Форум » Путеводитель по 19 веку » Выдающиеся женщины 19 века. » Ответить
Выдающиеся женщины 19 века.
Ребекка Кавершэм: Они были бесправны. Они не могли учиться. Они не могли стать врачами, адвокатами, финансистами. Они были разменной монетой для приобретения привилегий своими родными. Выдавая их замуж, их семьи скрепляли финансовые и деловые сделки. Их заточали в домашнюю круговерть и окружали их массой условностей и барьеров. Чтобы они не смели быть свободными и строить свою жизнь. Но уже в это время появлялись те женщины, которые все-таки строили свою жизнь. Сами. Вопреки условностям. Не смотря. Вопреки. Потому что...
Ответов - 14
Ребекка Кавершэм: Госпожа Мария-Анна-Аделаида Ленорман - знаменитая и известная всему миру французская гадалка и прорицательница. Предсказывать начала в раннем возрасте. Предвидела события, изменившие историю Франции и Мира: возвышение и падение Наполеона Бонапарта, казнь Марата и Робеспьера, повешание пятерых декабристов. Отличалась интуицией, воображением, ярким дарованием... 5 марта 1772 г. недалеко от Парижа, в маленьком провинциальном городке Алансон, родилась Мария Анна Аделаида Ленорман. Девочка родилась преждевременно, на восьмом месяце беременности, вследствие того, что ее мама упала, это и сказалось на здоровье Марии. Одна нога была короче другой, а левое плечо было выше правого. По некоторым легендам девочка родилась с длинными черными волосами. Аделаида родилась в семье богатого торговца мануфактурой Франса Ленормана. Детство будущей прорицательницы было болезненным. Может быть, из-за этого она видела мир не так, как его видит большинство людей. Когда ее мучили головные боли, она знала наверняка - либо в семье будут ссоры, либо испортится погода. Вокруг головы человека она всегда видела свечение, и вместо одной тени две, одна из которых указывала на состояние здоровья своего хозяина. Она слышала заранее шепот того, что человек собирался сказать. Однажды отец Марии спрятал деньги так, что и сам не смог найти. Дочь сразу указала место спрятанных денежек. Мать считала, что дочка пользуется шестым чувством, а отец вообще полагал, что она обладала особым зрением, отличавшимся от зрения простых смертных. А сама Мария Анна говорила, что «слышит» некое дыхание, вроде свиста, исходящее от вещей и предметов. Воспитание Мария Анна получила по тогдашнему обыкновению в монастыре бенедиктинок. Все свое время девочка любила проводить в библиотеке. Больше всего ее завораживали книги посвященные тайным знаниям, а в особенности, книги и трактаты, раскрывающие символику чисел. Как-то раз она предсказала одной родовитой инокине, что той недолго оставаться хозяйкой обители. Настоятельница переполошилась и стала выведывать у девочки, кто интригует и хочет занять ее место. Маленькая Мария ее успокоила: настоятельница поменяет монашеское платье на наряд невесты и выйдет замуж за очень богатого человека. Не прошло и месяца, как всё так и случилось. После смерти отца семье нечем было платить за ее пребывание в монастыре, и Мария переехала в Париж. Ей исполнилось всего восемнадцать лет, когда она открыла гадательный салон. Очень быстро салон Ленорман приобрел огромную популярность. В нем перебывал весь цвет революционного Парижа. С помощью карт, астрологии, предметов, ароматов и цветов Мария Ленорман стала предсказывать судьбу всем желающим. С ростом популярности салона прибавилось и знаменитых клиентов. В 1793 году салон посетили Марат, Сен-Жюст и Робеспьер. Всем троим она предсказала насильственную смерть. «Когда я посмотрела на их ладони, — впоследствии рассказывала Ленорман, — мои глаза как бы заволокло, и сквозь пелену я увидела их тонущими в потоках крови. «Не пройдет и года, — сказала я, — как вы все погибнете насильственной смертью. Вы, — повернулась я к Марату, — будете первым». Марат отнесся к ее словам равнодушно. Тогда Мария почти вплотную приблизилась к нему и прошептала: «Посмотрите мне в глаза». Марат подчинился и через мгновение в ужасе отпрянул. На расспросы спутников он ответил: «Я буду первым из вас, я видел море крови в глазах этого чудовища». — «Никого из вас не украсит отсечение головы!» — услышали они вслед. Как известно, Марат был заколот в своей ванне Шарлоттой Корде, а двоих других гильотинировали через год. Вскоре после этого случая Ленорман арестовали. В тюрьме она встретила свою знакомую, бывшую директрису придворного театра. Когда ту должны были перевести в другую тюрьму, что, в общем-то, не влекло особой угрозы, Ленорман спешно передала ей записку: «Притворитесь больной: перемена тюрьмы грозит вам гильотиной. Если избежите, то доживете до преклонных лет». Директриса последовала совету, тем самым избежав казни — почти всех заключенных, переведенных в другую тюрьму, отправили на гильотину. Через некоторое время хлопоты и связи сделали свое дело, и Ленорман освободили из тюрьмы. Клиентами Ленорман были выдающийся дипломат и мастер политической интриги Шарль Талейран, вероломный министр полиции Жозеф Фуше, но самую большую известность, конечно, принесла Марии Ленорман дружба с Жозефиной Богарне, которой суждено было стать супругой молодого генерала Наполеона Бонапарта. Однажды в салон заглянули две дамы. Тереза Тальен хотела узнать, выйдет ли она когда-нибудь замуж за состоятельного человека. Ленорман предсказала ей княжеский титул и яркую любовь. "Это какая-то насмешка, - посетовала Тереза. - я слишком увлеклась свадебными планами, а эта шарлатанка меня на них поймала". Ее подруга Жозефина Богарнэ решила покинуть салон, даже не прибегая к услугам маленькой толстой женщины. "Остановитесь, сударыня, - услышала она уже на выходе. - В ваших руках через некоторое время будет судьба Франции". Заинтригованная Жозефина дала себя уговорить. Карты Таро указали на то, что провидение уже вмешалось в ее судьбу - судьбу вдовы с двумя детьми - и совсем скоро она встретит человека, которого полюбит всей душой. Он сделает ее знаменитой, но потом предаст. Жозефина недоверчиво слушала шепот гадалки. Та взяла ее руку и уколола мизинец золотой иглой: "Сейчас я покажу тебе то, что никому не показывала. За это ты должна будешь меня оберегать, пока это будет в твоей власти". Капелька крови из мизинца расплылась в серебряной чаше с какой-то жидкостью, стала принимать различные формы. Сначала появились изображения фиалки и тюльпана (фиалки всегда были любимыми цветами Жозефины), затем лилии и корона. "Тебе суждено быть императрицей", - сказала утомленная гадалка. Как в полусне уходили две дамы из салона. Жозефина мельком успела заметить щеголя, сидевшего в самом темном углу гостиной. "Не бывать мне императрицей, - с легкой усмешкой подумала Богарнэ, - если мое сердце начинает биться при виде первого попавшегося незнакомца, встреченного в салоне". "А вот и вы, мой господин, - приветствовала незнакомца гадалка. - Ваш брак почти свершен, вам осталось только встретиться. Вы займете шесть высоких постов, будете коронованы, до сорока лет будете купаться в лучах славы и роскоши, но на сороковом году вы забудете, что вашу избранницу послало само провидение, и покинете ее. Это и будет началом вашего конца. Умрете вы в муках и одиночестве, а все близкие отрекутся от вас". "Что за чертовщина, - плевался разозленный артиллерийский офицер Наполеон Бонапарт. - Как я мог поддаться на уговоры и обратиться за помощью к гадалке". Весь вечер у него не выходил из головы образ женщины, мельком увиденной в