие на тех, с кем почти одной крови? Почему воюет на стороне стихии против силы прогресса? Он исполнитель приговора, палач и предатель. Он тот, кто может облегчить судьбу своего друга, взяв часть ответственности на себя. И пусть это будет самая грязная работа, что пристала шудрам - так может быть сбалансируется чаша весов, где на одной стороне лицемерная брезгливость захватчиков, а на другой - чистота душевных порывов защитников родины. Даккар назвал его именем Агнивритры, огненного демона хаоса; быть может и из его черепа Индра сделает себе чашу, но сначала он будет человеком, чьей судьбой станет такая малость как массовая казнь... по сравнению с делами асуров.
Капитан Немо: Вести их вместе на берег - ошибка. Разрешать им прощаться - ошибка. Эти две мысли неотступно сверлили мозг. Даккар выравнивал дыхание, шел рядом с братом, шаг в шаг, и не сводил глаз с обреченных британцев. Они отрезаны от своих товарищей двойным заслоном ружей и сабель, они безоружны, они слабы. Кто-то движется словно во сне, кто-то в испуге озирается по сторонам, в тщетной надежде на спасение, но многие - угрюмо насупленные - держат строй, как на параде, и плечи их не согнуты. "Эти знают, чего хотят: умереть достойно. Умереть так, чтобы их запомнили мужчинами". И принц Нана Сахиб ловил себя на том, что невольно восхищается хладнокровным презрением к смерти, которое выказывали люди Запада, и готов уважать таких смелых и верных своей присяге врагов. Но было нечто угрожающее в шествии обреченных. Это не поддавалось контролю разума, но читалось с эфира: опасность, биение злого пульса, готовность - и желание - пролить кровь. "Их нельзя вести вместе на берег... Иначе крови прольется больше, чем нужно..." Но и скомандовать остановку было нельзя без риска внести смятение в собственные ряды. - Что с тобой, брат? - тихо спросил Раджив. - Что ты увидел? - Помилованных надо отвести дальше в сторону. К лодкам пропускать через коридор. - Невозможно... Слишком мало людей останется для охраны тех, других.
Франсуа де Монтаржи: Но в стремлении справедливости, в понятном сердцу любого мыслящего существа милосердии легко забыть о здравом смысле. Как бы это церемонное прощание не вышло боком. Принц великодушен, княгиня прекрасна и сострадательна, но воздух звенит от напряжения, и никто не оценит этого, если произойдет непредвиденное. Нервы как натянутая тетива, и звон в ушах. В лицах осужденных не видно обреченности. Они до сих пор думают, что имеют дело не с равными себе, а с низшими. Какая пошлость... Он убьет любого, кто сделает шаг в сторону или резкое движение. Нельзя допустить ни потасовки, ни малейшего нарушения строя, никакой возни, ничего лишнего - но они живые люди, и их слишком много, всего не предусмотреть. Мой принц, как же ты рискуешь... Люди моего отряда понимают меня с полуслова... Солнце уже ослепительно и беспощадно бьет по глазам, а ведь еще так рано...
Офицер: Уэлшби никого не искал глазами - среди помилованных не было его близких. Он уйдет вместе с теми, кто за годы службы стал ему и друзьями, и братьями, и сыновьями. "Оно и к лучшему". - полковник мрачно улыбнулся. Ну, разве что маленькая мисс Морстен... Дочь судьи... Она так смотрела на него, когда они танцевали на балу в честь дня рождения королевы... Он подумывал сделать ей предложение, когда она снимет траур по матери, но теперь был рад, что не успел - иначе ей пришлось бы снова облачаться в черное, на сей раз по мужу. Едва ли он мог предвидеть, что девушка все решит за него. А может быть - как раз и рассчитывал на что-то подобное? Иной раз одна соломинка способна переломить спину верблюда. Полковнику Уэлшби не суждено было узнать ответа на незаданный вслух вопрос, потому что застывшее время вдруг оттаяло и понеслось с бешеной скоростью, кровавым потоком, сметая все на своем пути... Цепь разомкнулась, его толкнули вперед. Мисс Морстен бросилась к нему в объятия, плача и шепча что-то бессвязное. Но в тот же миг ее рука твердо вложила ему в ладонь пистолет. Был ли это призыв бежать, защищаться или убить своих палачей? Он никогда не узнал этого. Индусы вдруг взвыли, как стая бешеных гиен. Грянул выстрел - девушка дернулась и нелепо завалилась на бок, как сломанная игрушка, ее платье задралось, бесстыдно открыло ноги и кружевные панталоны. Женские вопли перемешались с детским плачем и проклятиями мужчин. Уэлшби поднял руку с пистолетом и начал стрелять, каждым выстрелом разнося в клочья одну из ненавистных голов в тюрбанах...
