Форум » Путеводитель по 19 веку » Медицина в 19 веке » Ответить

Медицина в 19 веке

Кэтрин Монтгомери: Анатомия и физиология, составляющие фундамент медицины, в 19 в. быстро развивались. Ч.Белл (1774-1842) выявил различие между чувствительными и двигательными нервами, а М.Холл (1790-1857) открыл рефлексы. В Германии И.Мюллер (1801-1858) разработал классификацию опухолей по микроскопическим данным, внес значительный вклад в эмбриологию и сделал физиологию отдельной дисциплиной. Другой специалист по микроскопической анатомии, Я.Генле (1809-1885), детально описал структуру всего организма, открыл почечные канальцы и установил, что полость тела покрыта эпителием (мезотелием). Т.Шванн (1810-1882) и М.Шлейден (1804-1881) заложили фундамент цитологии, независимо друг от друга открыв в 1838 клеточное строение тканей животных и растений, соответственно. Р.Вирхов (1821-1902) применил клеточную теорию к проблеме заболевания, установив, что именно клетка - первооснова развития патологических процессов. С работ П.Брок (1824-1880) началось изучение локализации функций головного мозга. Великий физик Герман Гельмгольц (1821-1894) сделал важные открытия в физиологии зрения и слуха, изобрел офтальмоскоп. Юстус Либих (1803-1873) основал физиологическую химию. Считается, что наибольший вклад в медицину 19 в. внесли Бернар, Пастер и Кох. Примечательно, что все трое были не клиницистами, а учеными-исследователями. Пастер даже не имел медицинской степени. Лаборатория начинает соперничать с клиникой. Клод Бернар (1813-1878) разрабатывал множество проблем. Опытный экспериментатор, он доказал, что процесс пищеварения не заканчивается в желудке, а продолжается в кишечнике с участием секрета поджелудочной железы. Бернар открыл гликоген и его образование в печени, а затем и вазомоторный механизм. Разработанные им представления о процессах внутренней секреции привели впоследствии к рождению новой науки - эндокринологии. Он также сформулировал фундаментальные принципы проведения исследования и эксперимента. Гипотеза о существовании патогенных микроорганизмов была выдвинута Фракасторо в 1546; Левенгук в 17 в. впервые увидел бактерии под микроскопом. Их классификация продвинулась вперед после того, как они были признаны растительными формами и отнесены к области ботаники. Но их роль как возбудителей заболеваний оставалась нераскрытой, пока ее со всей убедительностью не доказал Луи Пастер (1822-1895). Теория самозарождения, подвергнутая критике еще Спалланцани, Шванном и Вирховым, была окончательно опровергнута Пастером в опытах по изучению процессов брожения. Стало ясно, что бактерии могут возникать только от других бактерий; от них можно защититься или уничтожить их при помощи нагревания. Это было эпохальным открытием. Продолжив работу Дженнера в области иммунологии, Пастер разработал вакцины против сибирской язвы и бешенства. Его теория микробного происхождения болезней встретила ожесточенный отпор со стороны французских медицинских кругов, но бактериология все же перешла из ботаники в медицину. Роберт Кох (1843-1910) открыл бациллу сибирской язвы, холерный вибрион и туберкулезную палочку. Его работы, в которых было показано, что с такими эпидемическими болезнями, как холера или тиф, можно бороться путем очистки (фильтрования) воды, возвестили новую эру в общественном здравоохранении. Он изобрел прозрачную плотную (агаровую) питательную среду для выращивания чистых бактериальных культур, внес вклад в борьбу с чумой рогатого скота в Северной Африке, исследовал многие тропические болезни. Согласно постулатам Коха о специфичности микробов, сформулированным в 1881, возбудитель присутствует во всех случаях данного заболевания, может быть выделен в чистой культуре, а при введении экспериментальному животному вызывает у него то же самое заболевание. После того как теория микробного происхождения болезней получила твердое основание, новые открытия посыпались со всех сторон. Ученик Коха Китазато (1856-1931), которого называют "японским Кохом", выделил возбудителей столбняка и бубонной чумы. Норвежец Г.