салоне Ленорман. А вскоре он встретил брюнетку с родинкой по имени Жозефина, стал ее мужем и императором. Жозефина была очень темпераментной женщиной. Во время египетской кампании 1798 года Наполеон узнал о многочисленных изменах жены, стал сам изменять ей, и в 1809 году их брак распался. Впрочем, справедливости ради надо сказать, что Наполеон первые годы своего союза с Жозефиной был счастлив. В 1796-1797 годах из итальянского похода Наполеон писал ей пламенные письма. И даже узнав о ее многочисленных изменах, простил ее. Он знал о ее пустоте, о ее жадной любви ко всему, что блестит: бриллиантам, платьям, балам, но относился к этому снисходительно, считая ум и рассудочность большими недостатками женщин. Наполеон не с легким сердцем решился на этот развод. Он подарил ей дворец в Мальмезоне. Первое время после развода Наполеон писал ей грустные и нежные письма... Мария Анна предупреждала Жозефину, что Наполеону следует опасаться камней. Действительно, камни в изобилии встречаются на острове Святой Елены. Однако предсказания Ленорман всегда были глубже и значительней поверхностного смысла — Наполеон умер от мочекаменной болезни... Гадая самой себе, мадемуазель Ленорман узнала, что должна пережить огонь и воду, а затем погибнуть от рук неизвестного мужчины... В пожаре, учиненном отцом Деле-за, гадалка уцелела, лодка, в которой находилась ясновидящая, перевернулась и затонула в Сене. Марию спасло чудо: ее корсет зацепился за балку, оставшуюся на плаву. Через несколько часов измученную и почти захлебнувшуюся женщину вытащили паромщики. ...Майский день 1843 года постепенно клонился к закату. Сквозь закрытые окна до больной едва долетал гул оживленной улицы. Мария -Анна осторожно разложила на одеяле вынутую из под подушки карточную колоду. Долго всматривалась в одной лишь ей ведомые обозначения. Вздохнула. Смешала карты. Когда горничная вошла в комнату с чайным подносом, больная, казалось, спала. Внезапно она открыла глаза и тихо произнесла: - Я скоро покину этот мир, моя славная Жаннет! Мне осталось жить полтора месяца. Не рыдай по мне, без тебя хватит слез. Толпа на моих похоронах будет в четыре раза больше сегодняшней. Пусть люди не ищут секрета волшебства моего гадания в книге. Его там нет. Все слишком просто, милая Жаннет: надо иметь воображение, интуицию и большую веру в то, что ты делаешь! Никогда не следует говорить человеку все, что ты видишь в его Судьбе. Дай ему лишь нить, лишь напутствуй, пусть он творит свою Жизнь сам, пусть высказывает все, что у него внутри и раскрывает себя. И помни - не говори печальное до конца, ведь все равно никто не в силах изменить предначертаний Создателя! Даже такие люди, как я! - Мария - Анна - Аделаида Ленорман слабо улыбнулась. В комнате стояла пронзительная тишина, нарушаемая лишь сдавленными всхлипываниями Жаннетты. Про такие минуты говорят:" Ангел пролетел". Обычно он приносит Добрые вести. Но в этот раз он был глашатаем Смерти. Ровно через месяц, 23 июня 1843 года, в дом знаменитой на весь мир "Французской Сивиллы" проник неизвестный в черной маске и задушил прорицательницу. Ни драгоценности ни деньги из ее дома не пропали. Убийца так и не был никогда найден. Марию - Анну - Аделаиду Ленорман, которую все уважительно называли "Мадам" хоронил весь Париж! Улицы были запружены народом, могила усыпана цветами... Отсюда http://rubynoid.org.ua/biografy-lenorman
Ребекка Кавершэм: Флоренс Найтингейл (англ. Florence Nightingale; 12 мая 1820, Флоренция — 13 августа 1910, Лондон) — сестра милосердия и общественный деятель Великобритании. В 1818 году 24-летний Уильям Найтингейл, выпускник Кембриджского университета, обладатель большого состояния, женился на Фрэнсис Смит, красивой и столь же богатой женщине. 3 года они прожили за границей, где у них родились 2 дочери - Парфенопа и 12 мая 1820 года во Флоренции - Флоренс. Отец Флоренс, желая дать дочерям хорошее образование, обучал их греческому, латинскому и немецкому языкам, а также истории, философии, математике и другим наукам. Флоренс, ощущая свое особое предназначение, постоянно думала о нем. 7 февраля 1837 года, во время прогулки в саду, она, как в забытьи, услышала шедший откуда-то голос: «Ты должна сделать нечто очень важное. Этого не сможет сделать никто, кроме тебя». Девушка подняла голову, словно очнувшись ото сна, но рядом никого не было. Флоренс, будучи человеком глубоко верующим, восприняла случившееся как «Божий призыв» и до самого конца своей жизни не забывала о нем. Летом 1843 года она во время благотворительного посещения больницы, входившего в «обязанности» леди из высшего общества, вновь столкнулась с трагизмом положения бедных людей — голодавших и страдавших от болезней. Этот случай дал Флоренс долгожданный ответ на мучивший ее вопрос: «Ухаживать за больными — вот то, чем я должна заниматься». «Я хочу стать сиделкой», — решила Найтингейл. Наконец, появился свет в конце туннеля, но, к сожалению, он еще не был ярким. В те времена считалось немыслимым, чтобы женщина — особенно из высшего свете — работала. Если Найтингейл собиралась стать сестрой милосердия, ей неизбежно предстояло столкнуться с недовольством родных и осуждением знакомых. Для этого, решила девушка, ей следует отправиться в находившуюся неподалеку от ее дома городскую больницу в Солсбери и поучиться у профессиональных сиделок. Выросшая в любящей ее и уважаемой в обществе семье, Флоренс Найтингейл не могла игнорировать мнение близких, которые были категорически против вв мечты. Поэтому она решила, что будет усердно учиться и ожидать, когда ей представится случай осуществить мечту. Занималась Найтингейл по ночам, потому что не хотела приносить дополнительные огорчения родственникам. Среди собранных Флоренс материалов один документ служил для нее постоянным источником вдохновения. Это был ежегодный отчет школы дьяконис, присланный ей послом бароном фон Бунзеном. Школа находилась в германском городке Кайзервер-те на Рейне. В ней занимались подготовкой дьяконис: женщины от 18 лет и старше проходили трехмесячный курс сестер милосердия, а затем три года занимались практикой в больницах или посещали больных на дому. В 1851 году Найтингейл отправилась в Кайзерверт и в июле начала там учебу. Курс обучения в школе дьяконис был преимущественно практическим и произвел глубокое впечатление на Найтингейл. Лекции по медицине и практическая подготовка с упором на комплексную медикаментозную и психологическую помощь впоследствии стали ядром разработанной ею системы подготовки сестер милосердия. К счастью для Флоренс Найтингейл, отец изменил свое отношение к «причудам» дочери. Назначив ей 500 фунтов стерлингов годовой ренты, он позволил ей жить так, как она считала нужным. В 1852 году Найтингейл предложили место суперинтенданта при Клинике по уходу за больными леди на Харли-стрит в Лондоне. Летом 1853 года Найтингейл оставила свой дом и стала жить при клинике. Она ввела в ней целый ряд новшеств — лифты для доставки еды больным, звонки для вызова сиделок и тому подобное. Ее бурная деятельность получила одобрение местного начальства. Осенью 1853 года вспыхнула Крымская война, ставшая поворотным моментом в жизни Найтингейл. В Скутари был разбит полевой госпиталь для раненых солдат, эвакуированных из Крыма. Из-за недостатка медикаментов и эпидемий тифа и холеры положение в нем было катастрофическим. Узнав об этом, Найтингейл при поддержке военного министра Сидни Герберта