Энтони Фэйн: После того, как определилась его судьба, Энтони обулся - босяком хорошо, когда под ногами трава или обработанный строителями камень, но не тогда, когда предстоит идти по острым осколкам дороги, ведущей к берегу. Когда их повели вниз к реке, Энтони оказался в самом конце той группы, которой предстояло сесть на лодки. Рядом с ним шла молодая девушка в темном платье, которая, видимо, от сильного нервного напряжения обхватила себя за талию так, словно у нее очень сильно болел живот. Она смотрела прямо перед собой невидящими глазами, и Энтони опасался, что она споткнется на первой же неровности. Когда девушка запнулась и расцепила руки, он решил, что она все-таки падает, и приготовился подхватить ее под локоть, но оказалось, что у нее совсем другие планы. Злосчастный маятник снова устремился вниз...
Лакшми Бай: Долгое прощание, словно у постели смертельно больного, испытание жестокое вдвойне - от бессилия хоть что-нибудь изменить. И все же одна из пленных попыталась... Отблеск солнца на металле - где она прятала его, почему, почему Падма не обыскала? - гортанный вскрик, прозвучавший вместе с выстрелом.. поздно! Поздно, свежая кровь на песке, Уэлшби над распростертой фигуркой, как демон мести, изрыгающий смертельный свинец. Один выстрел, два... Бала упал рядом с ней, не успев выдернуть из кобуры трофейный английский пистолет, и Лакшми сделала это за него. Рука ее не дрожала, и когда серые глаза полковника взглядом столкнулись с ее карими, рани успела первой. Он упал. - Не стрелять!... Поздно.
Франсуа де Монтаржи: Вот оно! То, от чего звенел воздух, нити, протянутые между мыслями, нервы, натянутые словно струны, лица, глаза, перекрестья взглядов... Когда раздались первые выстрелы, Агнивритра дернулся в сторону от конвоя и одним прыжком оказался рядом с Даккаром, прикрывая его от случайной пули. Почти одновременно прогремело два выстрела - он среагировал одновременно с Лакшми. Потом он уже не смотрел на то, как падает тело Уэлшби, а отдавал команды своим солдатам оцепления: сомкнуть цепь, взять под прицел военнопленных, встать ряду солдат между осужденными и помилованными, ружья на плечо... Тишина повисла над толпой, ошарашенные люди перестали дышать, временное затишье сулило взрыв... Но пока - видимость порядка, и больше никто не осмелится ни говорить в голос, ни стрелять, и только заплакала синеглазая девочка на руках у молодой женщины, у которой глаза полны ужаса и слез... и лишь красные букеты, лепестки на белом, алые маки на ледяных камнях.
Энтони Фэйн: Повинуясь командам охраны, Фэйн поднялся на ноги, одновременно подымая с земли мальчика во взрослом пиджаке, который оказался рядом с ним в самый разгар стрельбы, и которого он попытался прикрыть. Посмотрел поверх голов окруживших их мрачных индусов. Увидел знакомую женскую фигуру, облегченно выдохнул, поспешил отвести взгляд. Лучше бы не отводил - чуть в стороне, на самой границе между дорогой и заросшей травой обочиной лежала мать того самого мальчика. Женщина была мертва.