Хансен (1841-1912) обнаружил палочку проказы в 1874; Г.Гаффки (1850-1918) - бациллу брюшного тифа; Ф.Лёффлер (1852-1915) - возбудителей сапа и дифтерии. Другой ученик Коха Э. фон Беринг (1854-1917) разработал в 1890 принцип серотерапии (использования сыворотки); его дифтерийный антитоксин спас бессчетное число жизней. А.Франкель (1848-1916) открыл пневмококков, У.Уэлш (1850-1934) - возбудителя газовой гангрены. В течение веков даже лучшие медицинские умы считали, что гонорея и сифилис идентичны. А.Нейссер (1855-1916), открыв гонококк, убедительно доказал, что гонорея - самостоятельная болезнь. Открытие микробной инфекции привело к другому значительному шагу - антисептике. Вместе с анестезией антисептика совершила переворот в хирургии. Попытки заглушить страдания с помощью опия, мандрагоры, вина или Cannabis sativa (гашиш, марихуана) восходят к самому раннему периоду истории медицины. Но эти средства не могли спасти от острой боли, связанной с хирургическим вмешательством. Открытие эффектов закиси азота, а затем эфира и хлороформа произошло в начале 19 в. По поводу каждого из этих открытий было сделано столько заявлений о приоритете, что достоверно установить его невозможно. Первая публичная операция под наркозом (с использованием эфира) была проведена в США в октябре 1846. В Англии Р.Листон применил эфир в декабре 1846. Хлороформ был введен Дж. Симпсоном (1811-1870) в ноябре 1847. Анестезия входила в практику, рассеивая смертельный ужас перед хирургией. Введение анестезии решило проблему боли, но осталась проблема смертности, связанная с гнойными (септическими) инфекциями при операциях. Все еще была жива идея, что нагноение - необходимый процесс при заживлении ран, оно называлось "славным гноем" и уносило больше жизней, чем сам хирургический нож. Хирурги пренебрегали самыми элементарными правилами гигиены: оперировали в повседневной одежде, с немытыми руками, используя грязные инструменты. В акушерстве уже намечалось какое-то представление о причинах инфицирования. Родильная горячка была страшным бедствием родильных палат. Еще в 18 в. несколько хирургов настаивали на строгой гигиене младшего медицинского персонала и врачей и чистоте помещений. Но на это почти не обратили внимания. В Америке, О.Холмс (1809-1894) пришел к выводу, что патологоанатомический кабинет является главным источником инфекции, и стал призывать врачей мыть руки и менять одежду, прежде чем присутствовать при родах. Но и его нововведение вызвало лишь неприязнь. Преследования и нападки ожидали также другого пионера акушерской гигиены, И.Земмельвейса из Вены (1818-1865). Другого пионера антисептики - Джозефа Листера (1827-1912), в отличие от Земмельвейса, сопровождали почести и слава: он стал лордом Листером, первым из английских врачей удостоившись звания пэра. Все дело в том, что медицина - отнюдь не самодостаточная наука: ее прогресс зависит от уровня, достигнутого во многих других отраслях знания. Реформа Листера основывалась на солидном фундаменте важнейших открытий Пастера. Изучив работы Пастера, Листер пришел к выводу, что причиной нагноения (сепсиса) хирургических ран являются микроорганизмы, и для борьбы с ними использовал карболовую кислоту. Позднее она была заменена более мягкими антисептиками. Сами раны и все, что с ними соприкасалось, отныне подвергалось обеззараживанию (дезинфекции); воздух очищался разбрызгиванием карболовой кислоты. Асептическая одежда, хирургические перчатки и маски, автоклавы появились гораздо позже, но первые важные шаги в этом направлении были сделаны. Эра "славного гноя" кончилась, и хирургия могла идти вперед.