собрала группу сестер милосердия из 38 человек выехала в Скутари. Условия содержания раненых в госпиьале оказались еще страшнее, чем сообщали газеты. Однако персонал госпиталя принял Найтингейл и ее девушек холодно. Сестрам милосердия было отказано в праве ухаживать за больными. Тем временем военные действия набирали обороты, и в госпиталь начало поступать огромное количество раненых, что делало ситуацию просто катастрофической. В этом положении у врачей не было иного выхода, как только попросить Найтингейл и ее команду включиться в работу госпиталя. Положение в госпитале к этому времени было уже настолько ужасным, что улучшить его казалось сродни чуду. Сначала сестры милосердия должны были только приносить пищу раненым и заниматься шитьем и набивкой соломенных матрасов. Они купили котлы для стирки белья и бинтов, а также наняли 200 человек для ремонта и уборки ранее не использовавшихся помещений госпиталя. Позже Найтингейл удалось вызвать знаменитого лондонского шеф-повара Алексиса Сойера, принявшегося готовить раненым вкусную и питательную пищу. Она договорилась о том, чтобы солдаты получили возможность отсылать семьям свое жалование, и даже организовала для них комнату-читальню. Солдаты называли Найтингейл «леди с лампой»: она каждую ночь со светильником в руке обходила больничные палаты. Через шесть месяцев после ее прибытия в Скутари смертность в этом госпитале снизилась с 42,7 до 2,2 процента. Найтингейл решила отправиться с несколькими сестрами на передовую.30 марта 1856 года Крымская война окончилась. Найтингейл осталась в госпитале после отъезда солдат и сестер милосердия с тем, чтобы привести там все в порядок. Она отказалась принять участие в церемонии, на которой ее при возвращении на родину собирались чествовать как национальную героиню. Чтобы избежать чествований, Найтингейл вернулась в Англию под вымышленным именем. Королева Виктория через придворного врача Джеймса Кларка, являвшегося также семейным врачом Найтингейлов, назначила ей встречу. Общественная деятельница срочно составила подробный отчет о состоянии санитарии и гигиены в госпиталях. По ее мнению, прежде чем проводить какие-либо санитарные реформы в армии, необходимо было создать комиссию для обследования реального состояния госпиталей. 21 сентября 1856 года Найтингейл встретилась с королевой Викторией. После аудиенции, длившейся два часа, охваченная энтузиазмом Найтингейл сказала: «Мне хотелось бы видеть такого человека, как она, в военном министерстве». Через две недели лорд Панмур встретился с Флоренс Найтингейл и пообещал ей, что под королевским наблюдением будет создана комиссия для проведения реформ. Однако военный министр, которого за глаза называли «бизоном», не спешил перейти от слов к делу, и Найтингейл начала беспокоиться. Весной 1857 года, не видя иного выхода, Найтингейл написала военному министру письмо, содержавшее «последнее предупреждение»: «Если я в течение трех месяцев не получу четкого подтверждения тому, что реформы будут проведены, я расскажу публике обо всем, с чем мне пришлось столкнуться во время Крымской войны, и заодно изложу план реформ, которые необходимо провести (внутри армии)». После этого дело, наконец, сдвинулось с мертвой точки. Комиссия была создана. Будучи женщиной, Найтингейл не могла быть членом Комиссии, но именно она написала ее отчет с целью убедить всех заинтересованных лиц поддержать необходимость реформ здравоохранения в армии. Однако лорд Панмур отмахнулся от этого отчета. Он был зол на Найтингейл, посчитав, что она вмешивается не в свое дело. Министр полагал, что нет никакой необходимости затевать реформы в армии. Найтингейл, зная об упрямстве лорда Панмура, не теряла времени даром и постаралась нейтрализовать его действия. Она быстро выдвинула ряд идей, опиравшихся на отчет Комиссии, и написала несколько статей, которые должны были обратить внимание широкой публики на важность обсуждаемых вопросов. Предложения Найтингейл включали в себя создание четырех подкомитетов в рамках Королевской военно-медицинской комиссии: по улучшению санитарных условий в военных госпиталях, по созданию статистической отчетности, по созданию школы военной медицины и по реорганизации гарнизонных госпиталей. Предложенные Найтингейл четыре подкомитета были созданы, и их работа постепенно начала приносить плоды — в течение всего трех лет смертность среди солдат сократилась на 50 процентов. Трудно складывались отношения с матерью и сестрой, очень холодно воспринявших ее превращение в знаменитость. Их общение приносило нашей героине лишь раздражение и усугубляло ее душевный кризис. В начале 1858 года была опубликована брошюра Найтингейл «Заметки о госпиталях». В ней был обобщен ее опыт обследования работы английских и зарубежных больниц, а также описывалась ее деятельность в годы Крымской войны. Вскоре после публикации «Заметок о госпиталях» Найтингейл закончила еще одну рукопись — «Заметки об уходе за больными». Они вышли в свет в 1859 году и вскоре были переведены на многие европейские языки — в частности, на французский, немецкий, итальянский. На основании собственного опыта Найтингейл пришла к неожиданному выводу, что чаще всего больные сильнее страдают от причин, не связанных непосредственно с самой болезнью. В своей книге Найтингейл определяет уход за больным как «приведение пациента в оптимальное для него состояние с помощью свежего воздуха или солнечного света, тепла, молчания, гигиены, правильного питания, изменения настроения, безопасности и так далее». «Заметки об уходе за больными» предназначались для обычных женщин, однако вскоре книга превратилась также в учебное пособие для сестер милосердия. Более того, неутомимая Найтингейл выпустила на основе «Заметок об уходе за больными» еще одну книгу, написанную более простым языком и называвшуюся «Заметки об уходе за больными для трудящихся классов». Найтингейл надеялась распространить знания об уходе за больными во все слои общества. «Фонд Найтингейл», созданный в поддержку нашей героини, позволил ей не ограничиться созданием научных и научно-популярных работ по санитарии, а перейти к практической деятельности — к созданию первой в Англии Школы сестер милосердия. Она была открыта на базе госпиталя святого Фомы близ Лондонского моста через шесть месяцев после выхода в свет «Заметок по уходу за больными». К началу 1860-х годов Найтингейл не могла передвигаться и с той поры почти не выходила из своей комнаты. В 1864 году, когда Найтингейл работала, не вставая с постели, к ней обратился за советом бизнесмен Уильям Рэтбоун. Найтингейл была с ним знакома: этот богатый филантроп оказывал помощь больным беднякам, посылая к ним приходящих сиделок. На этот раз он обратился к ней с просьбой подобрать штат сестер милосердия для работы в ливерпульской лечебнице при работном доме. Работные дома появились в Великобритании для того, чтобы дать средства к существованию тем беднякам, которые не могли самостоятельно заработать на жизнь: в этих домах они и работали, и жили. Все они вынуждены были жить вместе, скученно, в антисанитарных условиях. Не случайно бедняки в то время больше всего боялись быть отправленными в такие заведения. Ливерпульский работный дом не был самым худшим, но работавшие там сестры милосердия не имели должной подготовки и мало чем могли помочь больным людям. Найтингейл без проволочек приступила к делу и после оформления необходимых документов послала в лечебницу при ливерпульском работном доме группу сестер милосердия. Эксперимент завершился успехом, и Найтингейл решила развернуть реформистское движение в более широком масштабе. На этот раз местом проведения больничных реформ должен был стать Лондон. В возрасте 70 лет Найтингейл начала терять зрение и к 80 годам ослепла полностью. Однако она продолжала работать с помощью секретаря, который читал ей книги и документы вслух, и принимала приходивших к ней за советом посетителей. Постепенно ей стала изменять память, и в 86 лет она окончательно прекратила какую-либо деятельность. В 1907 году, в возрасте 87 лет, Найтингейл была награждена орденом «За заслуги», который вручил ей король Эдуард VII. Она стала первой женщиной, удостоенной этой награды. 13 августа 1910 года 90-летняя Найтингейл умерла Отсюда http://www.miloserdie.ru/index.php?ss=2&s=12&id=10965