Лакшми Бай: Она была тысячу раз благодарна Агнивритре за то, как он был быстр и как холоден, вопреки своему огненному имени, отдавая команды своим людям, цепью вооруженных людей снова разделяя обреченых на смерть и обреченных на скорбь по погибшим. Но взгляд, посланный Радживу, был как удар кнута. Она еще спросит у брата Даккара, по какой причине от позволил пленным прощаться: по собственному недомыслию или для того, чтобы показать, как неосторожно проявлять милосердие вообще. А кто еще мог погибнуть помимо двух солдат Агнивритры и этих несчастных женщин? Она еще спросит - не отрицая, что велика и ее собственная вина. - Никакого прощания больше не будет. - рани сделала знак своим людям: двое из солдат Джханси встали у лодок, еще двое взяли на прицел группу гражданских. - Если язык справедливости оказался вам непонятен, то на этом языке с фиранги говорить более не будут. Гражданских - по одному к лодкам. Первым вытолкнули священника, сутулая темная фигура пересекла полоску песка под прицелом ружей. Он поможет разместиться женщинам. Потом мать с ребенком... У тела мисс Морстен она вынула саблю и концом клинка подхватила измятые юбки, прикрывая ноги девушки. Но не велела убрать труп. Пусть унесут убитую мать мальчонки, а на нее пусть смотрят. Пусть смотрят, пока рани повторяет при всех: уходите с нашей земли или молитесь о своей душе, потому что каждый день и час жалость утекает из наших сердец. Она только раз решилась посмотреть в глаза Энтони, он шел вместе с мальчиком, чья мать была убита шальной пулей*. Выведи его. Выведи его, спаси его и других детей.. Пусть уедут далеко-далеко за море, пусть вырастая, они возненавидят нас, но сохрани их жизнь, пока они невинны... мастерское: дальше реплика принца Даккара _______________ *согласовано
Капитан Немо: Когда началась стрельба, Даккар действовал инстинктивно, ведомый лишь одним помыслом: остановить британцев и помочь своим людям. На берегу реки кровь индийцев смешалась с кровью англичан, недавние враги падали на землю,которая становилась для них общим смертным ложем. По странной иронии судьбы, или по прихоти воинственных асуров, выбор сейчас был даже не между жизнью и смертью, а между немедленной казнью виновных - и беспорядочной бойней. Агнивритра, как всегда, оказался рядом, плечом к плечу. В бою побратим был надежен, как скала, и свиреп, как ракшас... Или ангел смерти с христианских небес. Рани Лакшми, не дрогнув, тоже вступила в схватку. Они с Агнивитрой одновременно разрядили пистолеты в британского полковника. Даккар саблей уложил наземь по меньшей мере двоих солдат, когда все неожиданно закончилось. Как будто прекратилась гроза. И воздух, вместо пальбы и криков ярости, снова наполнили стоны и женский плач. Все были на своих местах, каждый теперь делал то, что нужно: рани отдавала распоряжения своим людям, Агнивритра восстановил строй, Раджив и его солдаты готовятся уводить пленных к месту казни. Ждут только его распоряжений. Десятки глаз устремлены на него, принца Бунделькханда - стоящего над мертвыми телами с саблей в руке, покрытого кровью и пылью. - Отправить помилованных незамедлительно. Осужденных - к нижней стене. Все должно быть кончено раньше, чем солнце окончательно поднимется над крышей дворца. И снова кто-то кричит, плачет, молит о пощаде. Или это кровь бьется в ушах, заставляя галлюцинировать. Даккар смотрит на землю, залитую кровью, и заставляет себч вспомнить, с чего все началось. "Мне не звали их сюда. Они не хотели уходить сами - значит, мы их прогоним". Он поднимает голову, встречается взглядом с Агнивритрой. - Ты слышал меня.
Франсуа де Монтаржи: Тот задержал взгляд - всего на мгновение - не ответил, даже не кивнул. Отвернулся стремительно, на ходу сделав знак рукой своим солдатам - "за мной!" Он задал быстрый темп; подгоняя отставших прикладами, осужденных погнали к нижней белой террасе вдоль легкой балюстрады с прихотливым узором на перилах. За спиной кто-то тихо выругался, раздался чей-то протяжный вздох - или стон обреченный - но топот и шарканье ног, хлесткие окрики конвоя заглушили все иные звуки. Каждый слышал стук крови в ушах - остальное перестало существовать. Лишь только белый свет, отраженный от мраморных плит, словно наполнял воздух сияющим звоном. Первую группу приговоренных выстроили в ряд лицом к стене. Солдаты, назначенные для исполнения приговора, взяли ружья наизготовку.
Капитан Немо: Убивать. Убивать. Убивать. Всегда - убивать. В первозданных джунглях человек выжил и назвал себя царем природы не потому, что был самым смелым, или самым умным, или - самым достойным. Но он был самой хитрой, жестокой и безжалостной тварью.И забавлял богов, как причудливая злая игрушка... Даккар больше не оборачивался к реке: об оставшихся в живых есть кому позаботиться, и если удача их не покинет, скоро они снова начнут заботиться о себе сами. У самых маленьких сердца эластичны, они быстро расправляются, и есть шанс, что со временем они обо всем забудут, и раны затянутся. А сейчас он должен исполнить тяжелый долг. Пусть Раджив и Агнивритра командуют расстрелом - чистокровный индиец и чистокровный француз, какая ирония - но принц знает, на кого они смотрят, и чьего знака ждут... Нет, не на раджу Канпура и не на делийского княжича ляжет ответственность. Они в Джханси, и Джханси - вассальное княжество Бунделькханда... Он внешне спокоен. Он не колеблется. Он хочет лишь проявить последнее милосердие к тем, кто вот-вот предстанет перед вечными существами и самим Предвечным - не длить пытку ожидания смерти. Поступать так, значит, уподобится тем, кого он всегдапрезирал и ненавидел. Принц Даккар про себя произносит короткую молитву и дает знак.