Ответов - 4

Кэтрин Монтгомери: В 40-х годах XIX столетия, когда в клиниках Европы свирепствовала родильная лихорадка (послеродовой сепсис), молодой врач по имени Игнатий Земмельвейс возглавил родильное отделение университетской больницы Вены, крупнейшего медицинского центра того времени. Каждое утро врачи и студенты, медики этого учреждения приходили в морг и проводили вскрытия умершим роженицам. А затем, не помыв руки, они являлись в родильные палаты, чтобы провести обследование таза у живых женщин - разумеется, без резиновых перчаток, которых тогда еще не было. Внимательный анализ позволил ему также установить, что родильную горячку могли «приносить» в клинику еще и его коллеги - врачи, работавшие в инфекционном и патолого-анатомическом отделениях и приходившие потом в акушерскую клинику, чтобы производить различные манипуляции с беременными и роженицами. Проверить свое предположение ученый решил в эксперименте. Вместе со своим другом доктором Лаутнером, ассистентом знаменитого Карла Рокитанского, он произвел 9 опытов на кроликах, вводя им в кровь секрет из матки заболевших рожениц, - все кролики заболели. Таким образом, эксперименты подтверждали его точку зрения. Каждая шестая пациентка умирала. Д-р Земмельвейс обратил внимание, что умирают именно те женщины, которых обследовали врачи и студенты. Наблюдая эту страшную картину в течение трех лет, он ввел в своем отделении правило: все врачи и студенты должны мыть руки после проведения вскрытия. В апреле 1847 года, до введения этого установления, в его отделении умерло 57 женщин. А в июле, через 2 месяца после принятия этого предписания, обязательного мытья рук, умерла только одна из 84-х рожениц. Поэтому в отделении было выработано новое правило, предписывающее мыть руки после каждого обследования. Удостоился ли д-р Земмельвейс почестей со стороны коллег благодаря его замечательному открытию? Нет. Мытье рук было неприятной обузой, а новшества Земмельвейса - нелепым чудачеством, недостойным звания врача. (До открытия антисептики и асептики должно будет пройти еще 30 лет) Всеобщая недоброжелательность и предубежденность вынудили его уйти из больницы. Его преемник отказался от тазиков для мытья рук, и показатели смертности снова подскочили до уровня старых цифр. Глубоко разочарованный, д-р Земмельвейс уехал в Будапешт и там вновь добился снижения уровня смертности. Однако через некоторое время его коллеги перестали с ним разговаривать. Чувствительная натура доктора была настолько подавлена стеной непонимания, чванства и традиций его коллег-современников, а также предсмертными криками умирающих матерей, что его рассудок не выдержал этого жуткого напряжения. Он лишился рассудка и в середине 1865 года был помещен в психиатрическую лечебницу, где в возрасте 47 лет умер, так и не получив мирового признания, которого в полной мере заслужил. Причиной его смерти, по злой иронии, стала ранка на пальце правой руки, полученная им при последней гинекологической операции. В 1906 году в Будапеште на пожертвования врачей всего мира Земмельвейсу был поставлен памятник, на котором написано «Спасителю матерей». Подробнее о великом враче Игнатии Земмельвейсе можно прочесть в этой статье В 1931 году вышла в свет книга Поля Де Крюи "Люди против смерти" (Paul De Kruif "Men against death" (1931). Первое издание на русском языке вышло сразу же в сталинском СССР (Молодая гвардия. Ленинград 1936г тираж 25 000 экз., непеводное название "Борьба со смертью"). Это единственное издание на русском языке, больше книга никогда не выходила, не перепечатывалась. В сети, в электронном виде этой книги нет вообще. Полную драматизма главу, посвященную открытию Земмельвейса, отсканировали и выложили в сети участники форума "Узнай правду"

Кэтрин Монтгомери: Для усиления звука, поступающего в ухо, с незапамятных времен использовался полый коровий рог. В течение тысячелетий совершенствовалась только отделка. Смотрим: - почти необработанный коровий рог и женский слуховой рожок середины XIX века, Англия: По сути, слуховой рожок был попыткой расширить и удлиннить ушную раковину. Но даже использование такого средства позволяло слабослышащим вести более-менее полноценную общественную жизнь. Которая требовала подбирать все аксессуары сообразно случаю, тем более, случаю печальному. Итак, траурный слуховой рожок: От проблем со слухом не были застрахованы даже дети, поэтому о них тоже позаботились. Детский слуховой рожок: Использовались и экзотические варианты "слухового аппарата": за картинки спасибо музею слуховых аппаратов и умнице b-a-n-s-h-e-e.