Кэтрин Монтгомери: Даша Севастопольская Возможно, сегодня она смогла бы занять место Матери Терезы... Правда, «матерью» бойцы Крымской войны ее не могли называть: Даше было тогда 18 лет. Кто-то кликал ее «дочкой», а чаще - «сестренкой» или - «сестрой». Истекающие кровью солдаты верили в чудотворную силу этих девичьих рук, по наитию врачующих их раны. Даша спасала людей не по долгу медика, а по велению сердца, движимая милосердием. Именно отсюда и появилось в русской речи устойчивое словосочетание «сестра милосердия», наполненное нравственным и философским смыслом, воплотившее в себе образ возвышенной жертвенной души. ...В начале сентября 1854 года девушка Даша с Корабельной стороны Севастополя вдруг отрезала косы, переоделась в матросскую форму, продала оставшийся от родителей дом, все свое сиротское имущество. Взамен она купила лошадь с повозкой, множество одеял и белого полотна, бутыли с уксусом и вином. Соседи думали, что она «тронулась» умом после тяжелых переживаний по погибшему отцу и решила отправиться на все четыре стороны. Но повозка двинулась к берегам Альмы, туда, где шло одно из тяжелейших сражений Крымской войны - Альминское. Эта «карета горя», как прозвали жители Корабельной стороны повозку «помешавшейся сироты», стала первым в истории перевязочным пунктом на поле боя, а сама Даша - первой медсестрой милосердия. По воспоминаниям знаменитого русского хирурга Николая Пирогова, положение раненых в период обороны Севастополя было исключительно тяжелым. «Горькая нужда и медицинское невежество соединились в баснословных размерах», - писал он. Не хватало врачей, не было транспортных средств для доставки раненых в госпитали, и они часто лежали на голой земле без всякой помощи. К ним-то и являлась Даша, как светлый ангел, как последняя надежда. Девушка обеззараживала раны уксусом, перевязывала раненых, утешала их теплыми словами: «Потерпи, любезный, все будет хорошо, миленький...» У нее не было медицинского образования, и поэтому приходилось действовать, опершись на простонародный опыт. Своим милосердием она не обделяла и «чужих» раненых - англичан, французов, итальянцев, турок. Самоотверженность Даши Севастопольской была названа «подвигом гуманизма». Подлинная фамилия Даши долго оставалась неизвестной, ее личность обрастала фантазиями, мифами. Если бы ни случай, возможно, никто бы так и не узнал ни ее настоящего имени, ни подробностей жизни. Через 128 лет после окончания Крымской войны, в 1984 году, в Центральном государственном военно-историческом архиве СССР (ныне - Российский государственный военно-исторический архив) при случайных обстоятельствах удалось найти документы, проливающие некоторый свет на биографию легендарной сестры милосердия. Даша родилась в ноябре 1836 года, рано потеряла мать. Из рапорта генерал-адъютанта А.И.Философова (двоюродного дяди поэта Михаила Лермонтова) стало известно, что она - дочь матроса 10-го ластового экипажа Лаврентия Михайлова, убитого при Синопском сражении. Гражданским подвигом дочери матроса был потрясен сам император Николай I, который пожаловал ей золотую медаль с надписью «За усердие» на Владимирской ленте для ношения на груди. По указанию царя, сестре милосердия выдали 500 рублей серебром. Было заявлено также, что по выходе замуж его Величество пожалует ей еще тысячу рублей серебром на обустройство быта». Во время севастопольской обороны Даша жила в полуразрушенном домике на Северной стороне города, в Сухой балке, вблизи батареи №4. В результате Восточной войны, так печально закончившейся для империи, Севастополь был сдан. Из архивных документов стало известно также, что летом 1855 года Дарья Михайлова вышла замуж за рядового 4-го ластового экипажа Максима Хворостова и получила обещанные императором 1000 рублей серебром. После войны Севастополь лежал в руинах без малого два десятка лет, и жители покидали город. Даша купила трактир в поселке Бельбек, но роль хозяйки трактира оказалась не по душе прирожденной сестре милосердия. Продав имущество, они с мужем подались в Николаев, к морю. Но вскоре матрос тяжело запил, и Даша одна вернулась в Севастополь. Здесь, на родной Корабельной стороне, она тихо и скромно прожила до конца дней. По воспоминаниям старожилов. Сегодня немногими «материальными» напоминаниями о Даше Севастопольской являются старинная картина, запечатлевшая ее, перевязывающую голову раненого, литой бюст в Панораме обороны Севастополя, а также отраженный в ней сюжет: девушка под пулями несет воду для раненных солдат. Гуманистический пример Даши воспламенил многие женские души. Вслед за ней ухаживать за ранеными взялись другие севастопольские патриотки - жены, сестры и дочери участников обороны. Как и Даша, золотыми медалями «За усердие» на Владимирской ленте были награждены сестры Крыжановские - Екатерина, Васса и одиннадцатилетняя Александра. Но все они не были медиками, в которых очень нуждался хирург Николай Пирогов. И тогда он призвал «употребить все свои силы и познания для пользы армии на боевом поле» медсестер Крестовоздвиженской общины Петербурга, созданной по инициативе и на средства княгини Елены Павловны Романовой, вдовы младшего брата императора Николая I. Уже в ноябре 1854 года из столицы в Севастополь прибыли три отряда сестер милосердия. И их помощью Пирогов смог за 12 дней навести порядок в госпиталях. Сестры милосердия тех лет - девицы и вдовы «благородного происхождения», аристократки. Среди тех, кто, по словам Пирогова, «безропотно перенес все труды и опасности, бескорыстно жертвуя собою с геройством, которое бы сделало честь любому солдату», были дворянки Екатерина Грибоедова - сестра писателя и дипломата Александра Грибоедова, Екатерина Бакунина - дочь сенатора, внучатая племянница фельдмаршала М.И.Кутузова, баронесса Э.Лоде и другие. В 1911 году Александр Алексеевич Ханжонков снял художественный фильм «Оборона Севастополя», этот фильм завершают документальные кадры с изображением живых участников Севастопольской эпопеи. Их немного, но среди них мы видим и Дарью Лаврентьевну (на фото - в белом платке). Ее появление в фильме — это последнее, что известно о ней. источники: http://www.sweetstyle.ru/style/main/raz/star/647 http://www.ivorr.narod.ru/derjhat/oblick/sevastop/sevastop_legenda.htm http://sevastopol.su/author_page.php?id=26739
Констанца де Росси: Ребекка Кавершэм про Жозефину и Наполеона полный бред - нулевая историческая достоверность, начиная с обстоятельств знакомства и заканчивая причиной смерти Бонапарта, про якобинцев тоже сомнительно. Но в целом интересно.