Лакшми Бай: Лакшми не отвела взгляда, не закрыла глаз, когда грянули выстрелы. Она лишь только шагнула ближе к Даккару, когда рука принца начала подниматься. И стояла бок о бок с тем, с которым породнил ее не священный брачный союз, как ожидалось много лет назад, но кровавая чаша войны и мести. Все закончилось быстро. Нерожденные дети, несказанные слова, невзошедшие деревья... англичане, седые воины и безусые мальчишки, все лежат на земле, скоро плоть их обратится прахом, а души вольются в колесо сансары, чтобы в новом рождении искупить грехи, зло, причиненное Индии. Тишина. Горячий воздух обволакивает их. - Нам нужно подумать о живых, Даккар.
Франсуа де Монтаржи: - Огонь! Ни одной живой души вокруг, а эти люди лишь мишени и орудия. И он не человек, а короткий выстрел в точку, где еще мерещится проблеск жизни, бьется на шее голубая жила или дрогнул мускул, прорвался судорожный вздох. На руках кровь - он добивает выстрелом в упор из пистолета; в глазах лед и металл - не чувствовать, не думать. Не вспоминать. Когда все было кончено, Агнивритра быстрым шагом поднялся на террасу и поднял на Даккара темные глаза. Он не посмел приблизиться и остановился на расстоянии четырех шагов. Пятна крови на одежде и в волосах у виска. Не отмыться и не избавиться от кошмара. Он почти не видел лица принца - перед глазами стоял коричнево-красный туман. - Приговор приведен в исполнение, - голос прозвучал спокойно и отчетливо. Агнивритра подавил желание спрятать руки за спину и опустить глаза. Прошлое больше не принадлежало ему.
Энтони Фэйн: Мальчик сидел напротив него, прижавшись к женщине лет тридцати пяти. И она тоже в трауре. Значит, похоронила кого-то еще до осады, но совсем недавно - не успела уехать. Вдова какого-нибудь офицера? Ей предстоит много хлопот - утешать своих сестер по несчастью. Они не успели отплыть далеко, когда прозвучал залп. Протяжное, почти звериное "Ааааа!" ударилось о противоположный берег и вернулось к лодкам беспощадным эхом. Женщина с красными от бессонницы и слез глазами поспешила прикрыть мальчику уши, но он вывернулся и упрямо помотал головой. Лет шесть-семь, не больше. Ни разу не спросил о матери, как будто чувствовал, что сейчас нельзя спрашивать. На индийских лодках у гребца лишь одно весло. Физическая нагрузка позволяет избавиться от нервного напряжения, которое сковывало мышцы там, на берегу, угрожая парализовать и тело, и разум. Сейчас мышцам легко - у них есть четкая задача, цель. Но внутри, где-то там, где люди пытаются отвести место для души, чья-то щедрая рука плеснула кислоты, которая разъедает все, не оставляя ничего... Пустота. - Мистер, вы плачете? - мальчик уже пару минут пристально наблюдает за его лицом, - Мама говорит, что мужчинам нельзя плакать. Энтони вопросительно посмотрел на женщину, та кивнула, подтверждая наблюдение мальчика, потом сказала, обращаясь сразу к обоим мужчинам, большому и маленькому: - Иногда можно. Когда сердце плачет... Энтони отвернулся. Эти слезы высушит горячее индийское солнце. И больше никогда!
Капитан Немо: Даккар смотрел Агнивритре в глаза, взгляд - точно золотая нить, что держит душу над колыханием мрака, не дает соскользнуть в ад. Сердца снова бились в одном ритме, хотя несколько мгновений назад, приняв в себя отраженную волну чужой боли, замерли и превратились в куски льда. "Повязаны ненавистью. Повязаны кровью. Теперь это прошито в нших судьбах навеки. Будет ли это одним из кошмарных снов будущего воплощения?.." Вслух он говорит все так же бесстрастно и уверенно: - Мы исполнили долг. Эта казнь станет тяжелым уроком для других, пришедших с оружием. Пусть их тела обмоют, обернут в чистую ткань и похоронят в земле, как положено по христианскому обычаю. Могилы вырыть под крепостной стеной, с западной стороны. Принц Даккар поворачивается спиной к месту казни, не оглядываясь, идет в сторону дворца. Своих он чувствует на расстоянии. Они здесь, рядом. Сегодня в храме Вишну он будет молиться о том, чтобы мстительные голодные духи, слетевшиеся на запах крови, не тревожили тех, кто исполнял долг. Он один ответит за все - как подобает верному Вишну. Мастерское : флэшбек завершен.
полная версия страницы