Кэтрин Монтгомери: История стетоскопа: Сложно представить себе современного врача без висящего на шее камня нструмента для прослушивания, именуемого то "ушами", то "трубкой", то еще как-нибудь. Врачи - такие, заразы, дотошные. - пишет доктор и по совместительству жж-юзер uncle_doc - Им всё нужно знать про пациента. Им мало вынуть из него душу, расспросить о всех мелочах жизни его самого и его родственников до девятого колена. Им хочется объективной реальности, которая дается нам в ощущениях. Например, пощупать больного, особенно, если это молодая симпатишная пациентка, покрывающаяся румянцем от прикосновения холодных трясущихся рук врача. Или постучать по нему. Нет, не молоточком, хотя это тоже интересно - так ноги прикольно дергаются, а пальцами. Или послушать, что там за звуки раздаются во внутреннем мире пациента. Первый метод обследования именуется "пальпацией", второй - "перкуссией", третий - "аускультацией". О двух последних и поговорим. Автором метода выстукивания (перкуссии) считается венский врач Леопольд Ауэнбруггер. Будучи сыном трактирщика, Леопольд часто наблюдал, как отец определял количество вина в бочонках, простукивая их стенки. Вполне возможно, что именно эти наблюдения и навели его на мысль об использовании перкуссии для определения наличия жидкости в грудной полости. В течение 7 лет Ауэнбруггер изучал звуки, издаваемые при простукивании грудной клетки у здоровых и больных людей. Свои клинические наблюдения он систематически соотносил с данными вскрытий. Так в 1761 году появился 95-страничный труд "Новое открытие, позволяющее на основании данных выстукивания грудной клетки человека, как признака, обнаружить скрытые в глубине грудные болезни" (Inventum novum ex percussionae thoracis humani ut signo abstrusos interni pectoris morbos detegendi). Как водится, перкуссию встретили в лучшем случае насмешливо, в худшем - откровенно враждебно. Венские врачи и их пациенты, которым только пульс щупали, выступили с осуждением "длительной и тягостной процедуры". А ведь для ее проведения надо было еще и раздевать пациентов. И пациенток тоже. Мало того, метод не признал учитель Ауэнбруггера, ректор Венского университета, основатель венской клинической школы Герард ван Свитен. Леопольду пришлось уйти из университета и оставить практику в испанском госпитале Вены. Свои годы великий врач, так же как и впоследствии Земмельвейс, окончил в сумасшедшем доме, где и умер в 1809 году. Новым методом заинтересовались во Франции, причем не абы кто, а основоположник национальной клинический медицины лейб-медик Наполеона I, Жан Николя Корвизар де Маре. О перкуссии Корвизар узнал случайно, из небольшой работы венского врача Максимилиана Штоля, который применял этот метод в небольшой больнице для бедных на окраине Вены (естественно, не на богачах же экспериментировать, они и засудить могут.. если выживут - К.М.). "Я не помню ни разу, в течение всего времени, когда я изучал медицину, чтобы упоминалось имя Ауэнбруггера. Я не знал перкуссии, когда начинал преподавать клиническую медицину", - писал Корвизар. Он развил и усовершенствовал метод Ауэнбруггера, перевел на французский и основательно дополнил "Inventum novum", издав 400-страничный труд. Считается, что методы выслушивания или выстукивания пациента были известны еще во времена Гиппократа, только применялись достаточно ограниченно, скажем, выстукивали только жидкость в животе (асцит). К тому же метод выслушивания имел один, но серьезный технологический изъян - врачу приходилось прикладываться ухом к грудной клетке пациента. И вот в таком виде метод аускультации, точнее, непосредственной аускультации, и преподавался многим поколениям врачей. Преподавал его и Жан Корвизар, читавший лекции в амфитеатре госпиталя "Шарите". Слушал эти лекции и молодой Рене Теофил Гиацинт Лаэннек, которому предстояло совершить в медицине небольшую такую революцию. Кстати, все предпосылки к этому были. Рене воспитывался в семье своего дяди - известного врача времен Французской революции. Изучая греческий и латынь, Лаэннек уже в юности читал в оригинале труды древнегреческих и древнеримских авторов. В студенческие годы огромное влияние на него оказал Жан Корвизар. Еще будучи студентом Парижского университета, Лаэннек заинтересовался чахоткой (туберкулезом), которая в то время косила население не хуже чумы. Рене пытался найти метод ранней диагностики, потому что когда пациент начинал кашлять кровью, ничего уже сделать было нельзя. До открытия Рентгеном лучей имени себя (1895) оставалось еще много времени, непосредственная аускультация никаких ощутимых результатов не давала, да и проблематично было приложиться ухом к каждому пациенту. Иногда мешали банальные вши, иногда - юный возраст и принадлежность к женскому полу (особенно в сочетании со знатным происхождением), иногда - чрезмерный слой подкожного жира. На Ньютона упало яблоко, Менделееву таблица приснилась, а Лаэннеку помогли дети. Возвращаясь из клиники через парк Лувра, он обратил на ватагу ребятишек, резвящихся вокруг бревен строительного леса. Одни дети прикладывали ухо к одному концу бревна, а другие с энтузиазмом колотили палкой по второму концу. Звук, проходя внутри дерева, усиливался. Случай проверить свою догадку на практике тоже подвернулся быстро. Его вызвали к 19-летней пухленькой особе, которой нужно было выслушать сердце. Как это сделать? Из-за полноты девушки сердце слушалось плохо - ведь при непосредственной аускультации сердцебиение прослушивали в основном со спины, соблюдая приличия. Луис Хименес Аранда (1845-1928). Врачебный обход. Холст, масло. 