Ребекка Кавершэм: Не могу пройти мимо, ибо! Августа Ада Лавлейс, первый программист, (1815-1852). Все в этом мире с чего-нибудь начиналось. В том числе и история компьютеров. Что же было первым шагом? Электронные машины, созданные в середине прошлого века, или оглушительно лязгающие арифмометры из его начала? Меняются технологии, однако идеи, зачастую придуманные давным-давно, остаются прежними. Первая компьютерная программа написана полтора века назад, когда не существовало даже слова «компьютер». Мнение о том, что программирование — это занятие исключительно для мужчин, давно, въелось в сознание большинства людей. Здесь бороться за правду — напрасный труд. Это результат плохой информированности. А ведь женщина и компьютер — это сочетание вполне естественное. Тем более, что в развитии компьютерной техники решающую роль порой играли именно женщины. Первым программистом стала женщина. Женщина, для которой ряды чисел оказались поэтическими строфами, а сухие математические формулы - мистическим явлением. В 1833 г. английский ученый, профессор Кембриджского университета Чарльз Беббедж разработал проект аналитической машины - гигантского арифмометра с программным управлением, арифметическим и запоминающим устройствами. Аналитическая машина Беббеджа явилась не только предшественницей, но и во многих отношениях прообразом современных электронных вычислительных машин с программным управлением. Сотрудницей и помощницей Ч. Беббеджа во многих его научных изысканиях была леди Лавлейс. Единственная научная работа леди Лавлейс относилась к "вопросам программирования для аналитической машины Беббеджа" и предвосхитила основы современного программирования для цифровых вычислительных машин с программным управлением. Августа Ада Лавлейс - дочь великого английского поэта Джорджа Байрона родилась 10 декабря 1815 года. Семейная жизнь Д.Байрона сложилась неудачно - по истечении года совместной жизни супруги навсегда расстались. Его жена Анабелла Милбэнк (1792-1860) была одаренным человеком. Она любила математику и с детских лет до замужества занималась ею. Дочь Байронов Ада также увлекалась математикой. Увлечение юной Ады математикой поддерживали друзья леди Байрон - известный английский математик и логик Август де Морган (1806-1871), его жена, математик-любитель Мэри Соммервил и Чарльз Беббедж. Де Морган высоко отзывался о математических способностях и творческих возможностях своей ученицы. Он следит за научными занятиями Ады, посылает ей книги и статьи, представляющие интерес. Редактор популярного лондонского журнала "Экзаминер" Олбани Фонбланк оставил портрет своей знакомой Августы Ады: "Она была ни на кого не похожа и обладала талантом не поэтическим, но математическим, метафизическим. Наряду с совершенно мужской способностью к пониманию, проявляющейся в умении решительно и быстро схватывать суть дела в целом, леди Лавлейс обладала всеми прелестями утонченного женского характера. Ее манеры, ее вкусы, ее образование, особенно музыкальное, в котором она достигла совершенства, - были женственными в наиболее прекрасном смысле этого слова, и поверхностный наблюдатель никогда не угадал бы, сколько внутренней силы и знания сокрыто под ее женской грацией. В той же степени, в которой она не терпела легкомыслия и банальности, она получала удовольствие от истинно интеллектуального общества и поэтому энергично искала знакомства со всеми, кто был известен в науке, искусстве и литературе". Среди своих ровесниц Аду застать удавалось редко. О чем ей было говорить с жеманными сверстницами? Да и те в её присутствии обычно замолкали, с удивлением всматриваясь в это небесное создание. Зато за её спиной злословили, поминали мистику и нечистые силы, вознесшие юную красавицу на недоступную для них высоту. Мужчины же слетались к ней, как мотыльки на пламя свечи. И падали к её ногам, опалив огнем крылья. Удивительно, но желающих блеснуть эрудицией и покорить холодную красавицу от этого меньше не становилось. Заслужить её минутную благосклонность – уже считалось в обществе завидным успехом. Всем хотелось разгадать её тайну, а ведь тайны-то, как таковой, и не было. Ада Байрон, как и многие её сверстницы, получала прекрасное образование, но места для поэзии в нем не предусматривалось. Когда ей было всего 12 лет, девочка стала запираться в своей комнате и что-то украдкой писать, чем не на шутку встревожила мать. Неужели поэзия прорвалась сквозь запреты, и дочь пишет стихи? Но то, что через несколько дней Ада показала матери, потрясло Анну больше, чем предполагаемые детские вирши: дочь покрывала листы бумаги чертежами летательного аппарата. Она не просто мечтала о крыльях, она их изобретала и даже пыталась проводить какие-то расчеты. Красоту стихов ей заменило изящество математической логики. Вскоре Ада серьезно заболела и оказалась на три долгих года прикованной к постели. Мать приглашала к ней самых известных докторов и учителей, ведь девочка, несмотря на болезнь, хотела учиться. Среди учителей Ады оказался известный математик и не менее известный мистик Август де Морган. Он очаровал девочку магией чисел, математика стала её любимым увлечением, а вскоре – и судьбой на всю жизнь. В ней бурлили необычные силы, а знания требовали общения не со светскими ловеласами, а с людьми по-настоящему образованными, у которых от математических формул не сводит скулы. Вскоре её с таким человеком познакомили. Видимо, зрелище было еще то, когда 17 летняя Ада Байрон на технологической выставке засыпала вопросами Чарльза Бэббиджа – члена Королевского научного общества, профессор Кембриджа, одного из крупнейших математиков того времени. Её спутники только растеряно мигали, даже не пытаясь вникнуть в суть разговора. (Мисс Монтгомери - привет Вам))))) На выставке знаменитый ученый впервые рассказывал о своем новом изобретении – вычислительной машине, которая должна работать благодаря специально составленным программам. Это была только идея, но идея потрясающе интересная и перспективная, во всяком случае, именно так её восприняла Ада Байрон. Как говорится, они нашли друг друга, великий ученый и юная девушка, чьи математические способности буквально потрясли мэтра. Последовали новые встречи, завязалась оживленная переписка. Научная идея стала обрастать реальными математическими формулами. В июле 1835 г. Ада вышла замуж за Уильяма, восемнадцатого лорда Кинга, ставшего впоследствии первым графом Лавлейсом. Уильям Лавлейс, спокойный и приветливый человек, с одобрением относился к научным занятиям своей жены. В мае 1836 г. у Ады родился сын, в феврале 1838 г. - дочь, а в конце 1839 г. - второй сын. Но ни семейные заботы, ни слабое здоровье Ады не поколебали ее решимости заниматься математикой. 22 февраля 1841 г. Ада сообщает Беббеджу, что занимается вопросами, связанными с его вычислительными машинами: "Я более чем когда-либо определилась в своих планах на будущее. Я много думаю о возможном (полагаю, что могу сказать - вполне вероятном) сотрудничестве между нами в будущем... Я считаю, что результаты этого сотрудничества будут полезны для нас обоих..." В октябре 1842 г. итальянский математик Л.Ф. Менабреа опубликовал статью "Очерк аналитической машины, изобретенной Ч. Беббеджем". Эта статья была написана на основе лекций, прочитанных Беббеджем в 1840 г. в Турине на конференции итальянских ученых. Вскоре после появления очерка Ада Лавлейс перевела его. Беббедж предложил ей добавить некоторые примечания к очерку Менабреа. Эта идея понравилась Аде Лавлейс, и она немедленно приступила к ее реализации. Ада работала очень усердно, с большим напряжением. Страницы примечаний она передавала Беббеджу, который просматривал их и либо с замечаниями отсылал обратно, либо передавал в типографию. Ада непрерывно дополняла, исправляла и совершенствовала свои "Примечания". Так, уже после получения корректур, 10 июля Ада пишет Беббеджу: "Я хочу вставить в одно из моих примечаний кое-что о числах Бернулли в качестве примера того, как неявная функция может быть вычислена машиной без того, чтобы предварительно быть разрешенной с помощью головы и рук человека". 19 июля она сообщила Беббеджу, что самостоятельно "составила список операций для вычисления каждого коэффициента для каждой переменной", т.е. написала программу для вычисления чисел Бернулли. И вскоре математик получил по почте первую в истории человечества компьютерную программу - алгоритм, представляющий собой список операций для вычисления тех самых чисел Бернулли. Ада разглядела в машине то, о чем боялся думать сам изобретатель. "Суть и предназначение машины изменятся от того, какую информацию мы в нее вложим. Машина сможет писать музыку, рисовать картины и покажет науке такие пути, которые мы никогда и нигде не видели". Ада Августа предвидела предназначение компьютера еще до того, как его создали. То, что сегодня вошло в нашу жизнь - многофункциональный инструмент для решения огромного количества прикладных задач, Ада разглядела в далеких 40-х гг. XIX в.! Она сформулировала, зачем человеку нужен компьютер: "Разработка и пакетная обработка любых функций… Машина - механизм выражения любой неопределенной функции любой степени общности и сложности". В августе 1843 г. перевод статьи Менабреа и "Примечания" были опубликованы. После выхода в свет "Примечаний" Беббедж стал называть Аду "моим дорогим Интерпретатором". Ада полна решимости "остаться на службе великим целям" Беббеджа. Она желает консультировать всех интересующихся по вопросам, связанным с машинами Беббеджа, чтобы сам Беббедж все свои силы мог отдать работе над машиной. Но 4 ноября 1842 г. правительство Великобритании отказало Беббеджу в финансировании его работ над вычислительными машинами. В начале 50-х годов у Ады появляются первые признаки рака, а 27 ноября 1852 г. Ада скончалась, не дожив нескольких дней до 37 лет, в том же возрасте, что и лорд Байрон. Согласно завещанию она была похоронена (3 декабря) рядом с могилой отца в семейном склепе Байронов в Ноттингемпшире. Немногое удалось сделать за свою короткую жизнь Августе Аде Лавлейс. Но, то немногое, что вышло из-под ее пера, вписало ее имя в историю вычислительной математики и вычислительной техники как первой программистки. Аналитическая машина Беббеджа не была построена, и программы, написанные Адой Лавлейс, никогда не отлаживались и не работали, однако ряд высказанных Лавлейс в 1843 г. общих положений (принцип экономии рабочих ячеек, связь рекуррентных формул с циклическими процессами вычислений и др.) сохранил свое принципиальное значение и для современного программирования, а её определение "цикла" почти дословно совпадает с приводящимся в современных учебниках программирования. Примечания графини Лавлейс к книге Луиса Менебреа занимают всего 52 страницы. По большому счету, это все, что оставила Ада Лавлейс для истории. Но это - автограф гения. Зачастую 52 страницы могут перевернуть окружающий мир до неузнаваемости. Задумайтесь над этими словами, когда будете работать с вашим компьютером, общаться по Сети или просто перекладывать «косынку». В середине 70-х гг. нашего столетия министерство обороны США официально утвердило название единого языка программирования американских вооруженных сил. Язык носит название Ada. Профессиональный праздник программистов всего мира - «День программиста» - празднуется 10 декабря, в день рождения Ады Лавлейс, а представители информатики отмечают день 19 июля, когда Адой была написана первая программа . Материалы http://phenomenonsofhistory.com/site/?p=985 http://teros.org.ru/content/view/524/144/
Констанца де Росси: Говоря о великих женщинах, вписавших себя в историю 19 века и в мировую историю, нельзя не вспомнить о неистовой Авроре Дюпен, писательнице и бунтарке, известной всему миру под именем Жорж Санд.
Констанца де Росси: Жорж Санд (Sand) (настоящая фамилия - Амандин Люси Аврора Дюпен [Amandine Lucie Aurore Dupin], по мужу - баронесса Дюдеван [Dudevant) - родилась 1 июля 1804 в Париже. Ее отец, внук маршала Мориса Саксонского, служил адъютантом у Мюрата, мать была парижской портнихой. Ранняя смерть отца внесла раздор в отношения матери-плебейки и бабушки-аристократки, в чьем доме в Ноане (провинция Берри) Аврора Дюпен провела большую часть своего детства. Бессистемное образование, полученное в деревне, она восполнила тремя годами (1817-1820) обучения в английском католическом монастыре в Париже. В восемнадцатилетнем возрасте вышла замуж за Казимира Дюдевана, неотесаного провинциального дворянина, который был совсем не пара импульсивной Авроре.
Констанца де Росси: В 1831 году она добилась права жить раздельно, получив весьма скудное содержание, и перебралась в Париж. Здесь началась ее связь с молодым литератором Жюлем Сандо, вдвоем они сочинили очень неровный роман "Роз и Бланш", В следующем году она добилась большого успеха, написав роман "Индиана", и издав его под именем Жорж Санд. В 1833 году Жорж Санд совершила знаменитую поездку в Италию вместе с Альфредом де Мюссе, история их любви легла в основу ее книги "Она и он". В числе других мужчин, которые пользовались более или менее платоническим расположением Жорж Санд, были Ш. О. Сент-Бёв, Мериме, доктор П. Паджелло (соперник Мюссе), М. де Бурж, Ф. Ламенне, П. Леру, Лист, Бальзак, Дюма-отец, Флобер и Шопен. Ее обширное творчество традиционно делится на четыре периода. Первый - идеалистический, он отмечен лирической и романтической манерой письма; в те годы она истово защищала права угнетаемой обществом женщины и боролась за свободу любви на страницах своих романов. Второй период был мистико-социалистическим. Под влиянием Ламенне, де Буржа и Леру Санд проповедовала смешение классов через любовные и брачные союзы; эта фаза представлена такими книгами, как "Странствующий подмастерье", "Консуэло", "Мельник из Анжибо". В романах третьего периода, созданных по большей части после возвращения писательницы в Берри вследствие тяжелых переживаний, связанных с крахом революции 1848 года, используются незамысловатые деревенские сюжеты: "Чертова лужа", "Маленькая Фадетта", "Франсуа-найденыш", и т.д. Последние годы жизни Жорж Санд провела в своем имении, где пользовалась всеобщим уважением и заслужила прозвище "добрая дама из Ноана". Там же она скончалась 8 июня 1876 года. <b>Афоризмы, принадлежащие перу Жорж Санд </b> Можно объяснить другим, почему ты вышла за своего мужа, но нельзя убедить в этом себя. Мы навлекаем на себя несчастья, которым уделяем слишком много внимания. Жизнь чаще похожа на роман, чем наши романы на жизнь. Нельзя знать все, достаточно понимать. Не говори ничего дурного о ком-либо, если точно не знаешь этого, а если и знаешь, то спроси себя: почему я это говорю? Мужчина, который умно говорит о любви, не очень влюблен. Сопротивляться любви значит снабжать ее новым оружием. Честность умирает, когда продается. Нелюбимый всегда одинок в толпе. Нельзя вырвать ни одной страницы из своей жизни, но можно бросить всю книгу в огонь.
Ева Гэлбрейт: Джулия Маргарет Камерон Джулия Маргарет Камерон (1815—1876) была наделена эксцентричностью, энергией и вдохновением, которые побудили ее фотографировать великих людей викторианской эпохи и позволили ей выразить их духовность, силу и характер лучше, чем любому другому портретисту. Она уделяла основное внимание головам великих людей, стремясь показать глубину их ума и в то же время продемонстрировать всю силу своих собственных чувств к этим людям. Они были титанами своего времени, и среди них — Теннисон, Дарвин, Браунинг, Лонгфелло, сэр Джон Гершель, Джордж Фредерик Уотте, Энтони Троллоп и Томас Карлейль. Она всегда стремилась отыскать душу в том, кого фотографировала. В ее руках камера оказалась идеальным инструментом для регистрации характерных выражений на лицах ее интеллектуальных героев. Ее студия была ее галереей святых: она создавала иконы для поклонения. Фотографии же обычных людей были сравнительно неинтересными, это были просто регистрационные карточки, на которых не было ничего, кроме не совсем четких портретов людей, которых она явно не боготворила. Д.М. Камерон никогда не фотографировала пейзажи. Очертания земли и того, что растет на ней, не удовлетворяли ее в той мере, в какой герои ее будущих портретов, через образы которых она могла выразить свои чувства. Тем не менее, ее иллюстрации ранних романтических поэм Теннисона и собственных сложных аллегорий удовлетворяли ее художественные воззрения. Она училась искусству иллюстрирования у своего учителя, Джорджа Фредерика Уоттса, и ее аллегорические фотографии, подобно аллегорическим картинам Уоттса, были безвкусными и сентиментальными. Она была убежденным художником с камерой, который работал примитивно, но в хорошей художественной манере. Ее фотографии не в фокусе, не намеренно мягкие (это позднее станет очень модным в фотографии), а буквально не резкие, так как она пользовалась объективами, которыми невозможно было четко сфотографировать детали. Если бы она пошла на компромисс и поменяла свою камеру на другую, меньшего размера, если бы она отходила подальше назад от своего объекта с тем, чтобы не каждое его движение и трепет были зафиксированы, или если бы она концентрировала весь имевшийся свет на объекте съемки, а не рассчитывала лишь на слабый верхний свет, проникавший в ее маленькую стеклянную студию, то тогда фотографии были бы гораздо резче, а снимаемые были бы избавлены от неудобств столь продолжительных экспозиций. Но если бы она заботилась об этих людях или о себе, она не была бы Джулией Маргарет Камерон. Альфред Теннисон и его поэмы вдохновили ее на создание аллегорических и иллюстративных фотографий. Первый том, в котором были опубликованы двенадцать фотографий Д.М. Камерон, иллюстрирующих книгу Теннисона «Королевские идиллии и другие поэмы», появился в 1875 году, а чуть позднее вышел в свет второй том, где были опубликованы еще двенадцать фотографий.