1889 г. Тогда Лаэннек попросил несколько листов бумаги, скатал их в плотную трубку, один конец трубки приставил к грудной клетке девушки, а второй - к своему уху. "Я был в равной степени и удивлен и удовлетворен, когда услышал удары сердца такие ясные и отчетливые, какими никогда не слышал их даже при непосредственном приложении уха к области сердца", - признавался позже Лаэннек. Так родился метод посредственной (или опосредованной) аускультации, совершивший переворот в диагностике. Стетоскоп Лаэнека: Изобретенный прибор Лаэннек назвал "стетоскопом" (stethos - грудь, skopeo - смотреть, исследовать, греч.). Поначалу он клеил их из плотной бумаги, затем стал экспериментировать с различными породами дерева. Его собственный стетоскоп сильно отличался от того, что мы привыкли видеть сегодня. Он состоял из двух деревянных частей, которые можно было соединять между собой или использовать по отдельности, в зависимости от конкретных целей. С помощью стетоскопа Лаэннек смог с максимальной эффективностью проводить свои исследования по патанатомии, клинике и диагностике заболеваний легких, что, собственно, и составляет его основной вклад в медицину. Кроме того, он описал аускультативные признаки пороков сердца, изучил клинику и патоморфологию портального цирроза печени, который и по наши дни называется циррозом Лаэннека, установил специфичность туберкулезного процесса, описал образования "туберкулы", по которым и дал новое название чахотке. Задолго до работ Роберта Коха Лаэннек считал туберкулез заразным заболеванием, а в качестве лечения на ранних этапах предлагал усиленное питание, отдых и морской воздух. Самый известный труд Лаэннека вышел в 1819 году. Он назывался традиционно длинно и витиевато: "О посредственной аускультации или распознавании болезней легких и сердца, основанном главным образом на этом новом методе исследования". Семь лет спустя Рене Лаэннек умер от туберкулеза. Его настигла болезнь, для изучения которой он, пожалуй, сделал больше, чем кто-либо другой. как видите, врачей очень часто губит именно та болезнь, от которо они хотят спасти человечество. Стетоскоп, так же как и ранее сам метод выслушивания, часто не принимали (и это тоже можно объяснить, ведь раньше, "скрывая свои ошибки под землей", доктора могли сослаться на то, что обнаружить болезнь невозможно, пока она не будет в критической стадии, то развитие диагностики повышало их личную отвественность за здоровье каждого пациента -К.М.). Основатель Американской кардиологической ассоциации профессор Коннор вплоть до конца XIX века предпочитал прижиматься ухом к шелковому платку, накинутому на участок грудной клетки пациента. Тем не менее, метод и инструмент стали набирать популярность. Их стали развивать и совершенствовать. Так появились знакомые нам деревянные стетоскопы с раструбами, увеличивавшими площадь соприкосновения с кожей пациента и ухом врача. Позже к деревянным (или эбонитовым) частям стали приделывать трубки, которые вставлялись в уши доктора: Трубки были не только металлическими, но и резиновыми: Погоня за "правильным" звуком приводила иногда к очень необычным результатам. Таким, например, как "дифференциальный стетоскоп" Элисона. Считалось, что две отдельные головки должны создавать стерео-эффект. На деле же таким инструментом оказалось очень сложно пользоваться: Первый фонендоскоп появился только в 1894 году (хотя не удивлюсь, если доктор Сальваторе пользуется именно им - К.М.). Фонендоскоп отличался от стетоскопа мембраной, которая закрывала всю рабочую поверхность. Она улучшала проведение звука, появилась возможность расслышать больше нюансов: Вариант 60-годов ХХ века, классический "литман", названный по имени автора модификации Кстати, классические деревянные стетоскопы кое-где до сих пор используются. Особенно их любят акушеры-гинекологи для прослушивания сердцебиения плода. спасибо Дядюшке Доктору (uncle_doc) ;)


доктор Сальваторе: Хроники госпиталя Сальпетриер в картинах и фотографиях. Андре Бруйе, "Урок клинической медицины в Сальпетриер". Стоящий седой мужчина - доктор Шарко. Известную больную истерией Виттман порддерживает Бабинский - ученик Шарко. "Демоническая атака" - рисунок по фото пациента Сальпетриер. еще пациенты: "истерическая дуга" Шарко и депрессия. Книга по лечению гипнозом Само лечение (фото пациентки): И еще пациентки: Вот такое вот радостное место.



полная версия страницы