Констанца де Росси: Анита Гарибальди Много ли вы знаете в мире конных монументов, посвященных женщинам? Кроме бравой Жанны д’Арк ничего и в голову не приходит. А чтобы с оружием в одной руке и младенцем в другой? Такое уникальное сооружение находится в Риме на Яникуле, одном из семи главных холмов Вечного города. Этот памятник был установлен в 1932 году и посвящен Аните Гарибальди – жене и боевой подруге одного из самых знаменитых героев Италии. Джузеппе Гарибальди – человек–легенда, внесший огромный вклад в развернувшееся в XIXвеке движение Рисорджименто – борьбу за воссоединение разрозненных и зависимых от Австрии итальянских земель и создания свободного Итальянского государства. Он был любим народом и признаваем королями и министрами. На Яникуле разбит парк, посвященный ему и героям Рисорджименто, установлены их бюсты, и прямо здесь, под статуей Аниты покоится ее прах. Анита Мария ди Жезус Рибейру ди Сильва- креолка из Уругвая, была замужней дамой, когда в ее жизни появился Гарибальди. Это впоследствии безграмотные крестьяне будут признавать его за самого Христа, а в современной Италии 5477 городских улиц будут носить его имя, тогда на момент их встречи он – человек вне закона, пират, которого враги прозвали Белым Дьяволом. Как оказался Гарибальди на другом континенте? Родившись в семье моряка, Джузеппе с 15 лет плавал юнгой на торговых судах, а в 25 лет стал капитаном парусника. Судьба привела его в русский Таганрог, где в таверне он познакомился с членом тайного революционного общества «Молодая Италия». Помните прославленный роман Этель Лилиан Войнич «Овод»? Гарибальди был одним из прообразов главного героя. Влюбленный в родную Италию, читающий наизусть Данте и Петрарку, он в одночасье становится революционером, поклявшись посвятить жизнь борьбе за освобождение страны. В 1835 году он, как участник провалившегося заговора против австрийского гнета был заочно приговорен к позорной казни – расстрелу в спину. Его пытались схватить несколько раз. Он бежал, и в конечном итоге покидает Родину. Отплыв в Рио–де-Жанейро, чтобы целых 13 лет своей активной жизни отдать борьбе за свободу в Южной Америке. Вначале он - обыкновенный корсар, правда, благородный как Робин Гуд, часто оставлявший пленникам все, что при них было. Потом Гарибальди включился в борьбу за независимость маленьких республик Рио-Гранде и Уругвая. Здесь возник его знаменитый волонтерский легион «красных рубашек» и здесь он встретил свою любовь на всю жизнь. То, что Анита была замужем не остановило влюбленных, они бежали, и далеко не сразу им удалось узаконить свой брак. У них не было средств и постоянного места жительства, а совместная жизнь была наполнена риском и опасностями. Анита находилась вместе с мужем во время всех его военных операций: скакала на лошадях, стреляла из мушкета, перевязывала раненых. Когда в 1840 году родился их сын Менотти, его не во что было завернуть, и Гарибальди укутал малыша своим шейным платком. Через 12 дней после родов в отсутствии мужа Анита была вынуждена бежать от преследователей положив новорожденного перед собой на седло. Через 4 года родится дочь Терезита, а еще через 2 года – сын Риччьотти. В 1848 году по Европе прокатилась волна революций, и семейство Гарибальди покинет Америку, чтобы в Италии включиться в борьбу против австрийского засилья. Возникшая в ходе революции республика в Венеции держалась до последнего, и туда со своими верными ветеранами «краснорубашечниками» бросается Гарибальди. На пути в Венецию в долине реки По Анита умирает. Через месяц она должна была родить четвертого ребенка. Преследуемый австрийцами Гарибальди даже не смог достойно ее похоронить, лишь годы спустя он вернется сюда, чтобы совершить погребальный обряд. Потеряв все, он оставляет детей своей матери в Ницце (в те времена его родной город принадлежал еще Италии) и вновь отправляется в изгнание. Впереди у него еще целая жизнь. Гарибальди перепробует разные профессии, побывает в Северной Америке, Китае, Австралии, Новой Зеландии, Англии, познакомится с Герценом и снова включится в борьбу за освобождение Италии. Он возглавит знаменитую «тысячу», революционный отряд, выступивший на помощь восстанию на Сицилии. С криками «Италия» гарибальдийцы бросаются на штыки, проявляя безумную личную отвагу. Его имя станет нарицательным, его горсти волонтеров враги боялись как целой армии. В 1861 году Гарибальди с восторгом встретит провозглашение независимого Итальянского королевства и еще 20 лет после этого события будет жить, влюбляться, воевать. Женщины обожали его, он оставался красивым и элегантным до самой смерти. На крошечном острове Капреро, который он выкупит у государства, Гарибальди будет заниматься мелиорацией и сельским хозяйством, построит по собственному проекту «Белый дом» для детей Аниты и женится в конце жизни на собственной служанке. За его благосклонность боролись маркизы и простолюдинки, но, видимо, Анита оставалась его единственной любовью на всю жизнь. В его сердце она делила место лишь с горячо любимой Италией. (автор статьи - С.Омехина, научный сотрудник Третьяковской галереи) Редчайшее фото Аниты: Смерть Аниты: Анита и сам Гарибальди: Как видите, сюжеты на нашей игре вполне реалистичны.
маркиза Дюплесси: Лола Монтес — авантюристка, куртизанка, феминистка Я повсюду бросала перчатку сильному полу и доказала, как мало права имеют мужчины на моральное превосходство над нами, женщинами. Я показала женщинам, что если бы они умело пользовались слабостью мужчин, то их перестали бы называть слабым полом. Не грех употребить тщеславие и самонадеянность мужчин себе во благо. […] Репутация женщины часто не что иное, как эхо мужской злобы. Мужчины охотно видят женщину слабой и дурной, пускаясь в ханжеское морализаторство за ее спиной. У вас нет права судить о добродетели женщины, пока вы не станете строже по отношению к самим себе! (Лола Монтес, 1849 г., перевод мой) В Нью-Йорке, на историческом кладбище Грин-Вуд стоит скромное серое надгробие, на котором высечено ничем не примечательное имя: Элиза Джилберт. Эта женщина под именем Марии Долорес де Поррис-и-Монтес и графини Мари фон Ландсфельд в сороковые годы девятнадцатого века сводила с ума самых известных, талантливых и богатых мужчин Европы. Жизнь Элизабет Розанны Джилберт, родившейся 17 февраля 1821 г. в Грэйндже (ирландское графство Слайго) и умершей 17 января 1861 г. в Нью-Йорке, была словно создана для сюжета закрученного приключенческого романа. За неполных сорок лет эта женщина успела пожить на четырех континентах, три раза выйти замуж, побывать возлюбленной Дюма-отца, Бальзака, Листа и Людвига I Баварского, послужить причиной дуэли со смертельным исходом, закрытия университета и революции, поработать танцовщицей, актрисой, сказительницей и писательницей, и, наконец, стать примерной и раскаявшейся христианкой. В двухлетнем возрасте она очутилась в Индии, куда направили служить ее отца, офицера английской армии. Когда ей было пять лет, родная мать решила избавиться от непослушного и озорного ребенка и отправила девочку на корабле в Англию, к родственникам своего нового мужа. Пожив у родственников и поучившись в пансионе, в 16 лет она вышла замуж за молодого офицера по фамилии Джеймс и уехала с ним в Калькутту. В Индии она училась танцам у девадаси, храмовых танцовщиц, и закрутила роман с юным лордом Ленноксом. Когда срок службы лорда подошел к концу, Элиза отправилась вместе с ним в Англию. Разгневанный муж начал бракоразводный процесс. Не получив развода, Элиза уехала в Испанию, где продолжила обучение танцам и придумала себе новые испанские образ и имя. В 1843 году в Лондоне на сцене Королевского театра состоялся дебют танцовщицы Лолы Монтес. Ее выступления каждый раз производили фурор, ее засыпали цветами, пока в один прекрасный вечер кто-то не крикнул из зала: «Да это же Бетти Джеймс!» Лоле пришлось спешно покинуть Лондон и отправиться в поисках счастья на контитент. Продолжение следует
доктор Сальваторе: *злобный доктор не удержался и притащил карикатуру на Лолу Монтес*
маркиза Дюплесси: Лола Монтес, продолжение Там, где появлялась Лола, вспыхивали скандалы и бушевали страсти. В Берлине она отхлестала плетью жандарма. В Петербурге, выступая на сцене, сняла и бросила в публику свою подвязку. В Дрездене закрутила роман с Ференцем Листом. В Париже из-за нее погиб на дуэли ее любовник, критик и журналист Александр Дюжарье, причем Лола рвалась драться на дуэли вместо него. После скандала, связанного с последствиями дуэли, Лола вынужденно покинула Париж и отправилась завоевывать Баварское королевство. В октябре 1846 года она прибыла в Мюнхен и добилась аудиенции у короля Людвига I. Шестидесятилетный монарх без памяти влюбился в очаровательную и темпераментную танцовщицу и тут же сделал ее своей фавориткой. В доказательство своей любви и преданности король подарил Лоле дворец в центре Мюнхена, назначил содержание, вначале вдвое, а потом и вчетверо превышавшее тогдашнее жалование министра, заваливал драгоценностями, заказал ее портрет художнику Йозефу Карлу Штилеру для Галереи красавиц*. Но Лола не могла довольствоваться положением обычной содержанки. Она продолжала доказывть своим поведением, взрывавшим традиционные представления о приличиях, что женщины имеют право вести себя так же, как и мужчины. Она разгуливала по улицам Мюнхена в мужском костюме, с сигаретой и хлыстом, который то и дело пускала в дело. Она вступила в традиционно мужское студенческое объединение. Когда король в театре входил в ее ложу, она оставалась сидеть, что было неслыханной дерзостью как для женщины, так и для мужчины. Все это не могло не вызывать возмущения населения и правительства, но король на все закрывал глаза. Впрочем, бедному Людвигу тоже не раз доставалось от своенравной любовницы. Однажды, во время ссоры, Лола швырнула в огонь жемчужное ожерелье, подаренное ей королем.** В начале 1847 года влюбленный король предоставил Лоле баварское гражданство и подарил ей титул графини фон Ландсфельд, проигнорировав протесты кабинета министров. Возмущенные министры подали в полном составе в отставку. В марте наиболее критически настроенные студенты устроили у дворца Лолы манифестацию. В окна полетели камни. Лола не растерялась — она вышла на балкон с бокалом шампанского и провозгласила тост за своих баварских подданных. В ответ на студенческие выступления король приказал просто-напросто закрыть университет до начала следующего семестра. В феврале 1848 года протесты вспыхнули вновь с такой силой, что Лоле пришлось покинуть Баварию, а король отрекся от престола. Лола едет в Женеву, затем в Париж и Лондон. Людвиг, удалившийся в свой горный замок, не забывший свою великую любовь, продолжал слать ей письма и деньги. В 1849 году Лола снова выходит замуж и публикует мемуары, подводя тем самым итог своей европейской карьере. Она попадает в тюрьму за двоемужество, так как ее первый брак все еще не был официально расторгнут, а потом, освободившись под залог, снова уезжает в Париж. Фортуна отвернулась от темпераментной танцовщицы: ее бросил корыстный любовник, а концерты уже не вызывали такого ажиотажа. Но Лола была не из тех, кто сдается и надолго впадает в уныние. Она решила отправиться искать счастья на Новый континент.*** В 1851 году она прибыла в Нью-Йорк и снова начала выступать. В 1852 году она создала мюзикл «Лола Монтес в Баварии», в котором играла саму себя, разъезжала с гастролями по Восточному побережью, затем отправилась в Сан-Франциско. В 1853 году Лола снова выходит замуж, на этот раз за журналиста, и снова брак оказывается очень недолговечным. Она живет в калифорнийском городке Грасс Вэлли, центре золотодобычи. В 1855 году авантюристка отправляется на гастроли в Авcтралию, где выступает перед одичалыми золотодобытчиками на грубо сколоченных подмостках, а ее очередной любовник и импрессарио дежурит рядом с заряженным пистолетом в руках. Заработав денег, она возвращается в Нью-Йорк, посещает Европу, встречается со своей матерью и снова возвращается в Америку. Ее основным источником доходов становятся публичные чтения, доклады и книги. В 1858 году выходят ее книги «Искусство красоты» и «Истории любви». Лола становится прилежной христианкой, усердно посещает богослужения методистов и помогает «падшим» женщинам. Летом 1860 года она переносит инсульт, а под Рождество заболевает воспалением легких. Она умерла за месяц до своего сорокалетия и похоронена в Бруклине. * В первом посте представлена копия этого портрета, выполненная также по заказу Людвига I художником Георгом Дюри в 1848 г. ** Этот эпизод нашел позднейшее отражение в романе Достоевского «Идиот». *** См. карикатуру, любезно предоставленную доктором Сальваторе Источники: Б. Акунин. Кладбищенские истории. Москва, 2004 г. http://www.odessapassage.com/passage/magazine_details.aspx?id=32151 http://www.fembio.org/biographie.php/frau/biographie/lola-montez/ http://www.stadtmuseum-online.de/archiv/lola.htm http://de.wikipedia.org/wiki/Lola_Montez
маркиза Дюплесси: Стопа Лолы — бонус для доктора Сальваторе Влюбленный Людвиг I заказал ваятелю Йохану Лебу мраморную скульптуру, изображавшую стопу Лолы. Король хранил эту стопу как драгоценность, покрывая ее поцелуями, если оригинал был недоступен. По свидетельству современников, эта изящная мраморная ножка мало походила на свой оригинал — сам Леб признавал, что изготовил свою скульптуру по образцу стопы Венеры Милосской. Настоящая ступня Лолы была деформирована и почти изувечена из-за ношения слишком узких туфелек и постоянных нагрузок во время танцев, и покрыта мозолями и ороговевшей кожей. Доктор, предоставляю Вам поставить диагноз!
полная версия страницы